ней в Вязники к Анне Михайловне (которую, наверное, с этих пор стали называть «бабатиком»). В Вязниках девочка заболела скарлатиной. Бабатик с моей бабушкой, которая тогда была еще девочкой, круглые сутки дежурили у детской кроватки, а мать Леночки, накинув одну шаль, в беспамятстве бегала по всему городу. В конце концов девочка выздоровела, и они отбыли в Канск, но вернулись с пол дороги, потому что на Леночкину матушку в мягком вагоне свалилась полка и ушибла ей руку. Побыв еще некоторое время в Вязниках, они, наконец, уехали, а в Канске Леночка заболела ангиной и умерла. Бабатик очень любила свою первую внучку и, когда родилась я, попросила назвать меня Леной. Анна Михайловна была очень религиозна, хотя к обрядам относилась довольно скептически. Тем не менее, когда меня должны были принести из роддома, она заявила, что для нее некрещеный ребенок все равно что обезьяна и на руки она его брать не собирается. Судя по тому, что впоследствии она меня нежно нянчила, наверное, крещение все же состоялось втайне от родителей и бабушки, которая придерживалась весьма передовых взглядов и была убежденной атеисткой.
У Виктора Павловича с его женой детей больше не было. Во время или перед революцией они расстались. Все это время он работал в Красноярске помощником прокурора. После революции, когда в Сибири установилась на некоторое время власть белых, он, кажется, играл какую-то роль в правительстве Сибири. Вместе с белыми бежал в Харбин, где долгое время был директором гимназии, женился на владелице кондитерского магазина, но был выслан обратно в СССР. После войны бабушка получила от него письмо из лагеря, в котором он просил помочь ему. Ему послали какие-то продукты и теплые вещи, но больше никаких известий о нем не было.
Приблизительно в 1885 году в Вязниках появилась никому не известная супружеская пара. Вскоре жена родила двух девочек-близнецов и при родах умерла. Отец оказался совершенно неспособным содержать и растить детей, и девочек отдали на воспитание в разные семьи: одну взял местный богач, владелец типографии Матренинский, а другую – лакей самого выдающегося человека в Вязниках, фабриканта Сенькова. У Матренинского и его жены Меланьи Семеновны детей не было, и все их заботы были посвящены воспитанию приемной дочери Тани. Вот эта Таня и стала женой второго сына Анны Михайловны, Владимира Павловича. Знакомы будущие супруги были с детства, вместе играли, встречались во время праздников и каникул. Татьяна Семеновна была необыкновенно хороша собой: стройная фигура, большие черные глаза, темные вьющиеся волосы. На балах-маскарадах она затмевала всех, блистая в туалетах, специально выписанных для нее Матренинским из Москвы, но учение ей никак не давалось. В то время как Владимир Павлович прекрасно окончил гимназию и поступил в университет, Татьяна Семеновна, несмотря на весь авторитет своего приемного отца, не смогла учиться в гимназии. Она была переведена в епархиальное училище во Владимире, но и его не смогла закончить. Тем не менее они любили друг друга, и родители с обеих сторон не возражали против этого брака. Перед венчанием Татьяне Семеновне рассказали о ее происхождении, она нашла свою сестру и вместе с ней и Владимиром Павловичем посетила могилу матери. После окончания университета Владимир Павлович работал в Москве в министерстве здравоохранения. У них было двое детей: Ольга и Борис. В начале Первой мировой войны Владимира Павловича призвали в армию, и он был адъютантом какого-то полка. Революция застала их полк в Москве. Владимир Павлович был арестован в своей квартире в Спасских казармах. Анна Михайловна и моя бабушка, которая к тому времени уже была замужем, очень волновались. Бабушка осмелилась позвонить в казармы. Там какой-то начальник объяснил ей, что с Владимиром Павловичем все в порядке: солдаты его снова выбрали офицером, и арест с него снят. Вскоре Владимир Павлович демобилизовался и до самой смерти в 1942 году работал юрисконсультом в каком-то министерстве. Он очень увлекался театром, был знаком со многими театральными деятелями и собрал обширную коллекцию фотографий артистов с их автографами. В том же 1942 году умерла и Анна Михайловна. К тому времени из ее детей в живых и на свободе осталась только моя бабушка. Но она уехала со мной и моей мамой в эвакуацию в Красноуфимск, а бабатик осталась в Вязниках на попечении чужих людей. В тот день, когда она умерла, моей бабушке приснился страшный сон. Ей снилось, что она приехала в Вязники, идет к своей маме и страшно торопится, боится опоздать. Вдруг с расположенного в центре города кладбища выбегает собака, хватает ее за подол и тащит на кладбище. Бабушка вырывается, кричит, но собака ее не пускает. Проснувшись, бабушка твердо сказала моей маме, что, наверное, с Анной Михайловной что-то случилось. Это подтвердило пришедшее только через два месяца письмо. Самым странным было то, что прабабушку похоронили именно на том кладбище, на которое бабушку тянула собака. Так решили хоронившие бабатика люди, поскольку кладбище, на котором хоронили всех Любимовых, было слишком далеко. Много лет спустя мы с мужем съездили в Вязники и узнали, что старое кладбище, на котором была похоронена Анна Михайловна, уничтожили и на его месте разбили городской парк.
