океанавты удалялись, оставив свою добычу для аквалангистов в черных гидрокостюмах, чтобы они переправили ее на поверхность. Груперы, каранксы, спинороги, мурены ожесточенно набрасывались на мешки и верши, стараясь их разорвать. Мы неоднократно слышали издали, как скрежетали зубы мурен о поверхность наших плексигласовых «рыбных вольеров».
Ночью рыбная ловля приобретала более необычный характер. Океанавты вооружались исключительно мощными переносными светильниками с концентрированным лучом света.
Наш поселок находился все время в «облаке» планктона – скопления мельчайших организмов, находящихся во взвешенном состоянии. Мы собирали планктон в миниатюрный сачок из тонкого шелка, который вкладывался в маленький, не больше спичечной коробки, чехол из прозрачного пластика. Чехол в свою очередь закладывался в сильно освещаемую рамку, расположенную перед объективом специальной подводной кинокамеры (фото 36). Это давало нам возможность, не удаляясь от Большого дома, снимать на киноленту крупным планом микроскопические организмы планктона в естественной для него среде.
Миниатюрные аквариумы, на которые мы наводили наши специальные подводные кинокамеры, давали нам возможность снимать на киноленту очень крупным планом мельчайшие живые организмы, которые невозможно увидеть невооруженным глазом. В нескольких кубических сантиметрах объема перед нами раскрывался целый кишащий микромир, который на первый взгляд казался просто пульсирующей водой. То тут, то там хрустальные кубки бьются, как множество сердец. Виднеются причудливые светящиеся бочонки, прозрачные рачки, дрожащие студенистые существа, серебристые личинки, которые питаются, размножаются, погибают. Мельчайшие ракообразные строят себе прозрачные домики, более хрупкие, чем они сами, двигая лапками, они образуют токи воды, затягивающие добычу.
Наши светильники ослепляли и завораживали крупных рыб. Они замирали на месте, когда мы заставали их врасплох. При этом мы могли приблизиться к ним и взять их, как говорится, голыми руками, на которые, правда, все же были натянуты прочные резиновые перчатки (фото 37).
Рыбы-попугаи выплывают после захода солнца. Ночью они спят в кустах «огненного» коралла – эта разновидность кораллов вызывает сильные ожоги, и, чтобы избежать серьезных несчастных случаев, все аквалангисты одеты в гидрокостюмы, закрывающие тело с головы до пят. Мы решили воспользоваться нашей ночной подводной прогулкой и для наблюдения за реакцией рыб, попавших под разноцветные лучи света. Под ультрафиолетовыми лучами специальных ламп кораллы как бы полыхают. Выхваченные из мглы лучом света, рыбы вплотную подплывают к нам и ударяются о наши маски, как бы пытаясь заглянуть в глаза.
Кроме склада инструментов, центра сбора наших уловов, несколько поодаль, в разных местах находятся «рыбные вольеры». Это своеобразные садки с легким стальным каркасом, покрытым прозрачными плексигласовыми панелями. Здесь так же, как и на складе инструментов, мы оставляем наши пластиковые мешки с рыбой, которая попадет либо к профессору Весьеру в Большой дом, либо в Монако.
Морской гребешок не остается неподвижным на морском дне. У этого легковозбудимого моллюска есть беспощадный враг – морская звезда, постоянно терроризирующая его. Мы неоднократно проводили над ними опыты. Когда морской гребешок видит, что он попал на глаза морской звезде, – а глаз у нее множество, – он начинает лихорадочно раскрывать и захлопывать створки своей раковины и перемещается скачками, за счет образующейся реактивной силы. Неуклюжее «бегство» морского гребешка – зрелище поистине поразительное (фото 38).
