– Хелден и ее омерзительные негодяи сейчас слишком заняты. Они рыскают в поисках ОДЕССЫ, считая ее виновной в убийстве Полковника.

– Фалькенгейм? – воскликнул Ганс. – Фалькенгейм мертв?

– Фалькенгейм являлся руководителем «Нахрихтендинст», а если быть точным, ее последним действующим членом. С его смертью у «Вольфшанце» не стало противников. Его еврейская армия обезглавлена; то немногое, что было им известно, похоронено с их лидерами.

– Евреи? С «Нахрихтендинст»? – Эрих выглядел раздраженным. – Ради бога, о чем вы говорите?

– Объявлен удар по кибуцу Хар Шхаалаф; вина ляжет на террористов «Возмездия». Уверен, что название Хар Шхаалаф вам что-то говорит. В конце концов «Нахрихтендинст» повернулась лицом к евреям в Хар Шхаалаф. Отбросы к отбросам.

– Я хотел бы выслушать более обстоятельное объяснение, – сказал Эрих.

– Позже. Мы должны сконцентрироваться на Холкрофтах. Мы должны… – Фон Тибольт замолчал, какая-то мысль мелькнула в его голове. – Приоритеты. Всегда имейте в виду приоритеты, – добавил он, как будто говоря сам себе. – А первоочередная задача – это документ в «Ла Гран банк де Женев», по которому сын Генриха имеет преимущество. Найти и изолировать его, держать в абсолютной изоляции. Для достижения цели нам необходимо тридцать часов дополнительного времени.

– Я не понимаю вас, – вмешался Ганс. – Что произойдет через тридцать часов?

– Мы трое встретимся с директорами банка, – сказал Эрих. – Все будет подписано и исполнено в присутствии банковского адвоката, все законы Швейцарии будут соблюдены. Деньги переведут в Цюрих, и мы получим контроль над ними в понедельник утром.

– Но если отсчитывать тридцать часов от утра пятницы, это будет…

– Полдень субботы, – завершил фон Тибольт. – Мы встречаемся с директорами в субботу утром, в девять часов. Никто, кроме Холкрофта, не сомневается в нашем присутствии. Манфреди позаботился об этом несколько месяцев назад. Мы не только приемлемы, мы, черт возьми, почти святые люди. Мое письмо МИ-5 – венец всему. К полудню в субботу все будет завершено.

– Им так не терпится лишиться 780 миллионов долларов, что они откроют банк в субботу?

Блондин рассмеялся.

– От имени Холкрофта я попросил о конфиденциальности и ускорении процедуры. Директора не возражали, не будет против и Холкрофт, когда мы ему об этом скажем. У него имеются свои причины, чтобы покончить со всем этим поскорее. Он не может выйти за пределы своих возможностей. – Фон Тибольт взглянул на Эриха, широко улыбнувшись. – Он считает нас двоих друзьями, опорой, в которой очень нуждается. Программа обещает больший успех, чем мы ожидали. – Кесслер кивнул. – К полудню в субботу он подпишет окончательные условия.

– Что еще за условия? – спросил Ганс обеспокоенно. – Что все это значит? Что он подпишет?

– Каждый из нас их подпишет, – ответил фон Тибольт, сделав паузу, чтобы подчеркнуть сказанное. – Это требование швейцарского закона при переводе больших сумм. Мы встретились и нашли полное взаимопонимание; нам пришлось узнать друг друга и поверить друг другу. Следовательно, на тот случай, если один из нас умрет раньше других, каждый подписывает обязательство передать все права и привилегии своему партнеру. Разумеется, кроме двух миллионов, предназначенных прямым наследникам. Эти два миллиона – предписанные законом и запрещенные для передачи другим исполнителям – исключают любое надувательство.

Молодой Кесслер тихонько свистнул.

– Блестяще. Значит, окончательное условие – эта заключительная статья, в которой каждый из вас определил для других меру ответственности, никогда не должна была стать частью документа… потому что таков закон. Если бы это случилось, Холкрофт с самого начала мог заподозрить что-то неладное. – Доктор в знак восхищения кивнул, его глаза заблестели. – Но этого не случилось, потому что это – закон.

– Абсолютно точно. А любой закон надо соблюдать. Пройдет месяц или недель шесть, и все будет уже неважно. Но пока мы не добьемся существенного прогресса, не должно быть никакой тревоги.