Младший сын Любимовых – Сергей Павлович – унаследовал, по-видимому, что-то от авантюрного характера своего дяди-бродяги. Он сидел в лагерях, потом оттуда попадал в крупные начальники Дальстроя, потом опять сидел. Свои последние годы он провел в Москве в обществе жены Ольги Ивановны и сына Сергея.
Совершенно другим человеком была старшая бабушкина сестра – Надежда Павловна (Тёна, как ее называл мой папа). Родилась она в 1875 году, училась в гимназии во Владимире. Некрасивая, но чрезвычайно умная и целеустремленная, она хотела после окончания гимназии продолжать учиться, но Павел Васильевич придерживался достаточно консервативных взглядов на женское образование, поэтому поступать в высшее учебное заведение ей запретил. Однако надо отдать ему должное: ко времени окончания гимназии моей бабушкой, которая была на 14 лет моложе Тёны, он, не без влияния своей жены, пересмотрел свои взгляды, и бабушка, сдав дополнительные экзамены за мужскую гимназию, поступила на высшие женские медицинские курсы в Петербурге. А Надежда Павловна, окончив гимназию, стала работать учительницей в школе Сергея Ивановича Сенькова, владельца ткацко-прядильной фабрики. Вскоре она стала директрисой школы и проработала в этой должности до своей смерти в 1930 году. Сначала школа была очень маленькой. Помещалась она в покосившемся желтом домике, но по мере расширения деятельности Сенькова росла и школа. Сеньков построил для нее новое белое здание, а для учителей Надежда Павловна отвоевала красный двухэтажный дом. В этом доме у нее было две комнаты, по комнате у каждой учительницы, общая кухня и столовая. Постепенно Сеньков стал наряду с Демидовым самым богатым человеком в Вязниках. Демидов благотворительностью не занимался, а Сеньков по просьбам Надежды Павловны постоянно кому-нибудь помогал: больным чахоткой, способным, но недостаточным ученикам и т. п. Надежда Павловна была не замужем и все свои силы отдавала школе. По-видимому, такой же подвижницей была и подруга Надежды Павловны – Архангельская, преподававшая в школе для глухонемых, чуть ли не единственной в России. Туда свозили глухонемых из самых отдаленных мест, причем прибывали они в школу в самом диком состоянии (в деревнях их зачастую содержали на цепи).
Другой подругой Тёны была Фрида Крамме из семьи местных немцев. Однажды они вместе совершили большое путешествие по Европе. Тогда это было совсем несложно: надо было сходить в полицейский участок, взять там свидетельство о благонадежности, выправить там же паспорт, купить билеты и ехать куда заблагорассудится. Тёна знала французский, Фрида немецкий, и они, легко преодолевая языковые барьеры, побывали в это лето в Германии, Франции, Италии. Помимо обязательных достопримечательностей Надежда Павловна везде интересовалась постановкой школьного дела. Кажется, именно из этого путешествия Тёна привезла неплохую копию «Сельской мадонны» Феррари, которая до сих пор висит в нашей комнате. Еще несколько сувениров: бронзовую статуэтку Жанны д’Арк, ложечку с
