20  и ю н я. Наши резиновые матрасы покрываются зеленой плесенью. Простыни все время влажные. Ждем с нетерпением установки кондиционеров.

21  и ю н я. У всех, кроме Клода Уэсли, побаливают уши. Боль у большинства в слуховом канале. Подозреваем, что виновниками тому – вентиляторы, направленные нам прямо в голову. Врач скептически относится к этому предположению.

Электрики упорно борются с проникновением влаги в электропроводку. Они выигрывают бой при помощи различных ухищрений, но борьба проходит с переменным успехом, и до полной победы еще далеко. Бернар Марселэн использует старый избитый прием: ругает своего «противника», не утруждая себя подбором слов.

22  и ю н я. Ночью затопило Маленький дом. К счастью, он еще не был заселен. Это событие нас очень удручило и озадачило, настроение у всех упало. Через несколько часов узнаем от командора, что это авария местного характера. Эксперимент на глубине 25 метров не сорван. Он лишь начнется несколько позже.

24  и ю н я. Сегодня у меня сумрачный и печальный день. Мысли все время сосредоточены лишь вокруг ноющего уха – боль тупая и неотвязная.

Обнаружены микроорганизмы, взвешенные в воде.

Разговор вертится вокруг того, какие меры следует принимать, чтобы не потеть.

У нас сегодня было много посетителей, принесших последние новости из Франции.

25  и ю н я. Бессонная ночь, мрачный день. Успокаиваю себя тем, что у меня лишь два уха.

28  и ю н я. После полудня совершили превосходное погружение в синие глубины. Наш профессор, выплыв с неполными баллонами, внезапно оказался без кислорода. Клод Уэсли на ходу передал ему свой загубник...

Спинорог – рыбина, прирученная Пьеро, снова подплывает к иллюминаторам нашей гостиной, дабы посмотреть и удостовериться, что все это не сон. Смеемся от души, прочитав в одном научном труде, что спинороги – особенно боязливые рыбы, никогда не клюют на приманку и поэтому изучать их в рифах можно, лишь пользуясь взрывчаткой или ядом. Автор, возможно, пересмотрел бы свою точку зрения, окажись он среди нас.

30  и ю н я. Профессор Весьер установил, что каранксы странно ведут себя в присутствии разноцветных плит. Эти плиты, расположенные среди кораллов для научных целей, оказались необычайно красивыми. Клоду Уэсли удается даже прикоснуться к свирепым каранксам, которые необычно ведут себя, когда находятся вблизи прямоугольных плит, окрашенных в фиолетовый цвет.

Вечером угощаюсь кружкой пива – в качестве эксперимента: пиво нам противопоказано; даю себе слово продолжать эксперимент со всей тщательностью и строгостью. Рассчитываю на демистификацию того, что мне кажется научным заблуждением.

1  и ю л я. Производим уборку дома – повседневная рутина. Но сегодня это имеет особое значение. К нам на ужин приглашен командор. Он приплывает не с пустыми руками: после ужина пьем шампанское. При давлении в две атмосферы оно немного меньше играет, но вкус его остается превосходным.

5  и ю л я. Итак, Кьензи и Андре Портлатин сегодня уплывают в свое глубинное обиталище. Они с аппетитом позавтракали с нами. У них отличное настроение, это оживляет нашу трапезу.

Вечер. Веселый праздник сардинок-мальков, привлеченных светом нашей фары. Они образовали светящееся подвижное облако, которое искрится, кружится, распадается и тут же вновь возникает. Время от времени этот живой комок пронизывает подводный «метеор» с разверзнутой пастью.

6  и ю л я. Температура и влажность воздуха резко возрастают. К вечеру вновь наступает явное переутомление. Еще вчера по ряду симптомов я почувствовал, что со мной творится что-то неладное. Слегка кружится голова, когда я выпрямляюсь или встаю. После обеда ложусь вздремнуть на пару часов – невероятный случай для меня – и встаю бодрым. А ночью расплачиваюсь бессонницей за свой поздний дневной отдых.

