– Это Леха, – представил племянника Вадим. – Хороший мальчик.
Леша сначала скривился, услышав такое о себе, но потом улыбнулся. Роль хорошего мальчика ему явно не нравилась.
– Тань, моя зая вчера сказала, что ты в журнале печатаешься.
– Ну да, – ответила я. – Пишу немного.
– А обо мне напишешь?
– Обязательно, – сделав самое серьезное в мире лицо, ответила я.
– Тааань, ну я серьезно… – протянул Вадим.
– Он очень хочет, чтобы о нем написали, – поддержала его Сашка.
– И я, и я хочу! – улыбался Леша.
– И фотографию помещу… – задумчиво добавила я, оглядываясь по сторонам. – Мы кого-то ждем?
– О, уже нет! – ответил Вадим, и я увидела, как в его руках появились три пухлые розовые сладкие ваты.
Одну из них он тут же отдал Сашке, вторую – Леше, а третью оставил себе. Я обернулась и замерла на месте. Передо мной стоял Миша и протягивал мне сахарную вату на палочке.
– Знакомься, это Миха, – заговорил Вадим, отщипывая розовый кусок ваты. – Мой племянник. Очень хороший мальчик!
Миша нахмурился, потом неохотно улыбнулся. Звание «хорошего мальчика» смущало его не меньше, чем Леху.
– Как? Племянник? А кто тогда Леха?
– Тоже племянник! А что такого? У меня два племянника. Что, опять повелась? – хихикал Вадим. – Думала, у меня только один племянник?
– Да я не думала об этом.
– Миха, а ты не стесняйся. Это Таня.
– Может, пойдем уже? – не выдержала я.
– Хорошая идея! – поддержал Вадим.
Гуляя по центральной аллее ВВЦ, Вадим и Саша были похожи на звезду Голливуда и его подружку. Глядя на него, мне казалось, будто он идет по красной ковровой дорожке и непрерывно позирует невидимым фотографам. Или идет получать свой уже второй «Оскар» за лучшую мужскую роль в лучшем фильме года. Казалось, еще немного, и он начнет кокетливо махать ручкой идущим навстречу прохожим, посылать воздушные поцелуи красивым девушкам и громко благодарить Бога и родителей за свою удачу и успехи.
Меня уже не удивляло, что у Вадима было много девушек. Недостаток роста отлично компенсировался самоуверенностью, позитивным настроем и добродушием. Вадим искренне считал себя звездой и верил в это, а красивые девочки активно велись на его уверенность.
Пока Вадим не отлипал от Сашки, мы с Мишей молчали. Мне хотелось сказать ему что- нибудь, начать разговор. Но с чего? В голову приходили только гадости. Хотелось язвить, злобно шутить, обижать. В итоге я набралась смелости и спросила:
– Ну что, хорошо отметили дэрэ?
– Нормально, – ответил Миша без эмоций.
– Как там твой друг Димочка?
– Димон? Как обычно. Вроде неплохо.
– Еще не нашел себе девушку?
– Почему ты меня об этом спрашиваешь? Позвони ему да спроси.
– Просто мне обидно… – вздохнула я. – Вроде неплохо общались, а потом вдруг все закончилось. Почему?
– Мы хорошо проводили время, но Димон решил, что продолжать дальше было бы нечестно по отношению к тебе. Ты очень хорошая, а он нет.
– Что это значит? – не поняла я.
– Он любит другую девушку. Давно уже… Ты действительно хочешь это знать?
– Рассказывай.
Димка был влюблен в нее три года. Худая, бледная, тонкая балерина. Вернее, долго была ею, а потом бросила занятия, надоело. Они познакомились на дискотеке в соседней школе, где она училась, стали общаться. Кошкин привел ее в свою компанию.
Они катались на роликах, ездили в электричках, играя на игрушечных трубах, покупали фигурные коньки в спортивном магазине, праздновали дни рождения, ходили на концерты и виделись каждый день.
Она была для него, как он – для меня. Для Кошкина балерина была всем, а он для нее – просто другом. Он готов был ждать сколько угодно, лишь бы знать, что дождется. Но однажды она поняла, что держать его «на скамейке запасных» нечестно, и исчезла из его жизни, начав гулять с другим парнем.
Каждый год в день ее рождения Димка звонил ей и поздравлял в надежде, что она бросит своего парня и предложит встретиться. Но этого не происходило. Кошкин бросал трубку, а потом ждал своего дня рождения, чтобы услышать ее голос, когда она позвонит. Балерина позвонила всего один раз, два года назад.
– А как ее зовут? – спросила я Мишу.
– Я точно не помню. То ли Вера, то ли Лера.
Я слушала его в смятении. Сложно представить, как можно было не влюбиться в копию Орландо Блума, в черные кудри и карие глаза с танцующими в них чертями. Грустно думать, что даже такие идеальные мальчики могут долгое время страдать от безответной любви и не пытаться что-то изменить.
Миша и я снова молчали. Песня из музыкальной палатки как нельзя лучше озвучивала все то, что он рассказал мне о Димке.
– Кажется, он пел эту песню, когда мы сидели в гараже… – задумалась я.
– Да, это было в тот день, когда мы угнали из магазина две продуктовые тележки. Они до сих пор у Игоря в гараже стоят, мешаются…
Так мы гуляли еще час. Миша произносил одну фразу или спрашивал о чем-нибудь. Я ему отвечала, а потом мы молчали еще минут десять. Тишина не была, как принято говорить, «напряженной». Совсем нет. Казалось, нам было комфортно и спокойно в этом повторяющемся минутном молчании. Я не задумывалась о том, что бы у него еще спросить, что бы еще сказать. Все получалось просто и естественно, будто мы знакомы уже десяток лет, будто это уже двухсотая наша прогулка.
– Если мой дядя угостит тебя конфетой, в карман не клади, а ешь сразу.
– Я уже научена горьким опытом.
– А я не хотел сегодня идти гулять. Вадим уже месяц грозится познакомить меня с хорошей девочкой. Он если что задумает, то не отстанет, пока своего не добьется.
– А мне он предлагал познакомиться с твоим братом, – ответила я. – Хорошим мальчиком.
– Дядька у меня хитрый, – улыбнулся Миша. – Если бы он сказал напрямую, а не в шутку, ты бы ни за что не согласилась.
– Это точно, – вздохнула я. – А ты не такой ужасный, как…
– Как кто?
– Как я думала раньше. Все время, что тебя знаю.
– Да? – удивился он. – Почему?
– Ну-у… ты все время так смотрел на меня, на мои туфли, ноги. На то, как я одеваюсь. Как будто оценивал меня, и тебе ничего не нравилось. Да, я не самая женственная девушка, но мне так удобно. И кстати, мне очень нравится красная юбка в горошек. Помнишь день, когда мы играли на трубах в электричке?
– Конечно!
