мы делали. Нам за это не платили, и самим телятницам не до нас было.
– А мама как относится к музею, к вашим занятиям?
– А я не спрашивал ни разу. Но вот живут у нас овечки. В понедельник мама пришла, остригла их. Потому что мы, молодежь, уже не умеем стричь овец. А она знает. Знает, что три раза в год их надо стричь, в Великий пост, в Петров пост 12-го июля и осенью.
– Трудно было организовать музей, легализовать его, получить документы?
– Наверное, да. Но сейчас почему-то трудности не помнятся. Многие жалуются – не дают создать музей. Но потому что у многих подход такой – пришла в голову идея создать музей, и они ходят по всем инстанциям, и думают, что гору денег свалят на это дело. А мы начали снизу. Журнал издавали, за это время столько старожилов обошли. Никого не спросясь, вещи старые собирали. Диалект успели записать. Я как поступил в педучилище, сразу стал в архив ходить. И у нас столько наработок уже было к 2000 году, к открытию музея. Власти увидели – что-то уже сделано, не на пустом месте будет музей.
– А как вам досталась изба, помещение музея?
– Пока не было отдельного дома, музей находился на втором этаже нашего деревенского дома культуры. Понятно, что одна комната дома культуры не место для музея. И в 1999 году, когда уезжала Александра Ивановна Григорьева, владелица дома, нам пришло в голову его приобрести под музей. Трудность была в том, что не было денег. Она вроде и спрашивала всего 35 тысяч рублей, но в те времена это была большая сумма. Мы написали письмо губернатору Ярославской области, и свершилось чудо – губернатор дал нам денег на покупку избы. Мог бы и не дать. Может быть, сыграло роль то, что у нас уже авторитет определенный был, журнал выходил и все такое. Губернатор нам помог и второй раз, когда избу напротив передавал. Так мы начали работать, раскручиваться, сейчас у нас в официальном штате 15 человек, а если взять тех, кто по договорам, то еще человек 10 можно приплюсовать.
– Второе здание, это в котором мы обедали?
– Да, это освободившееся здание сельсовета – Центр ушел в Рождествено, а здание нам просто так отдали. И школа, которая раньше была восьмилетняя, а сейчас только начальная осталась, нам отдала еще три здания. Так что у нас сейчас отапливаемых 2 здания, а всего 5. Но три надо еще ремонтировать. И с властью, дай бог ей здоровья, как-то так получилось, что живем мы нормально. Но с другой стороны, мы много и не просим. Надо во всем знать меру. У нас муниципальный музей, зарегистрированный. Муниципалитет дает нам семь ставок. Остальные мы оплачиваем из собственных средств, которые получаем за экскурсии и представления.
– Вы, наверное, и всю свою деревню трудоустроили?
– Да, все жители участвуют. Кто-то у нас работает, кто-то нам продает картошку, мы 500–600 кг в месяц покупаем. Молоко, сметану, капусту, мед тоже у наших покупаем, но у нас только 200 жителей, так что закупаем не только в Мартынове, но и в Рождествене, в 7 км отсюда. А если брать поделки, то и мышкинские берем. Музей вообще очень здорово повлиял на благосостояние деревни. Многие люди поменяли заборы, стало намного чище, наличники стали вешать уже на каменные здания. Поэтому о том, как нам плохо, не буду рассказывать. Хорошо нам.
– И все-таки удивительно. Мартыново находится в 40 километрах от Мышкина, как вам удалось уговорить туроператоров возить к вам экскурсии?
– Да так вот, мы работаем. Людям нравится. Мы их встречаем, всю дорогу рассказываем. Этнографию мало кто знает. И про диалект наш, кацкий, тоже. Мы эту избу, какую получили ее, опираясь на наши знания, так и сохраняем, в нетронутом виде. И с каждым годом ценность этой избы все возрастает, потому что все это уходящее. А народ к нам едет и едет. Бывает, даже отказываем. Самая лучшая реклама – ОБС: одна баба сказала. И передают, и везут. В основном москвичи едут. Сейчас конкуренты у нас появились. В Ярославской области стали появляться похожие деревенские музеи, как грибы растут. В 2000-м ничего такого не было. Но показывать надо по-умному. Мы показываем по-доброму, не врем, не придумываем. Цены у нас невысокие. Нам важен поток. У нас в месяц приходит около 50 автобусов.
– А что хранится в фондах музея? Вы ведь не все показываете?