7  и ю л я. Сожалею, что я порой забывал о неумолимом течении времени. Боюсь, что если придется через неделю подняться на поверхность, то я не успею всего увидеть и прочувствовать. Сегодня посетили Маленький дом. Наши голоса изменились из-за особого состава атмосферы на станции, они стали до смешного высоки и как-то странно звучали. Когда кто-нибудь смеялся во все горло, то казалось, что он истерически взвизгивает и всхлипывает.

9  и ю л я. Наша подводная командоровка подходит к концу. Откровенно говоря, мы не рассматриваем наш выход на поверхность как облегчение. Продолжить наш опыт было бы нетрудно, но это излишне и ничего нового не дало бы. В 14 часов внезапно появилась в нашем доме мадам Кусто.

10  и ю л я. Сравнивая нашу жизнь с жизнью на борту корабля, мы испытываем угрызения совести, потому что нам предоставлены преимущества, которых больше достойны наши друзья, работающие на поверхности. Мы розовощеки, сыты, беззаботны, они же худеют с каждым днем.

11  и ю л я. Ко всему, что мы делаем, примешивается чувство тоски по дому. Завтра завершится наше чудесное приключение.

На Нижней станции обстановка значительно более сурова: отсутствие кондиционеров, большая глубина, меньшие размеры жилища, слабо проникающий свет. Здесь дни кажутся грустными и пасмурными. Этот опыт – испытание стойкости духа подводников. Один из глубинных океанавтов – Кьензи – по-своему выразил это в бортовом журнале.

5  и ю л я. Первые «банные» сутки.

Телефон не работает, холодильник тоже бездействует. Аварийный кран подачи кислорода вышел из строя. Температура +31 градус.

Таков наш дебют в маленьком подводном доме. Пора устраиваться. Легкий ужин – и мы ложимся спать в 19 часов 30 минут. Но заснуть никак не можем: пот льется ручьями всю ночь. К 22 часам обнаруживаем утечку кислорода через шлюзовую камеру. После проверки подачи кислорода приходим к выводу, что расход кислорода слишком велик, и мы его уменьшаем.

6  и ю л я. Температура +31,5 градуса Цельсия. Беспокойная ночь. Помимо всяких утечек, которые нас то и дело тревожат, мы не можем заснуть из-за беспрестанно струящегося пота. Андре не сомкнул глаз. Завтрак – кофе с молоком и варенье для меня. Андре ничего не ест, кофе пришелся ему не по вкусу на глубине 25 метров.

Андре делает вылазку со мной, но потом усиливающаяся боль в ушах заставляет его оставаться дома.

Большую часть времени нахожусь снаружи, пока не иссякает запас воздуха. В воде чувствую себя значительно лучше. Поразительно то, что здесь можно совершать неограниченные по времени прогулки до 50-метровой глубины. Я решил максимально использовать эту возможность и опорожнил один за другим 12 баллонов. Обнаружил большое количество тунца, две акулы и, конечно, нашу дежурную барракуду. Вода, довольно прозрачная по утрам, к концу дня становится совсем мутной.

В полдень обед – помидоры на холодную закуску, затем индейка, которую мы называем страусом пустыни (так она тверда), горошек, сыр, фрукты и вино. Аппетит превосходный.

После обеда опустошаю еще 12 баллонов.

7  и ю л я. Все еще большая влажность. Малейшее движение – и мы покрываемся испариной. С утра я сделал несколько выходов и дважды столкнулся с двумя акулами, одна из них – более крупная – вела себя подозрительно, и я некоторое время с тревогой следил за ней.

Постепенно знакомимся с окрестностями Нижней станции. Жаль, что расстояние, на которое мы можем отплывать от нее, ограничено запасом воздуха в баллонах. Ежедневно нас посещает врач, он всегда поражает нас своим неиссякаемым юмором и самоотверженностью.

После обеда мы совершаем небольшую прогулку, чтобы проветриться. Ночью при свете глаза у акул горят, как у кошек.

8  и ю л я. Сегодня утром мы выкрали у Нептуна два черных коралловых дерева