Бригадный генерал Эллис сидел в напряженной позе на жестком диванчике из соснового дерева, предпочтя его мягкому кожаному креслу.

Было девять двадцать утра, и он не выспался, практически не сомкнул глаз за всю ночь.

Каминные часы в приемной пробили девять тридцать, затем десять, и, к своему удивлению, генерал вдруг понял, что ему хочется, чтобы время летело быстрее: скорее бы покончить с этим делом!

В десять тридцать ему предстояла аудиенция у государственного секретаря Соединенных Штатов Америки Корделла С. Халла.

Разглядывая огромную черную дверь с латунными украшениями, он машинально перебирал пальцами страницы белой папки, которую он предусмотрительно вытащил из атташе-кейса: генерал решил избежать неприятной паузы, которая непременно возникнет, если он начнет возиться с замком кейса в кабинете госсекретаря.

Но Халл может не потребовать папки. Попросит генерала изложить ее содержание устно, а затем, воспользовавшись своим статусом, объявит его доклад неубедительным. В этом случае он вынужден будет возразить госсекретарю. Деликатно, естественно. Содержание папки не могло служить доказательством выдвинутой генералом версии. Это были лишь разрозненные факты, и все зависело от того, какую позицию займет госсекретарь.

Генерал вновь взглянул на часы: десять двадцать четыре. «Интересно, – подумал он, – действительно ли Халл пунктуален, как утверждают газеты?»

Генерал прибыл в свой офис к семи тридцати, за полчаса до начала рабочего дня: он всегда приезжал на полчаса раньше. Исключение составляли лишь те особо ответственные – «кризисные» – ситуации, когда он вообще ночи напролет проводил в офисе. Последние трое суток вполне подходили под определение «кризисная ситуация», хотя и весьма странного характера.

Его секретная записка, которая послужила поводом для сегодняшней встречи с госсекретарем, вполне может заставить кое-кого усомниться в компетентности генерала. Кое-кто может даже постараться от него, Эллиса, избавиться. Но генерал был уверен в своей правоте.

Он слегка отогнул уголок папки и еще раз прочел надпись на титульном листе: «Кэнфилд, Мэтью. Майор, резерв армии Соединенных Штатов. Отдел военной разведки».

Кэнфилд, Мэтью… Мэтью Кэнфилд. Он-то и служит доказательством.

Переговорное устройство на столе пожилой секретарши ожило.

– Бригадный генерал Эллис? – Она лишь на мгновение оторвалась от своих бумаг.

– Так точно.

– Секретарь ждет вас.

Эллис взглянул на свои часы. Было девять тридцать две.

Он поднялся, подошел к черной двери – она показалась ему зловещей. Нажал на ручку.

– Надеюсь, вы простите меня, генерал Эллис. – Госсекретарь улыбнулся. – Я решил, что характер вашей записки требует присутствия третьего лица. Позвольте представить вам моего помощника мистера Брэйдака.

Бригадный генерал опешил: он ведь специально оговаривал, что встреча должна быть строго конфиденциальной.

Помощник госсекретаря Брэйдак стоял футах в десяти справа от стола Халла. Он был из той команды высоколобых, которая появилась в Белом доме и в Госдепартаменте во времена Рузвельта. Даже его костюм – светло-серые фланелевые брюки и серый же в крупную елочку пиджак – казался молчаливым вызовом его, генерала, форме с безупречными стрелками на брюках.

– Конечно, господин государственный секретарь… Господин Брэйдак. – Генерал кивнул.

Корделл С. Халл восседал за просторным столом. Знакомые черты его – бледное строгое лицо, редеющие седые волосы, серо-голубые глаза за стеклами пенсне в металлической оправе – казались сейчас менее выразительными, чем на официальных фотографиях. Его лицо постоянно мелькало на страницах газет и в кадрах кинохроники. Даже на предвыборных плакатах, вопрошающих избирателя: «Разве ты хочешь сменить коней на переправе?», портрет этого внушающего доверие интеллигентного человека неизменно помещали чуть ниже портрета Рузвельта. Госсекретаря все знали в лицо, чего нельзя сказать о никому не известном тогда Гарри Трумэне.

Брэйдак достал из кармана табакерку и принялся набивать трубку, а Халл перебрал на столе бумаги и взял папку – двойник той, что держал в руках бригадный генерал. Это была та самая секретная записка, которую он передал госсекретарю из рук в руки.

Брэйдак раскурил трубку, и запах табака заставил Эллиса еще раз взглянуть на этого человека: специфический запах сорта табака, считавшегося фирменным в университетских кругах, обычные люди выносили с трудом. Когда война окончится, бригадный генерал Эллис уйдет в отставку. Не станет и Рузвельта, а вместе с ним исчезнут и так называемые интеллектуалы с их дурно пахнущим табаком.

Мозговой центр! Либералишки! Все они, конечно, уйдут.

Но прежде всего надо покончить с войной.

Халл поднял на него глаза:

– Нет надобности говорить, генерал, что ваша записка весьма встревожила меня.

– Меня это тоже беспокоило, господин государственный секретарь.

– Не сомневаюсь. Не сомневаюсь… Но невольно напрашивается вопрос: на чем основываются ваши выводы? Я имею в виду какие-то конкретные факты.

– Полагаю, они есть, сэр.

– Кто еще в разведке знает об этом, Эллис? – вступил в разговор Брэйдак; он явно намеренно опустил слово «генерал».

– Я ни с кем не обсуждал этот вопрос. Откровенно говоря, я и сегодня не предполагал обсуждать это с