– И переправили на самолете в Монтего, – закончил за него Алекс. – Входите, Холкрофт. У нас осталось семьдесят пять секунд.
– До чего?
– Об этом мы с вами сейчас узнаем.
…Приятный высокий голос с карибским акцентом на фоне музыки сообщил, что «в солнечном раю Монтего-Бей» ровно семь часов утра. На экране телевизора появилась заставка, изображающая великолепный пляж с белоснежным песком. Диктор, нарочито подражая английской манере, начал рекламировать прелестную жизнь «на нашем острове» и приглашать посетить его «всех желающих из стран с холодным климатом». По ходу дела он сообщил, что в Нью-Йорке резко похолодало.
Двенадцать часов в Лондоне.
Ничего необычного.
Ничего.
Холкрофт молча стоял у окна, разглядывая сине-зеленые воды залива. Он был в ярости, как человек, который потерял контроль над ситуацией, потому что не понимал, какие действия предпринимает его противник. И, что более важно, – зачем.
Манипулятором манипулировали.
Маколиф сидел на кровати, уставившись в телевизор, где теперь доверчивых путешественников дурили рассказом о «прекрасном городе Кингстоне». По радио в это время дикая музыка перемежалась коммерческой рекламой всевозможных товаров и услуг. Потом началась передача «Голос министерства здравоохранения», в которой ямайским женщинам вкрадчиво объясняли, как предохраниться от беременности. Потом – прогноз погоды… где вместо слов «временами облачно» всегда говорили «временами солнечно».
Ничего необычного.
Ничего.
Прошло одиннадцать минут после полудня, по лондонскому времени.
Пока ничего.
И тут началось.
«Мы прерываем нашу передачу…»
Это было похоже на цунами – волна, зародившись в океанских глубинах, набирала разбег, превращалась в страшную силу, крушащую все на своем пути.
Вырисовывалась кошмарная картина.
Первое объявление можно было расценить как прелюдию, как звук одинокой флейты, лишь намечавшей основную мелодию, которую вскоре подхватит оркестр.
Взрыв и смерть в Порт-Антонио.
Восточное крыло особняка Артура Крафта уничтожено; в результате взрыва пострадало все здание. Среди погибших предположительно и сам патриарх фонда.
Серии взрывов предшествовала оружейная перестрелка. Порт-Антонио в панике.
Перестрелка. Взрывы.
Событие редкое, это правда, но не такое уж исключительное для этой страны, где царит насилие и произвол. Где злоба всегда готова выплеснуться наружу.
Следующее экстренное сообщение прозвучало через десять минут. Оно поступило – не случайно, подумал Алекс, – из Лондона. На экране телевизора появилась бегущая строка с текстом: «Серия убийств в Лондоне. Подробности в „Новостях часа“.» На радио позволили себе закончить длинную музыкальную рекламу, и лишь после этого диктор трагичным голосом повторил эту информацию.
Отсутствие деталей не мешало понять суть происшедшего. Убито четверо достаточно известных лиц из числа высокопоставленных правительственных чиновников и промышленников. Директор компании «Ллойдс», сотрудник налоговой службы, два члена палаты общин, причем оба – председатели промышленных комитетов.
Способы убийства: двоих – так же, как на Ямайке, двоих – иначе, с особой изощренностью.
Выстрел из мощной винтовки, произведенный из окна здания, выходящего на Белгрейв-сквер. Взрывчатка в автомобиле, стоявшем перед Вестминстерским дворцом. Далее – новенькое. Яд – предположительно стрихнин – в стакане с мартини «Бифитер», от которого наступила смерть в течение десяти минут. Нож, всаженный в тело жертвы на оживленном перекрестке Стрэнда, – жестокая и пугающая смерть…
Убийства совершились; убийцы не обнаружены.
Р.-С. Холкрофт слушал возбужденный голос ямайского диктора, стоя у окна. Он не мог скрыть своего потрясения.
– Боже мой!.. Каждый из них в свое время был у нас под колпаком…
– Под чем?
– Под подозрением. Должностные преступления, вымогательство, мошенничество… Но мы ничего не могли доказать.
– Зато сейчас доказали.
Пришел черед Парижа. «Рейтер» первым передало сообщение, которое подхватили другие информационные агентства. И снова было четыре жертвы. Четыре француза, точнее, три француза и одна француженка. Но все равно – четверо.
Снова все – влиятельные фигуры в правительстве и промышленности. И способы убийства те же: пуля, взрывчатка, яд, нож.
Француженка была владелицей одного из парижских домов моделей. Ее все ненавидели. Безжалостная, с садистскими наклонностями лесбиянка, она в течение долгого времени подозревалась в связях с корсиканской мафией. Ее застрелили, когда она выходила из дома на улице Сен-Жермен-де-Пре. Один из трех мужчин был членом всесильного президентского финансового совета; его «Ситроен» разнесло на куски на рю де Бак, как только он повернул ключ зажигания. Двое других занимали ответственные посты в компаниях, занимавшихся морскими перевозками. Корабли под парагвайским флагом, конторы в Марселе, владелец – маркиз де Шателеро. Первый в жутких конвульсиях свалился на столик в кафе на Монмартре – в его кофе-эспрессо оказался стрихнин. Второму мясницкий нож развалил надвое грудную клетку на многолюдной аллее у отеля «Георг V».
Через несколько минут проявился Берлин. Западный Берлин. Из-за Стены не доносилось ничего определенного – слышался вой сирен, велись бесконечные переговоры на полицейской волне, но ничего не было ясно.
Зато в западном секторе ясность была полная.
На Курфюрстендаммштрассе[39] политического ведомства бундестага был убит из винтовки с крыши противоположного здания в тот момент, когда собирался ехать домой обедать.
Дошла очередь и до Рима. Главный финансовый советник Ватикана, презренный кардинал, нещадно вытягивающий из безграмотных бедняков последние деньги ради пополнения церковной казны, был сражен метким выстрелом наемного убийцы на площади Святого Петра.
таможни римского аэропорта Фьюмичино. Нож пронзил ребра влиятельного брокера биржи «Валори» в тот момент, когда он спускался по Испанской лестнице на виа ди Мачелли.
Лондон, Париж, Берлин, Рим.
Каждый раз – четыре трупа, одними и теми же способами: пуля, взрывчатка, яд, нож. Четыре различных, но повторяющихся