– Понимаю, – сказал Ганс. – Но фактически в субботу к полудню Холкрофт должен исчезнуть, не так ли?

Эрих поднял руку.

– Лучше всего подвергнуть его на какое-то время воздействию твоих лекарств. Превратить его в функционального психического инвалида… пока значительная часть фондов не будет распространена. А после этого уже все станет неважным. Мир будет занят происшедшим в Цюрихе. Сейчас мы должны поступать так, как считает Иоганн. Мы обязаны найти Холкрофта, пока его мать не опередила нас.

– И под каким угодно предлогом, – добавил фон Тибольт, – держать его в полной изоляции, пока не состоится наша встреча послезавтра. Вне всякого сомнения, Альтина попытается найти его, и тогда она попадет в поле нашего зрения. У нас есть в Женеве люди, которые позаботятся обо всем остальном. – На мгновение он заколебался. – Как всегда, Ганс, твой брат выбирает оптимальное решение. Но ответ на твой вопрос – да. К полудню в субботу Холкрофт должен исчезнуть. Когда я размышляю обо всем этом, то начинаю сомневаться, что нам потребуется дополнительное время.

– Вы снова меня раздражаете, – сказал ученый. – Я во многом полагаюсь на ваше экзотическое мышление, но отклонение от стратегии в сложившейся ситуации вряд ли желательно. Холкрофт должен быть доступен. Вы ведь сказали: пока не произойдет существенного прогресса, тревоги не должно быть.

– Я не думаю, что это случится вообще, – ответил фон Тибольт. – Осуществляемые мною изменения одобрили бы наши отцы. Я подвинул расписание.

– Вы сделали что?

– Когда я употребляю слово «тревога», то имею в виду законные власти, а не Холкрофта. Законность вечна, жизнь коротка.

– Какое расписание? Почему?

– Сначала второй вопрос, но вы можете на него ответить и сами. – Иоганн стоял перед креслом, на котором сидел старший Кесслер. – Итак, что это было за оружие – простое, но самое эффективное, – которое использовало в войне наше отечество? Какая стратегия могла поставить Англию на колени, если бы не было сомневающихся? Что за разящие молнии потрясали мир?

– Блицкриг, – ответил доктор вместо своего брата.

– Да. Быстрое, решительное нападение из ниоткуда. Люди, оружие, техника стремительно перекатываются через границы, оставляя за собой беспорядок и разрушения. Целые народы разъединены, они не способны сомкнуть ряды, принять какое-либо решение. Блицкриг, Эрих. Мы должны взять его на вооружение без колебаний.

– Это абстрактно, Иоганн. Конкретнее!

– Хорошо. Первое: Джон Теннисон написал статью, которую завтра подхватят телеграфные агентства и распространят по всему миру. Тинаму вел записи, и поговаривают, что их обнаружили. Имена всесильных людей, которые нанимали его, даты, источники финансирования. В центрах мировой власти это произведет эффект массового электрошока. Второе: в субботу будет приведен в действие женевский документ, фонды окажутся в Цюрихе. В воскресенье мы туда переезжаем, в наши штаб-квартиры: они готовы, все коммуникации функционируют. Если Холкрофт будет с нами, Ганс усыпит его, если не с нами – Холкрофт умрет. Третье: в понедельник активы попадают под наш контроль. Во временной зоне Гринвича мы начинаем передачу фондов нашим людям, сконцентрировав внимание на главных пунктах. Сначала Женева, затем Берлин, Париж, Мадрид, Лиссабон, Вашингтон, Нью-Йорк, Чикаго, Хьюстон, Лос-Анджелес и Сан – Франциско. К пяти по цюрихскому времени мы передвигаемся в Тихий океан. Гонолулу, Маршальские острова и острова Гильберта. К восьми Новая Зеландия: Окленд и Веллингтон. В десять Австралия: Брисбен, Сидней, Аделаида и Перт. Затем через Сингапур на Дальний Восток. Первый этап заканчивается в Нью- Дели; к этому времени на бумаге мы финансируем уже три четверти земного шара. Четвертое: в конце вторых суток, во вторник, мы получаем подтверждение, что все средства получены, переведены в наличные и готовы к использованию. Пятое: я делаю двадцать три телефонных звонка из Цюриха. Я позвоню в