Христианскую книгу естественнее всего начать с размышления о Христе.

В каждой своей книге я стараюсь вновь и вновь напоминать о том, что было самым главным и настойчивым в проповеди Христа, и что тем не менее поразительно не воспринимается современным читателем Евангелия.

Христос не воспринимал Себя Самого как просто Учителя. Такого Учителя, Который завещает людям некое 'Учение', которое можно разносить по миру и по векам. Он не столько 'учит', сколько 'спасает'. И все Его слова связаны с тем, как именно это событие 'спасения' связано с тайной Его Собственной Жизни.

Все, что есть нового в учении Христа, связано лишь с тайной Его Собственного Бытия. Единый Бог был уже проповедан пророками, и монотеизм уже давно установился. Об отношениях Бога и человека можно ли сказать словами, более высокими, чем это сделал пророк Михей: 'Человек! сказано тебе, что добро и чего требует от тебя Господь: действовать справедливо, любить дела милосердия и смиренномудренно ходить пред Богом твоим' (Мих. 6, 8)? В нравственной проповеди Иисуса практически к любому ее положению можно указать 'параллельные места' из книг Ветхого Завета. Он придает им большую афористичность, сопровождает удивительными и удивляющими примерами и притчами — но в Его нравственном учении нет ничего такого, чего не содержалось бы в Законе и у Пророков.

Если мы внимательно прочитаем Евангелия, то увидим, что главным предметом проповеди Христа являются не призывы к милосердию, к любви или к покаянию. Главным предметом проповеди Христа является Он Сам. 'Я есмь путь и истина и жизнь' (Ин. 14, 6), 'Веруйте в Бога, и в Меня веруйте' (Ин. 14, 1). 'Я свет миру' (Ин. 8, 12). 'Я есмь хлеб жизни' (Ин. 6, 35). 'Никто не приходит к Отцу, как только через Меня' (Ин. 14, 6); 'Исследуйте Писания… они свидетельствуют о Мне' (Ин. 5, 39).

Какое место из древних писаний избирает Иисус для проповеди в синагоге? — Не пророческие призывы к любви и чистоте. 'Дух Господа Бога на Мне, ибо Господь помазал Меня благовествовать нищим' (Ис. 61, 1–2).

Вот самое прорекаемое место в Евангелии: 'Кто любит отца или мать более, нежели Меня, не достоин Меня; и кто любит сына или дочь более, нежели Меня, не достоин Меня; и кто не берет креста своего и не следует за Мною, тот не достоин Меня' (Мф. 10, 37–38)[4]. Здесь не сказано — 'ради истины' или 'ради Вечности' или 'ради Пути'. 'Ради Меня'.

И это отнюдь не рядовое отношение между учителем и учеником. Никакой учитель не притязал столь всецело на власть над душами и судьбами своих учеников: 'Сберегший душу свою потеряет ее; а потерявший душу свою ради Меня сбережет ее' (Мф. 10,39).

Даже на Последнем Суде разделение производится по отношению людей ко Христу, а не просто по степени соблюдения ими Закона. 'Сделали… Мне' (Мф. 25, 40) — Мне, а не Богу. И судья — это Христос. По отношению к Нему происходит разделение. Он не говорит: 'Вы были милостивы и потому благословенны', но — 'Алкал Я, и вы дали Мне есть' (Мф. 25, 35).

Для оправдания на Суде будет требоваться, в частности, не только внутреннее, но и внешнее, публичное обращение к Иисусу. Без зримости этой связи с Иисусом спасение невозможно: 'Всякого, кто исповедает Меня пред людьми, того исповедаю и Я пред Отцем Моим Небесным; а кто отречется от Меня пред людьми, отрекусь от того и Я пред Отцем Моим Небесным' (Мф. 10, 32 — 33).

Исповедание Христа перед людьми может быть опасно. И опасность будет грозить отнюдь не за проповедь любви или покаяния, но за проповедь о Самом Христе. 'Блаженны вы, когда будут поносить вас и гнать и всячески неправедно злословить за Меня (Мф. 5, II). 'И поведут вас к правителям и царям за Меня' (Мф. 10, 18). 'И будете ненавидимы всеми за имя Мое; претерпевший же до конца спасется' (Мф. 10,22).

