– Картина принадлежала твоему отцу? – спросил Эдриен.
– Не уверен.
– А ты можешь туда позвонить? – спросил майор; его вопрос прозвучал скорее как приказ.
– Нет. Кампо-ди-Фьори – склеп, отрезанный от внешнего мира. Единственная линия связи с поместьем – это абонентский ящик в Милане, зарегистрированный на фирму «Барикур, отец и сын».
– Мать сказала, что там живет старик священник. Как же он там существует? – Майор был недоволен.
– Я у него не спрашивал, – ответил Виктор. – Был там еще один – шофер, который привез меня из Милана. Думаю, это курьер того монаха. Мы со стариком проговорили почти всю ночь, но он сам меня мало заботил. Я все еще считал его своим недругом. И он это понял.
Эндрю взглянул на брата.
– Остановимся на Кампо-ди-Фьори, – подытожил он.
Эдриен кивнул и обратился к Виктору:
– Может быть, стоит возложить эти поиски на кого-то другого? На специалистов?
– Нет, – решительно ответил Виктор. – Их черед еще наступит. Но пока – нет. Не забывайте, с чем вы имеете дело. Содержимое этого ларца представляет смертельную опасность для всего цивилизованного мира. Исповедь, запечатленная на старинном пергаменте, – смертоносное оружие, пусть у вас не останется никаких заблуждений. Сейчас эти документы ни под каким видом нельзя доверять общественности, никаким «инициативным комитетам» и тому подобное. Слишком велика опасность.
– Я понял, – сказал Эдриен и взглянул на страницы. – Ты вот тут упоминаешь некоего Аннаксаса, но не уточняешь. Ты пишешь: «Отец Аннаксаса был машинистом поезда, которого убил ксенопский священник». Так? Кто такой этот Аннаксас?
– Я специально так написал, на тот случай, если эти бумаги вдруг попадут в чужие руки. Речь идет о Теодоре Дакакосе.
Раздался хруст. Майор держал в руке карандаш. Карандаш переломился пополам в его пальцах. Отец и брат удивленно взглянули на него.
– Извините, – только и сказал Эндрю.
– Я уже слышал это имя, – сказал Эдриен. – Вот только не помню, когда и где.
– Это грек. Преуспевающий судовладелец. Священник, ехавший на том поезде, был братом его отца – его дядей. Брат убил брата. Таков был приказ ксенопских старцев – чтобы тайна захоронения ларца умерла вместе с ними.
– Дакакосу это известно? – спросил тихо майор.
– Да. Что ему еще известно, я не знаю. Знаю только, что он занят поисками ответов на многие вопросы. И поисками ларца.
– Ему можно доверять? – спросил адвокат.
– Нет. В том, что касается поезда из Салоник, я не доверяю никому. – Виктор порывисто вздохнул. Ему стало трудно говорить: дыхание участилось, силы покидали его.
– Как ты себя чувствуешь? – Джейн встала между Эдриеном и постелью мужа, склонилась к нему и положила ладонь на его щеку.
– Нормально, – ответил он, улыбнувшись. И посмотрел на Эндрю, потом на Эдриена. – Мне непросто просить вас об этом. У каждого из вас своя жизнь, свои интересы. У вас есть деньги. – Виктор поспешно поднял руку. – Спешу заметить, что вы имеете на это право. Я обладал правом не меньшим, на то же должны рассчитывать и вы. В этом отношении мы привилегированная семья. Но эта привилегия возлагает на нас и огромную ответственность. Неизбежно наступают времена, когда приходится отложить все личные дела из-за неожиданно возникшей необходимости. Теперь такая необходимость появилась. Ваши жизненные пути разошлись. Я знаю. Вы ныне оппоненты, как я понимаю, и в мировоззренческих, и в политических вопросах. В этом нет ничего страшного, но эти ваши расхождения несущественны по сравнению с тем, что вам теперь предстоит сделать. Вы братья, внуки Савароне Фонтини-Кристи, и вы должны сделать то, чего не смог сделать его сын. Привилегия не подлежит обжалованию. Не пытайтесь уклониться.
Он замолчал. Больше сказать было нечего. Каждое слово давалось ему с трудом.
– Ты никогда нам ничего не говорил… – В глазах Эдриена снова стоял вопрос, а вместе с тем благоговение и печаль. – Боже, какая же это была тяжкая для тебя ноша!
– У меня был выбор, – ответил Виктор едва слышно. – Либо предпринять поиски, либо самоустраниться. Это был несложный выбор.
– Тебе бы следовало убрать всех соперников, – спокойно сказал майор.
Они стояли на подъездной аллее к родительскому дому. Эндрю, скрестив руки на груди, привалился к капоту взятого напрокат «Линкольна-Континенталя». Солнце весело поблескивало на медных пуговицах и значках его кителя.
– Он умирает, – проговорил Эндрю.
– Знаю, – ответил Эдриен. – И он это тоже знает.
– А мы опять вместе.
– Опять, – согласился юрист.
– Мне легче выполнить его просьбу, чем тебе. – Эндрю посмотрел на зашторенные окна спальни на втором этаже.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Я практик. Ты нет. Лучше нам действовать вместе, чем по отдельности.
– Удивительно, ты признаешь, что от меня может быть прок. Это не ущемляет твоего самолюбия?
– В полевых условиях личных отношений не существует. В данном случае главное – цель операции, – будничным тоном сказал Эндрю. – Мы сможем действовать быстрее, если разделим задачи. Его воспоминания неточны, он все время сбивается с мысли. Он плохо помнит те места. А у меня есть некоторый опыт в ориентировании на местности. – Эндрю выпрямился и отошел от автомобиля. – Думаю, нам надо вернуться назад. На семь лет. До Сан-Франциско. Ты способен на это?
Эдриен посмотрел на брата:
– На этот вопрос можешь ответить только ты. И прошу тебя, не лги, ты никогда не умел врать. Мне, во всяком случае.
– А ты – мне.
Они взглянули друг другу в глаза. Ни один не отвел взгляда.
– Вечером в среду был убит человек, – сказал Эдриен. – В Вашингтоне.
– Я же был в Сайгоне. Ты знаешь. Кто этот человек?
– Чернокожий юрист из министерства юстиции. Его фамилия…
– Невинс, – закончил Эндрю, прервав брата.
– Боже мой! Ты знал!
– О нем – да. О том, что он убит, – нет. Почему я должен об этом знать?
– «Зоркий корпус»! У него же был рапорт на «Зоркий корпус»! Рапорт находился в его атташе-кейсе. Кейс выкрали из машины.
– Ты что, совсем спятил? – Майор говорил спокойно. – Ты можешь нас не любить. Ты можешь думать о нас что угодно, но мы же не дураки! Убить человека, имеющего к нам хотя бы отдаленное отношение, – значит навлечь на себя сотни ищеек из Генеральной инспекции! Есть варианты и получше. Убийство – это, конечно, хороший способ. Но зачем же использовать его во вред себе?
Эдриен все еще смотрел на брата, ища его взгляд. Наконец он заговорил – тихо, почти шепотом:
– Более отвратительного заявления мне еще не приходилось слышать!
– Что именно?
– Что убийство – это хороший способ. Ты ведь так выразился?
– Конечно. Это же правда. Я ответил на твой вопрос?
– Да, – тихо проговорил Эдриен. – Мы вернемся… к временам до Сан-Франциско. Но очень ненадолго. Запомни. Пока все это не закончится.
– Отлично… Тебе надо привести в порядок свои дела, прежде чем мы отправимся в путь. И мне тоже. Скажем, недели тебе хватит?
– Да. Неделя, считая с завтрашнего дня.
