– Поскольку их было всего трое, не затруднит ли вас описать мне этих пассажиров?

– О, что вы… Нисколько. Приходила пожилая пара, они туристы, и молодой человек в несколько, боюсь, нетрезвом состоянии. Он хотел прослушать биржевые новости.

– Биржевые новости?

– Да, мадам, пассажирам первого класса мы предоставляем право слушать биржевые новости трижды в день – в десять, двенадцать и в два. Это был милый молодой человек, но, видно, выпил лишнюю пинту.

– Ему что-то около тридцати, да? В смокинге?

– Совершенно верно, мадам.

– Благодарю вас, мистер Питерс. Это несколько необычная просьба, я понимаю, тем не менее я очень прошу вас никому не рассказывать о нашем разговоре.

– Конечно!

Элизабет медленно встала и прошла в гостиную: ее партнер по бриджу игроком, возможно, был и слабым, зато актером замечательным.

Мэтью Кэнфилд поспешил удалиться от каюты Элизабет Скарлатти по причине весьма прозаической: его подташнивало. Может быть, бар и толпа пассажиров помогут ему снова почувствовать себя в своей тарелке? Он заказал бренди.

– Роскошная вечерушка, да?

На соседний стул взгромоздился здоровенный широкоплечий тип, похожий на игрока в бейсбол.

– Совершенно верно, – ответил Кэнфилд с вежливой улыбкой.

– А я вас знаю! Вы сидите за капитанским столиком. Мы вас видели за ужином.

– Здесь хорошая кухня.

– Я тоже мог бы сидеть за капитанским столом, только я им сказал: «А плевать!»

– Что ж, подобный акт разнообразил бы меню.

– Нет, правда. – По акценту Кэнфилд установил, что обладатель широких плеч и могучих рук принадлежит к особям, населяющим Парк-авеню. – Мой дядюшка владеет черт знает сколькими акциями! Только я сказал: «А плевать!»

– Могу уступить вам свое место.

Бейсболист слегка откинулся назад и ухватился за столешницу, чтобы не упасть.

– И не надо. Там скукотища смертная. Эй, хозяин! Еще один бурбон!

Бейсболист шатнулся вперед, а потом в сторону, к Кэнфилду. Глаза у него были уже совершенно стеклянные. Прядь потных очень светлых волос прилипла ко лбу.

– А ты кто, приятель? Все еще учишься?

– Благодарю за комплимент. Нет, я работаю в фирме спортивных товаров «Уимблдон». А вы? – Кэнфилд слегка повернулся на высоком стуле и принялся разглядывать посетителей.

– «Гудвин и Роулинс». Страховая компания. Принадлежит моему драгоценному тестю. Пятая по величине фирма в городе.

– Очень впечатляюще.

– А тебя кто протащил?

– Протащил? Что вы имеете в виду?

– Ну, кто протащил за главный стол?

– А, да это все через друзей нашей фирмы. Мы тесно сотрудничаем с англичанами.

– «Уимблдон»… Это что, в Детройте?

– Нет, в Чикаго.

– А, в Чикаго… «Аберкомби злой как черт, Аберкомби злой как черт», – немузыкально замурлыкал бейсболист.

– И все же фирма у нас солидная. – Кэнфилд постарался произнести эти слова так, чтобы для пьяного белокурого Адониса они прозвучали упреком.

– Слушай, не обижайся. Тебя как зовут?

Кэнфилд уже собрался ответить, но в этот момент почему-то его внимание привлек галстук собеседника, а затем и его запонки, большие и яркие, повторявшие цвета галстука – темно-красный и черный.

– Ну так как?

– Что?

– Как тебя зовут? Меня – Бутройд. Чак Бутройд. – Он снова ухватился за столешницу красного дерева, чтобы не рухнуть со стула. – А ты, значит, ик, служишь в «Уимблдоне»… – Бутройд, похоже, совсем опьянел.

Кэнфилд почувствовал, что бренди ему не помог – пожалуй, даже хуже стало.

– Вы извините, я пойду. Не обижайтесь, мы еще посидим и выпьем, мистер Бутройд.

– Да, Бутройд. Извините. Спокойной ночи.

Мистер Бутройд приоткрыл глаза, помахал рукой и потянулся к своему бурбону. Кэнфилд, хотя и нетвердым шагом, быстро направился к выходу.

– Чакси, дорогуша. – Темноволосая женщина тут же взобралась на его место рядом с почти уже отключившимся мистером Бутройдом. – Что за манера исчезать как раз тогда, когда ты мне нужен!

– Ой, киска, не цепляйся!

– И буду цепляться, если будешь так поступать!

Бармен нашел какое-то неотложное дело и срочно удалился.

Мистер Бутройд посмотрел на жену и на несколько неуловимых мгновений перестал покачиваться. Взгляд у него стал твердым и осмысленным. Со стороны этих двоих можно было принять за семейную пару, которая ссорится по поводу неумеренного питья супруга. В таких случаях люди стараются проявлять деликатность и не вмешиваются, если ссора не переходит в громкий скандал. Бутройд что-то бубнил себе под нос, но голос его был твердым и трезвым.

– Не беспокойся, дорогая.

– Ты уверен?

– Абсолютно.

– Кто он такой?

– Удачливый торговец. По-моему, ошивается возле нее специально – хочет завязать деловые контакты.

– Если он обыкновенный торговец, почему его усадили за капитанский стол?

– Ой, прекрати ты во всем усматривать опасность.

– Я просто соблюдаю осторожность.

– Сейчас объясню. Он работает на чикагской фирме спортивных товаров «Уимблдон», а они половину своих товаров закупают в Англии. – Бутройд остановился, чтобы дать жене переварить информацию, – так объясняют детям, медленно и с расстановкой. – Это британский корабль. Старая дама – весьма выгодный объект, и кто-то из его фирмы побеспокоился, чтобы он и в пути без дела не остался. Кроме того, он пьян, как мерин, и сейчас наверняка блюет из-за морской болезни.

– Дай глотнуть. – Миссис Бутройд потянулась к бурбону.

– Угощайся.

– Когда ты собираешься заняться делом?

– Минут через двадцать.

– А почему все надо закончить сегодня?

– Потому что сегодня первый день плавания, все на корабле упились, а ночь бурная. Тот, кто не пьян, лежит без чувств, потому что укачало.

– А мне что делать?

– Хорошенько врежь мне по физиономии. Потом возвращайся к тем, с кем пришла в бар, и объяви, что терпение твое лопнуло. Изображай обозленную женушку. Мол, твоему терпению приходит конец. Через несколько минут я рухну на пол. Позаботься, чтобы пара, лучше трое крепких парней оттащили меня в каюту.

– Не знаю, найдутся ли такие. По-моему, здесь никто уже не держится на ногах.

– Тогда пусть это будет стюард. Или бармен. Да, лучше бармен. Я доставлю ему массу неприятных