Профессору Весьеру поручено вести «Официальный бортовой журнал» «Морской звезды». Но молодой Ванони (31 год, женат, один ребенок) ведет другой, свой собственный журнал; непринужденный характер его записей доставил всем немало удовольствия. Ванони «на гражданке» работал инспектором таможни. На первых порах своего пребывания в Большом доме он немного страдал от жары (26-27 градусов) и от влажности. Временами у него побаливали уши, тем не менее он свыкся со всеми этими невзгодами и пристрастился к погружениям. Вечером, когда уже нет желающих играть в шахматы, слушать музыку и смотреть рыбий балет через иллюминатор Ванони садится за пишущую машинку и добавляет несколько строк в свой дневник, выкуривая последнюю за день сигарету,
В Нижней станции обстановка более напряженная. У Кьензи (по прозвищу «Каноэ») и Портлатина немало хлопот. С первого же дня их пребывания на станции в средний отсек стала подниматься вода. Это не опасно, поскольку вода прибывала за 12 часов не больше чем на 20 сантиметров и достаточно было впустить дополнительную порцию гелия, чтобы давление в доме достигло трех с половиной атмосфер, а уровень воды понизился до надлежащей отметки. Очевидно, какой-то прибор разладился.
Напрасно техники-аквалангисты, прибывшие с «Морской звезды» и даже с «Калипсо», пытались найти утечку. Лишь после нескольких посещений они обнаружили, что утечка гелия – этого сверхлегкого газа – происходила через муфту телевизионных кабелей. Вода перестала прибывать, как только муфта была заменена, однако у океанавтов-глубинников осталось чувство полной зависимости от окружающих их приборов и беспомощности перед влажностью.
Воздух – как сироп, пот непрестанно покрывает все тело. С большим трудом «черным маскам» удается заснуть.
Там, наверху, ранним утром риф пробуждается. Среди слабо освещенных кораллов виднеются ветвистые растения, колеблемые течением, скорость которого достигает одного узла. Поднявшаяся дымка планктона через несколько минут превратится в своеобразное пастбище рыб (фото 39). У океанавтов начинается новый день. Как только дневной свет проникает в морские глубины, целые колонии подводных существ, похожих на цветы, начинают пульсировать и «охотиться» за пищей,
В предшествующих экспедициях мы сталкивались с уродливыми рыбами-попугаями, прозванными нами «шишколобыми» из-за огромной шишки на «лбу», которая оказалась такой же твердой, как у бизонов. Здесь мы выловили около сорока таких рыб весом от 30 до 40 килограммов. Питаются они кораллами, которые разбивают ударами головы и затем дробят мощными челюстями. Ночью эти рыбы спят поодиночке или парами в расселинах рифа. Их можно было брать за голову, но если мы прикасались к хвосту, они начинали судорожно метаться, так что мы рисковали оказаться под градом коралловых обломков (что и случилось однажды с Фалько), которые вполне могли оглушить любого из нас. На заре шишколобые рыбы пробуждаются и выплывают из своих пещер, совершают утренний туалет, «купаясь» в песке; затем собираются в стада, как бизоны прерий, и устремляются под предводительством своего вожака к каменным пастбищам.
При малейшей тревоге бесчисленное множество тварей ретируется, закрывается, уползает и прячется в расселинах Шаб-Руми. Мимикрия здесь играет первенствующую роль. Существа, плохо вооруженные для защиты от хищников, маскируются, сливаясь с окружающим пейзажем. Где здесь грань между растениями и минералами, между растительным и животным миром? Это один из тех вопросов, которые встают перед нами ежедневно.
Альционарии – это полипы, то есть существа, принадлежащие к типу кишечнополостных, который включает еще большое число морских созданий, как, например, медузы и кораллы. Точнее, это коралловые полипы, принадлежащие, как и сами кораллы, мадрепоровые и актинии, к классу антозоев. Антозоа (по- гречески antos – цветок и zoa – животное) – это название как нельзя лучше подходит альционариям, этим «животным-цветам»[6].
Ветви альционарии, которые нам попадались по пути, напоминали яблони в цвету. В этих необычайных садах при рассеянном свете наши биологи-аквалангисты в резиновых перчатках осторожно отбирали образцы маленькими пинцетами. Невесомо плавая над подводными лугами, управляя своим телом взмахами ластов, океанавты собирали образцы не спеша, сколько хотели. Благодаря «Морской звезде» они могли не беспокоиться о длительности своих погружений, не думать о декомпрессии и работать неограниченное время на глубинах от 10 до 25 метров. Время придает как бы новое измерение научным наблюдениям в морских глубинах.
Название «полипняк» дают всем колониям антозоев и гидрозоев, в особенности когда это массивные или разветвленные образования. Колонии полипов могут быть мягкими, роговыми и известковыми. В пестрых
