моряк. – Больше я ничего не знаю, синьор! – Он, пошатываясь, направился к дверям, проталкиваясь через толпу, сгрудившуюся у стойки бара.

– Вы вели опасную игру, – заметил хозяин «Тритона». – Все могло повернуться и по-другому.

– Когда имеешь дело с мулом – пьяным или трезвым, не важно, – ничто не действует лучше кнута и пряника, – сказал Хейвелок. Он все еще искоса поглядывал в сторону людей за столиком у стены, стараясь ни на секунду не терять их из вида.

– Все могло кончиться кровью и дыркой в вашем животе, и вам ничего не удалось бы узнать.

– Но я все же кое-что узнал.

– Прямо скажем, немного. Судно справа, слева. Так какое же из них?

– Сначала он сказал – справа.

– Это как смотреть. Со стороны пирса или в противоположном направлении.

– Очевидно, непосредственно с того места, которое он занимал. Значит, справа. «Санта-Тереза». Итак, она должна взойти на борт итальянца. У меня достаточно времени для того, чтобы найти ее, прежде чем она получит сигнал идти на судно. Женщина наверняка находится где-то в доках, в пределах досягаемости.

– Я не уверен, – сказал владелец «Тритона», покачивая головой. – Наш мул заявил вполне определенно: капитан был «un marinaio superiore». «Il migliore». Что значит – самый лучший, великий моряк. Капитан же «Терезы» – усталый, битый жизнью торговец. Он никогда не ходит дальше Марселя.

– Что за люди расположились за столиком у стены? – спросил Майкл. Его голос был едва слышен за гвалтом зала. – Не поворачивайте голову, просто скосите глаза. Кто они?

– Я не знаю их имен.

– Так все же, кто они?

– Итальянцы, – произнес хозяин «Тритона» упавшим голосом.

– Итак, «Санта-Тереза», – сказал Хейвелок, отсчитав несколько банкнот и спрятав пачку в карман. – Вы мне очень помогли, – продолжил он, – вот это – хозяину «Пингвина», а остальное – вам.

– Grazie.

– Prego.

– Я провожу вас до конца улицы, ведущей к порту. Мне все же не очень нравится ваша идея. Мы не знаем, говорила она с капитаном «Терезы» или с кем-то другим. Что-то здесь не сходится.

– Теория вероятности утверждает противное. Это «Тереза». Пошли.

Узкая улочка казалась очень тихой после громогласного рева кафе. Ничем не прикрытые электрические лампы над дверями домов слабо светились в ореоле тумана, а отполированные столетиями булыжники мостовой скрадывали звук шагов. Впереди, не очень далеко, в сиянии фонарей вдоль линии причалов бежало шоссе. Боковая улица, по которой они шли, из-за темноты казалась туннелем. Хейвелок напрягал слух и зрение, стараясь не пропустить таящейся в тени опасности.

– Тихо! – прошептал итальянец. – Кто-то прячется в нише дверей слева. Вы вооружены?

– Нет. У меня просто не было времени…

– Тогда – быстро! – Владелец «Тритона» неожиданно бросился бежать. Он промчался мимо подъезда, из тени которого возникла фигура человека с вытянутыми вперед руками. Он явно пытался перехватить бегущего. Но в руках у него не было ни револьвера, ни ножа и вообще никакого оружия.

Хейвелок несколькими огромными скачками приблизился к противнику, но, чуть не дойдя до него, повернулся и нырнул в тень домов на противоположной стороне улицы. Человек бросился за ним. Майкл еще раз развернулся, и его правая нога врезалась в пах врага. Захватив лацканы пиджака противника и удерживая его в вертикальном положении, Хейвелок развернулся в третий раз и с силой воткнул лицо неизвестного в стену дома. Человек упал. Хейвелок нырнул следом, придавил левым коленом живот поверженного врага, а правой рукой, как клешней, вцепился в лицо, нажав пальцами на глаза.

– Deterse! Favor! Se Deus quizer! – прохрипел человек, схватившись за живот.

