двустворчатые двери в номере вели на миниатюрный балкончик, где умещались два крошечных стула и лилипутский столик. Здесь гости могли наслаждаться по утрам своим черным кофе. В просторном вестибюле и кабинах лифта не было спасения от народной музыки – в оркестрах явно преобладали струнные инструменты и медные тарелки.

Хейвелок вышел из лифта вместе со смуглой женщиной. Когда двери закрылись, музыка исчезла и оба с облегчением вздохнули.

– Зорба решил передохнуть, – сказал Майкл, указав налево, где находился его номер.

– Остальной мир, наверное, считает нас психами, – рассмеялась женщина. Она поправила темные волосы, одернула длинное белое платье, великолепно оттенявшее ее оливкового цвета кожу, подчеркивавшее пышность бюста и изящество талии. Женщина говорила по-английски с сильным акцентом, культивируемым на средиземноморских островах, ставших местом отдыха богачей региона. Это была дорогая куртизанка, чьими услугами пользовались принцы коммерции и их наследники, – по сути дела проститутка с добрым веселым нравом, неглупая, готовая рассмеяться на хорошую шутку, понимающая, что на ее занятие природа отпустила ей не так уж много времени.

– Вы спасли меня, – сказала она по пути к номеру, сжимая руку Хейвелока.

– Я вас похитил.

– Термины, которые частенько взаимозаменяются, – произнесла женщина и вновь рассмеялась.

На самом деле имело место и то, и другое. Майкл случайно наткнулся на человека, с которым вместе работал в этом секторе пять лет тому назад. Бывший коллега устраивал ужин в кафе неподалеку от «Дельфийского оракула». Хейвелок принял приглашение. Женщина оказалась там же в сопровождении бизнесмена чрезвычайно грубой наружности и вдобавок значительно старше себя. Алкоголь сделал свое дело. Хейвелок и женщина сидели рядом, соприкасаясь бедрами и руками. Они обменялись взглядами – сравнение совершенно очевидно оказалось в его пользу. Вскоре Майклу и куртизанке с островов удалось тихонько улизнуть.

– Боюсь, завтра мне предстоит трудная встреча с грозным обитателем Афин, – сказал Хейвелок, открыв дверь номера и пропуская даму вперед.

– Вот еще глупости, – запротестовала та. – Этот тип совсем не джентльмен. Он из Эпидаруса, а в Эпидарусе джентльмены не водятся. Старый козел из деревенских, разбогатевших за счет других. Одно из самых отвратительных наследий режима.

– Отсюда мораль, – проговорил Майкл, направляясь к бару, где была припрятана бутылка первоклассного шотландского виски и стояли стаканы, – пребывая в Афинах – сторонись эпидарцев.

Он разлил виски по стаканам.

– Вам часто приходилось бывать в Афинах?

– Несколько раз.

– Что вы делали? Какая у вас работа?

– Что-то покупал… что-то продавал.

Хейвелок повернулся и, неся стаканы, увидел то, что и ожидал увидеть, хотя не так скоро. Женщина сняла тонкую шелковую накидку, бросила на стул и принялась расстегивать пуговицы на платье, призывно обнажив свои пышные груди.

– Вы не купите меня на ночь, – сказала она, принимая стакан свободной рукой. – Я добровольно последовала за вами, любимый Майкл Хейвелок. Я правильно произнесла ваше имя?

– Даже очень мило.

Она приблизилась, коснулась своим стаканом его стакана. Затем подошла вплотную и провела пальцами по его губам, по щеке, затем обняла за шею и привлекла к себе. Они слились в поцелуе. Ее чуть приоткрытые пухлые губки и язычок заставили Хейвелока потерять голову. Прильнув к нему, она взяла его левую руку и прижала к обнаженной груди. Затем чуть откинулась и прошептала:

– Где здесь ванна? Мне надо… переодеться.

– Там.

– Почему бы и вам не надеть что-нибудь полегче? Встретимся в постели. Вы такой… такой милый, я так вас хочу.

