получилось. «Конспирация!» – довольно неосторожно произнес он вслух.
– Чего? – спросил дворник, тяжко переживавший приближение расчета с Антошиным.
– Собираться, говорю, – нашелся Антошин. – Собираться мне пора. Плати, господин старший дворник, денежки. Работа исполнена в срок и полностью.
– А я тут и старший, и младший, и всякий иной, – мрачно отозвался дворник. – На, получай. – Он вручил Антошину четвертак. Подумал, вздохнул и добавил еще пятак. – Засим будь здоров, пиши письма.
– Так тут же всего тридцать копеек!
– А это ни по-твоему, ни по-моему. Самый что ни на есть справедливый расчет.
– Так ведь мы на сорока копейках договорились!
– А ну, поговори у меня!..
– Ты мне зубы не заговаривай! – рассвирепел Антошин. – Договорились на сорока копейках, плати сорок!
– А вот я сейчас свистну, придет, конечно, городовой, – лениво протянул дворник. – Пачпорт спросит, всякое такое…
– Эх ты, – сказал тогда Антошин, – мало вас били таких в семнадцатом году!
– В каком, говоришь? – полюбопытствовал дворник. Он понял, что спорный гривенник уже остался напрочно в его кармане, и потому настроен был сейчас более или менее миролюбиво.
– В одна тысяча девятьсот семнадцатом, вот в каком!
– Дурак! – незлобиво заметил дворник. – Не было еще такого года.
– Будет. И ты до него доживешь. Ты здоровый.
– Я здоровый, – охотно согласился дворник. – Я доживу…
Видно, кончилась вечеринка у сына коллежского асессора Кушенского. Из ворот вышли, подчеркнуто не обращая друг на друга внимания, как незнакомые, несколько молодых людей и девушек, молча разошлись. Одни направо, другие налево, двое или трое перешли на противоположный тротуар и там разошлись. Потом, уважительно поддерживаемый под руку студентом-универсантом, выплыл из ворот невысокий, плотного сложения пожилой человек с довольно кислым лицом. Он брюзгливо молчал, а студент что-то быстро и с некоторый подобострастием говорил ему, потрясая свободной рукой и кому-то грозясь.
«По описаниям похоже, сам господин „В. В.“ собственной персоной», – не без злорадства подумал Антошин, сразу позабыв о коварном дворнике.
– А главное, уважаемый Василий Павлович… – донеслись до него слова студента.
«Он самый! – с удовлетворением заключил Антошин. – „В. В.“!.. С легким вас паром, Василий Павлович!..»
Прошло еще две-три минуты, и с нарочито беззаботным видом прошел мимо дворника… Конопатый, увидел Антошина и помрачнел.
«Все!.. – сокрушенно подумал Антошин. – Решит, что я шпик… Теперь уже обязательно».
Он еще некоторое время для вида переругивался с дворником, все не теряя надежды, что ему посчастливится еще раз увидеть Владимира Ильича, но так и не дождался.
«Некто Ульянов» покинул дом Залесской другим путем, не через ворота.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
I
– Ты только смотри не сказывай, что грамотный, – предупредила напоследок Ефросинья, снаряжая Антошина в далекий путь, на Пресненскую заставу. – На Прохоровне грамотных ужас как не жалуют. – Она сунула ему в карман полушубка кусок ситного, завернутого в чистую тряпицу, перекрестила, сказала: – Ну, с богом!
Показались из-за полога лохмы еще не совсем очухавшейся от сна Шурки. Вопреки своему обыкновению, она была серьезна.
– Ни пуха тебе, ни пера! – крикнула она ему, махая голой рукой. – Чтобы достал себе работу самую хорошую!.. Чтобы жалованье положили хорошее!..
На этом ее запасы серьезности исчерпались.
– …А то не на что будет петушков мне покупать!..
Фыркнула от восторга и пропала за пологом.
Антошин надел рукавицы. В правой приятно холодил руку серебряный четвертак, тот самый, заработанный вчера вечером возле дома Залесской. И снова, в который уже раз за последние несколько часов, Антошина охватило чувство несказанного, никогда до того еще не пережитого полного счастья. Он снова вспомнил Большой Кисловский, газовый фонарь, молодого человека в шапке пирожком, его бородку, его милый, юношеский басок… Он встретился, он разговаривал с Лениным!..
Он был уверен, что это был именно Ленин!..
Он вытряхнул монету из рукавицы. Потертый четвертак с портретом Александра Второго, убитого тринадцать лет тому назад (подумать только, всего тринадцать лет тому назад!) героями «Народной воли». Бакенбарды. Пышные усы с подусниками. «Убиенный»! Очень приятно, господин император всея Руси, что вы «убиенный»! И внучек ваш, Николка, тоже, дайте срок, будет «убиенный».
А что он заработал тридцать копеек, это совсем не плохо. Первый его заработок в царской валюте. И при каких обстоятельствах!..