Майкл ничего не понял, кроме того, что говорил он по-португальски, это был человек из экипажа «Кристобаля». Майкл поднял его и прижал к едва освещенной стене, сразу узнав того самого матроса, который за столом в «Тритоне», произнес несколько слов по-английски.

– Если ты собирался совершить ограбление, приятель, то это была попытка с негодными средствами.

– Нет, синьор. Я хотел всего лишь поговорить, но без свидетелей. Вы мне заплатите, и я вам много расскажу. Только бы меня не увидели вместе с вами.

– Говори!

– Заплатите!

Хейвелок предплечьем придавил горло моряка, прижав его затылком к мостовой, запустил свободную руку в карман и извлек деньги. Упершись коленом в грудь матроса и освободив таким образом вторую руку, он вытянул из пачки две бумажки.

– Теперь говори!

– Мои слова стоят больше. Значительно больше. Вы сами увидите это, синьор.

– Если соврешь, я и эти заберу назад. Тридцать тысяч, не больше. Продолжай!

– Женщина поднимется на борт «Кристобаля» за семь минут до отхода. Все уже договорено. Она появится из восточных дверей пакгауза. Сейчас ее охраняют, вам до нее не добраться. Но потом ей придется прошагать сорок метров от склада до трапа.

Майкл отпустил матроса и, добавив к трем зажатым в ладони моряка бумажкам еще одну, скомандовал:

– Убирайся, я тебя не видел.

– Поклянитесь, что никому не скажете, синьор, – умоляюще выдавил моряк, едва держась на ногах.

– Клянусь. А теперь проваливай!

В конце улицы вдруг послышались голоса, и из полосы света возникли люди.

– Americano! Americano! – раздался призыв хозяина «Тритона», он возвратился с подмогой. Португалец попытался скрыться, но прибывшие на помощь скрутили матроса.

– Отпустите его! Отпустите немедленно! – проревел Хейвелок. – Все в порядке!

Через минуту он уже объяснял своему приятелю – хозяину «Тритона»:

– Это не «Тереза», а «Кристобаль».

– А, так вот, значит, что не сходилось! – воскликнул итальянец. – Опытный капитан. Великий моряк. Ответ был почти в наших руках, но я прошел мимо него. Алиандро. Хуан Алиандро. Лучший капитан на всем Средиземном море. Он может провести свое судно у самого опасного побережья, разгрузиться, несмотря на скалы и мели, там, где пожелает и где нет лишних глаз. Вы нашли свою женщину, синьор.

Он скорчился в тени портального крана. Конструкция механизма открывала ему линию обзора в обе стороны, позволяя в то же время самому оставаться незамеченным. Весь груз уже был укрыт в трюмах, группы докеров, сквернословя, разбредались по близлежащим кабакам. Грузчики поодиночке перебегали через шоссе и скрывались в темных боковых улочках. На пирсе оставалось всего четыре человека – команда, обеспечивающая отход судна. Эти люди были едва заметны. Они замерли неподвижно рядом с огромными кнехтами[13], по два человека у кормовых и носовых швартовых.

Ярдах в ста позади него находились ворота. Раболепный охранник сидел в своей застекленной будке, он казался сероватым силуэтом в клубах предрассветного тумана. Слева и чуть впереди, футах в восьмидесяти от крана, если смотреть по диагонали, находился потертый, побитый многими ветрами трап, ведущий на бак «Кристобаля». Трап был последним звеном, связывающим судно с берегом. Его уберут за несколько секунд до того, как мощные перлини[14] будут сброшены с кнехтов, отпуская гиганта в открытое море.

Справа, не больше чем в шестидесяти футах от крана, Хейвелок увидел дверь, ведущую в контору портового пакгауза. Она была заперта, огни в здании потушены. За этой дверью находилась Дженна Каррас, женщина, чью любовь предали. И она сама вместе с другими принимала участие в этом предательстве. Никто не сможет объяснить Хейвелоку причины этого. Только она сама.

Ей придется преодолеть чуть больше ста сорока футов для того, чтобы исчезнуть. Исчезнуть вновь. Но