Захватив со стула свою накидку, она – воплощенная чувственность – прошла мимо кровати в ванную, но прежде чем закрыть дверь, обернулась и послала ему через плечо взгляд, полный любви, быть может, фальшивой, но все равно возбуждающей. Классная проститутка готова была продемонстрировать все, что умеет, и он с нетерпением ждал.

Майкл быстро разоблачился до трусов, захватил в постель виски и, отбросив покрывало и одеяло, нырнул под простыню. Но только он потянулся за сигаретой, как услышал низкий мужской голос:

– Добрый вечер, дружище.

Хейвелок мгновенно развернулся, инстинктивно нашаривая под подушкой оружие, которого там, разумеется, не было. В дверях ванной комнаты стоял лысоватый мужчина, знакомый Майклу по десяткам фотографий на протяжении многих, многих лет. Это был человек Москвы, один из самых влиятельных работников КГБ. В руке он держал автоматический пистолет. Раздался щелчок. Ударник встал на боевой взвод.

– Теперь можете идти, – сказал русский спрятавшейся за ним женщине.

Та проскользнула мимо него, бросила взгляд на Хейвелока и, пробежав через комнату, скрылась за дверью.

– Вы Ростов, Петр Ростов. Начальник Управления внешней стратегии. КГБ. Москва.

– Ваша внешность и имя мне тоже известны, так же как и ваше личное дело.

– К чему все эти сложности, «дружище»? – Слово «дружище» Хейвелок произнес ледяным тоном, никак не вязавшимся с его значением. Он покрутил головой, пытаясь разогнать туман от смеси туземных напитков с виски. – Вам следовало просто остановить меня на улице и пригласить на выпивку. Вы узнали бы ровно столько, сколько узнаете сейчас. В сведениях, поверьте, не было бы ничего ценного. Конечно, если вы здесь не для того, чтобы прикончить меня.

– Никаких жестокостей, Гавличек.

– Хейвелок.

– Сын Гавличека.

– Я был бы весьма благодарен, если бы вы перестали напоминать мне об этом.

– Пистолет у меня, а не у вас. Поэтому решать буду я. – Ростов снял оружие с боевого взвода, но ствол по-прежнему был направлен в голову Майкла. – Впрочем, ваше далекое прошлое не интересует меня. Меня или, если хотите, нас заботит ваша недавняя деятельность.

– Из этого следует, что ваши агенты зря получают деньги.

– Они присылают сообщения удручающе часто, хотя бы для того, чтобы оправдать свое существование. Но насколько их информация соответствует истине?

– Если в ней говорилось обо мне в том смысле, что все кончено, то она вполне достоверна.

– «Кончено»? Какое неудачное слово, в нем звучит безнадежность. Впрочем, его можно толковать по- разному. Кончено с чем? С одной операцией для того, чтобы приступить к следующей?

– Кончено со всем тем, что может вас интересовать.

– Значит, вы вне сферы наших интересов? – переспросил сотрудник КГБ. Он вышел из дверного проема и прислонился к стене. Ствол пистолета теперь был направлен Хейвелоку в горло. – Следовательно, ваше правительство не использует вас ни в каком официальном качестве? Трудно поверить. Боюсь, это был страшный удар для вашего дражайшего друга Энтони Мэттиаса?

Майкл внимательно посмотрел в глаза кагэбисту и перевел взгляд на пистолет в его руке.

– Совсем недавно один француз тоже упоминал Мэттиаса. И я сказал ему все то, что повторяю сейчас, хотя не вижу в этом никакого смысла. Ведь вы заплатили ему за то, что он упомянул Мэттиаса, не так ли?

– Граве? Да он же нас презирает. Этот француз ухитряется вести себя прилично, лишь когда бродит по музеям Кремля или изучает залы Эрмитажа в Ленинграде. Он способен сказать нам все, что угодно.

– Зачем же вы его использовали?

– Дело в том, что вы ему симпатичны. А в этом случае куда легче отделить правду от лжи.