– У нас в фондах 5 тысяч предметов. Из них около 2 тысяч – предметы быта и этнографии, а выставлено только 700. Изба ведь не резиновая. И еще мы стараемся, чтобы были дубликаты. Не одна кринка, а несколько. Сейчас такое время, когда надо грести все подряд. Многое мы скупаем, потому что время такое. Пока живы мастера, просто просим: сплетите лапти, корзину, сделайте овчину. Нам не обязательно древнее. У нас есть и три фонда фотографий. Оригиналы, копии и то, что мы сами фотографируем. Все фотографии этнографические – косьба, как доят коров, как свадьбу играют. Книжный фонд у нас неплохой. И еще так называемые личные фонды. Документы, письма, квитанции.
– Письма интересные?
– Да, очень. В основном послевоенного и военного времени, колхозная жизнь, ситуации житейские. Но самые интересные, конечно, предвоенные и дореволюционные. Тогда ведь и паспорта были не такие, и свидетельства о рождении. Но и документы 1990-х годов мы тоже не выбрасываем. Хотя вроде бы для нас эти квитанции привычны, но пройдет еще лет 20–30, и их не будет.
– А дневники крестьяне вели?
– Дневниковые записи есть, но не все еще в музее. У нас есть мужчина, который с 1973 года отмечает три раза в сутки погоду, и ведет фенологические заметки – лист пожелтел, улетели птицы, прилетели. Те тетради, которые у него есть, он уже передал нам. Есть у нас Ирина Дмитриевна Тихомирова. Она ведет свой дневник в стихах. Никогда раньше стихов не писала, работала секретарем в сельсовете, а вот ушла на пенсию, что-то в ней вдарило, решила в стихах писать. Но пока нам не отдает.
Был у нас и религиозный самиздат, когда люди переписывали от руки в обыкновенных ученических тетрадях в клеточку или линеечку церковный календарь на весь год, со всеми праздниками. У нас один календарь оформлен в виде ватмана, праздники церковные, но цветочки вырезаны из советских открыток.
– Расскажите немного про ваш журнал.
– Журнал «Кацкая летопись» пользуется в наших краях популярностью. Мы рассказываем там последние новости и истории разных семей, публикуем этнографические данные. Для кацкаря за каждой фамилией – он сам, его родители, дедушки, бабушки. Поэтому всем хочется, чтобы о них написали. Как-то раз получил я записку, карандашом написанную, сложенную как фронтовой треугольник: «Приходи поскорее, приходи, я те много чево расскажу, приходи, а то помру». Это одна бабушка беспокоится, а рассказать ей хочется. Людям хочется, чтобы тот опыт, который у них есть, хоть куда-то пригодился. Меня как редактора знают в лицо все читатели. И соврать-то поэтому невозможно, хотя опечатки бывают. Не дай бог ошибешься в отчестве! Обида будет страшная. Кстати, деревенский человек относится к слову внимательней городского в тысячу раз. Замечает многие детали, которых городской не заметит. И обсуждается все потом. У нас в деревне Плишкино живет бабушка Елизавета Александровна Серова, которой 95 лет, она выписывает «Московский комсомолец» и рассказывает деревенским содержание. Все рассказывает, что написано.
– А книжки люди читают?
– В Мартынове очень хорошая библиотекарь. Она каждый четверг садится на велосипед и едет в другую какую-нибудь деревню, с книгами, такая услуга. У библиотеки большой фонд, к нам даже студенты приезжают курсовые писать. А сама наша библиотекарь большой цветовод. У нее даже персик цветет в феврале и плодоносит.
– Кто же все-таки такие кацкари?
– Это субэтнос, малая этническая общность русского народа. Самое главное отличие субэтноса – это даже не диалект, а самоназвание. И название для всех остальных людей, кто не кацкарь – заволосные. Если уедете куда-то, вы все равно остаетесь кацкарем. Я кацкарь в восьмом поколении. Может быть, и дальше. И в школах Кацкого стана ведется кацковедение, с 5 по 9 класс.
– Материалами в основном вы учителей снабжаете?
– Сейчас мы немного отошли в коммерцию, а еще несколько лет назад да, очень плотно работали со всеми школами, домами культуры Кацкого стана, даже детскими садами.
Раз в год собирали Кацкие краеведческие чтения, люди выступали с докладами. 10 лет подряд – мы их разные проводили, и театрализованные, и песенные, пели бабушки. Материалы докладов публиковались в Кацкой летописи. Сейчас позадергали все эти дела. Это во-первых. И во-вторых, я почувствовал, что
