На этот раз они встретились в Лэнгли, на седьмом этаже нового здания агентства, в кабинете Данне. Стандартные процедуры были отодвинуты в сторону, и Брайсона пропустили в штаб- квартиру ЦРУ с минимумом церемоний.

– И почему меня не удивляет, что парни из Директората объявили на вас охоту? – поинтересовался Гарри Данне с хриплым смешком, тут же сменившимся привычным кашлем. – Только они, кажется, забыли, с кем имеют дело.

– Это в каком смысле?

– Да в таком, Брайсон, что вы лучше любого их человека, которого они могут на вас натравить. Боже милостивый! Теперь эти гребаные ковбои будут знать, с кем имеют дело!

– Они также знают, что им не хочется видеть меня здесь, в этом здании и этом кабинете, – и эта мысль здорово подтачивает мое мужество.

– Главное, чтобы было что подтачивать, – отозвался Данне. – Но они заодно знают, как держать вас в изоляции. Вам неизвестны их настоящие имена – одни лишь легенды. А с них, конечно, пользы просто немерено. Особенно если учесть, что эти легенды предназначены – или были предназначены – для внутреннего пользования Директората и с нашей собственной базой данных никак не пересекаются. Взять хоть того же Просперо, о котором вы упоминали.

– Я же вам уже сказал: это все, что мне о нем известно. Кроме того, это было пятнадцать лет назад. Для оперативной работы это все равно что геологическая эпоха. Я полагаю, что Просперо был датчанином или, по крайней мере, имел датские корни. Очень изобретательный оперативник.

– Лучшие художники-портретисты ЦРУ нарисовали портрет по вашему описанию, и теперь мы пытаемся отыскать кого-нибудь похожего среди хранящихся в архивах фотографий, карандашных набросков и словесных описаний. Но наше программное обеспечение все еще недостаточно приспособлено для нужд разведки. Так что эта тяжелейшая работа ведется почти наудачу. И пока что у нас нашлась только одна зацепка. Тот парень, с которым вы вместе вели в Шанхае одно очень щепетильное дельце об эксфильтрации…

– Сигма.

– Огилви. Фрэнк Огилви, житель Хилтон-Хэд, Южная Каролина. Или, возможно, мне следовало бы сказать – бывший житель.

– Переехал? Перевелся?

– Жаркий день, забитый отдыхающими пляж. Дело было семь лет назад. Споткнулся, упал, умер. Инфаркт. Или, по крайней мере, выглядело как инфаркт. Как сказал нам один свидетель, это происшествие вызвало легкую толкотню на пляже, и без того переполненном.

Несколько мгновений Брайсон сидел молча, разглядывая стены кабинета Данне – окон здесь не было, – и размышлял. Потом вдруг произнес:

– Если ищешь муравьев, отправляйся на пикник.

– Опять что-то вспомнилось?

Данне и на этот раз рассеянно теребил незажженную сигарету.

– Это была одна из присказок Уоллера. «Если ищешь муравьев, отправляйся на пикник». Вместо того чтобы искать их там, где они были, нам надо вычислить, где они сейчас. Спросите себя: что им нужно? Чем они склонны заняться?

Данне бросил растерзанную сигарету и поднял глаза, внезапно насторожившись.

– Ответ будет гласить: оружие. Боевая техника. Складывается впечатление, будто они пытаются обзавестись целым арсеналом. Мы полагаем, что они провоцируют какую-то заварушку на южных Балканах, но окончательная их цель иная.

– Оружие…

У Ника в голове зашевелилась какая-то мысль.

– Огнестрельное оружие и боеприпасы. Всякая хитроумная фигня. – Данне пожал плечами. – То, что может устроить шумиху в ночи. Когда принимаются летать бомбы и пули, ваши собственные генералы всегда начинают выглядеть более привлекательно. Что бы они ни замышляли, мы найдем способ положить этому конец. Любыми средствами.

– Любыми средствами?

– Мы с вами понимаем смысл этого высказывания. А вот человеку, идущему к цели напролом, – как тот же Ричард Ланчестер, – его не понять. Добрых намерений куча. И куда весь этот идеализм приводит в конечном итоге?

(Достопочтенный и глубокоуважаемый Ричард Ланчестер был директором Совета национальной безопасности при Белом доме).

– Дик Ланчестер верит в правила и предписания. А мир не хочет играть по правилам. В любом случае, время от времени их приходится нарушать, чтобы кого-то спасти.

– Игра без правил, так? – спросил Брайсон, припомнив слова Уоллера.

– Расскажите-ка мне, где вы обычно добывали оружие. Не могли ж вы заказывать его правительству США? На улице вы это добро собирали или как?

– На самом деле мы всегда были очень разборчивы в том, что касалось наших «инструментов», как мы выражались. Что касалось военного снаряжения. И вы правы – из-за ограничений, из-за режима полной секретности, мы сами обеспечивали себя этим добром. Просто заявиться на какой-нибудь военный склад с накладной и разрешением на вывоз мы не могли. Возьмем для примера какую-нибудь типичную операцию, требующую применения серьезного оружия, – хотя бы то дело на Коморах в восемьдесят втором. Суть следующая: нужно было остановить банду наемников и помешать им захватить власть.

– Это были люди ЦРУ, – почти устало перебил его Данне. – И они находились там ради нескольких англичан и американцев, которых какой-то чокнутый полковник Патрик Денард похитил ради выкупа.

Брайсон поморщился, но продолжал:

– Прежде всего, несколько десятков автоматов Калашникова. Они дешевые, надежные, легкие и производятся в десятке стран, так что концов не найти. Еще вам понадобилось некоторое количество снайперских винтовок с инфракрасными прицелами – лучше всего «BENS-9304» или «ягуар» с ночным прицелом. Противотанковые и подствольные гранатометы, предпочтительно «CPAD-Тех». Можно также прихватить некоторое количество «стингеров» – греки купили лицензию и навыпускали целую кучу, так что их легко достать. Вы обращаетесь, скажем, к курдским повстанцам, и те за наличные охотно продают все это оружие… ну, «Тиграм Тамил илама».

– Я что-то не улавливаю вашу мысль.

Брайсон нетерпеливо вздохнул.

– Когда вы закупаете оружие нелегально, значительное его количество вечно куда-то девается. Какая- то порция теряется с каждым грузовиком.