Перед дверью конюшни стоял длинный серый «Мазерати». Шины перепачканы грязью. Ни звука, никаких признаков жизни – только тихий шорох веток и листьев. Эндрю опустился на колени, взял пригоршню грязи и бросил в окно конюшни.
Никого. Фонтин проделал то же самое еще раз, примешав к грязи маленький камешек. Стекло звякнуло довольно громко. Этого не могли не заметить.
По-прежнему тихо. Никого.
Эндрю осторожно вышел на аллею и направился к автомобилю. Прежде чем подойти к нему поближе, он остановился. Земля была твердая, но еще влажная от недавно прошедшего дождя.
«Мазерати» стоял капотом к северу. У правой дверцы следов не было. Он обошел машину кругом. Отчетливые следы виднелись около дверцы водителя. Дакакос приехал один.
Теперь нельзя терять ни минуты. Надо снять картину со стены и отправиться в неблизкую поездку в Шамполюк. Есть некая тонкая ирония в том, что он встретится с Дакакосом в Кампо-ди-Фьори. Жизнь доносчика оборвется там, где родилась его мания. «Зоркий корпус» не остается в долгу!
…Теперь он увидел, что в доме зажгли свет – но только в окнах слева от входа. Эндрю прижимался к стене, пригибаясь под окнами, и наконец добрался до того, которое было освещено ярче других. Он приблизил лицо к раме и быстро заглянул внутрь.
Это была огромная комната. Кушетки по углам, кресла, камин. Горели две лампы – одна у дальней кушетки, вторая чуть ближе, справа от кресла. Дакакос стоял у камина и что-то говорил, жестикулируя. Священник сидел в кресле. Над высокой спинкой виднелся его затылок. Голоса звучали приглушенно: о чем говорили, было непонятно. Эндрю не мог определить, вооружен ли грек; надо думать, что да.
Эндрю вытащил обломок кирпича из бордюра аллеи и вернулся к окну. Он встал, держа «беретту» в правой руке, кирпич – в левой. Дакакос подошел к священнику, то ли о чем-то прося, то ли что-то объясняя. Он был целиком поглощен беседой.
Момент настал.
Прикрывая глаза пистолетом, Эндрю размахнулся и с силой ударил кирпичом по стеклу, сокрушив заодно и тонкие деревянные перегородки. В ту же секунду он выбил стволом «беретты» обломки стекла, торчащие из рамы, наставил пистолет на обоих и заорал что есть мочи:
– Ни с места, иначе стреляю!
Дакакос замер.
– Ты? – прошептал он. – Тебя же арестовали!
Голова грека упала на грудь, все его лицо было в глубоких, страшных, кровоточащих ранах от ударов стволом «беретты». «Этот человек, – подумал Фонтин, – заслуживает мучительной смерти».
– Во имя Господа, будьте милостивы! – закричал священник из кресла напротив. Он сидел связанный и беспомощный.
– Заткнись! – взревел майор, не сводя глаз с Дакакоса. – Почему ты это сделал? Что тебе здесь нужно?
Грек, прерывисто дыша, смотрел на него затекшими глазами.
– Они сказали, что ты арестован. Они сказали, что у них теперь есть все, что для этого нужно. – Его голос был едва слышен, словно он говорил с самим собой, а не со своим мучителем.
– Они ошиблись, – сказал Эндрю. – Что-то там у них не сработало. Но ты же не будешь требовать, чтобы они прислали тебе письменные извинения? Что тебе сказали? Что они собираются меня взять?
Дакакос не ответил, моргая, когда в глаза попадали стекающие со лба ручейки крови. Фонтин помнил уроки пентагоновских инструкторов: «Ни секунды промедления. Ничего не объясняй. Главное – взять цель, а дальше дело техники».
– Ладно, черт с ними, – сказал он холодно. – Лучше скажи мне, что ты здесь делаешь?
Глаза грека закатились, губы задвигались.
– Ты мразь! Но мы тебя остановим!
– Кто это «мы»?
Дакакос выгнул шею, резко подался вперед и плюнул майору в лицо. Фонтин обрушил рукоятку «беретты» на челюсть грека. Голова Дакакоса упала на грудь.
– Прекратите! – закричал монах. – Я вам все расскажу. Есть священник Лэнд. Дакакос и Лэнд работают вместе.
– Кто? – резко обернулся к монаху Фонтин.
– Я больше ничего не знаю. Только имя. Они уже давно знакомы.
– Кто это? Что ему нужно?
– Не знаю. Дакакос мне не говорил.
– Он что, ждет его? Священник приедет сюда?
Выражение лица монаха внезапно изменилось. Его веки дрогнули, губы задрожали.
Эндрю понял. Дакакос ждет кого-то, но не Лэнда. Фонтин поднял «беретту» и сунул ствол в рот полумертвого грека.
– Вот что, святой отец, у вас есть две секунды, чтобы сказать мне, кого он тут ждет. Кого этот гад ждет?
– Другого…
– Другого – кого?
Старый монах смотрел на него. Фонтин ощутил болезненную пустоту в груди. Он убрал пистолет.
Эдриен!
Эдриен приближается к Кампо-ди-Фьори! Его брату удалось вырваться из страны, и он все продал Дакакосу.
Картина! Надо убедиться, что картина висит на своем месте. Он обернулся, ища глазами дверь…
Удар был сокрушительный. Дакакос разорвал провод от лампы, которым был связан, и, рванувшись вперед, правой ударил Эндрю по почкам, а левой схватил ствол «беретты» и резко вывернул руку Фонтину – тому показалось, что у него лопнул локтевой сустав.
Эндрю упал на бок, покатившись по полу от мощного броска. Грек оседлал его и стал дубасить кулаком, точно гигантским молотом. Схватив за руку, он колотил костяшками его пальцев по полу, пока «беретта» не выстрелила: пуля угодила в дверной косяк и застряла там. Эндрю согнул колено и ударил грека в мошонку так, что тот согнулся, корчась от боли.
Фонтин снова откатился в сторону, высвободил левую руку и вцепился ею в окровавленное лицо Дакакоса. Дакакос, однако, не сдавался и ударил Эндрю по шее.
Вот оно! Эндрю выгнулся и вонзил зубы в руку, вонзил глубоко, точно бешеный пес, чувствуя, как теплая струйка крови полилась ему в глотку. Грек отдернул руку, Фонтин получил свободу маневра. Он снова со всей силы ударил коленом Дакакоса в промежность и поднырнул под него. Одновременно он протянул левую руку и, собрав все силы, нажал на нерв под мышкой Дакакоса.
Грек дернулся от боли. Эндрю перекатился влево, отпихнув тяжелое тело и высвободив правую руку.
Еще через мгновение, со сноровкой, приобретенной в десятках боев, Фонтин стоял на четвереньках и, подняв «беретту», всаживал пули в незащищенную грудь доносчика, который только что едва не убил его.
Дакакос был мертв. Аннаксаса больше не существует.
Эндрю поднялся, шатаясь. Окровавленный и разбитый. Он взглянул на ксенопского монаха. Старик, закрыв глаза, шептал молитву.
В обойме «беретты» оставался один патрон. Эндрю поднял пистолет и выстрелил.
Глава 28
Эдриен удивился, когда портье протянул ему телеграмму. Он пошел к выходу, остановился и развернул сложенный листок.
«Мистеру Эдриену Фонтину,
отель «Эксельсиор»,
Рим, Италия.
Мой дорогой Фонтин,
нам необходимо срочно переговорить, ибо вы не должны действовать в одиночку. Меня не нужно