И обратное: 'Кто примет одно такое дитя во имя Мое, тот Меня принимает' (Мф. 18, 5). Здесь не сказано 'во имя Отца' или 'ради Бога'. Точно так же Свое присутствие и помощь Христос обещает тем, кто будет собираться не во имя 'Великого Непознаваемого', но во имя Его: 'Где двое или трое собраны во имя Мое, там Я посреди них' (Мф. 18,20).

Более того, Спаситель ясно указывает, что именно в этом и состоит новизна религиозной жизни, привнесенная им: 'Доныне вы ничего не просили во имя Мое; просите, и получите, чтобы радость ваша была совершенна' (Ин. 16, 24).

И в завершение Библии звучит призыв: 'Ей, гряди, Господи Иисусе!'. Не 'Прииди, Истина' и не 'Осени нас, Дух!', но — 'Гряди, Иисусе'.

Христос спрашивает учеников не о том, каково мнение людей о Его проповедях, но о том — 'за кого люди почитают Меня?' Здесь дело не в принятии системы, учения — а в принятии Личности. Евангелие Христа раскрывает себя как Евангелие о Христе, оно несет Весть о Личности, а не о концепции. В терминах нынешней философии можно сказать, что Евангелие — слово персонализма, а не концептуализма. Христос не совершил ничего такого, о чем можно было бы говорить, отличая и отделяя это от Его Я.

Основоположники других религий выступали не как предмет веры, а как ее посредники. Не личность Будды, Магомета или Моисея были настоящим содержанием новой веры, а их учение. В каждом случае можно было отделить их учение от них самих. Но — 'Блажен, кто не соблазнится о Мне' (Мф. 11, 6).

Та важнейшая заповедь Христа, которую Он сам назвал 'новой', также говорит о Нем Самом: 'Заповедь новую даю вам, да любите друг друга, как Я возлюбил вас' (Ин. 13, 34). Как Он возлюбил нас — мы знаем: до Креста.

Есть еще одно принципиальное пояснение этой заповеди. Оказывается, отличительный признак христианина — любовь не к тем, кто любит его ('ибо не так ли поступают и язычники?'), но любовь к врагам. Но можно ли любить врага? Враг — это человек, которого я по определению, мягко выражаясь, не люблю. Смогу ли я полюбить его по чьему-то приказу? Если гуру или проповедник скажет своей пастве: завтра с восьми часов утра начинайте любить ваших врагов — действительно ли именно чувство любви обнаружится в сердцах его учеников в десять минут девятого? Медитации и тренировки воли и чувств могут научить равнодушно, без аффектов относиться к недругам. Но вот радоваться их удачам как своим человеку невместимо. Даже горе чужого легче разделить с ним. А радость чужого разделить невозможно… Если я люблю кого-то — любая весть о нем радует меня, от мысли о скорой встрече с любимым человеком я радуюсь… Жена радуется успехам мужа на работе. Сможет ли она с той же радостью встретить весть о служебном повышении того, кого она считает своим врагом? Первое чудо Христос совершил на брачном пире. Говоря о том, что Спаситель взял на Себя наши страдания, мы часто забываем, что Он был солидарен с людьми и в радостях…

Так что же, если заповедь о любви к врагам невместима нам — зачем Христос дает ее нам? Или Он плохо знает человеческую природу? Или Он просто хочет всех нас погубить Своим ригоризмом? Ведь, как подтверждает апостол, нарушитель одной заповеди становится повинен в разрушении всего Закона. Если я нарушил один параграф закона (например, занимался вымогательством) — на суде мне не помогут ссылки на то, что я никогда не занимался кражей лошадей. Если я не исполняю заповеди о любви к врагам — что мне пользы от раздаяния имущества, переставления гор и даже отдания тела на сожжение? Я — обречен. И обречен потому, что Ветхий Завет оказался более милосерден ко мне, чем Завет Новый, предложивший такую 'новую заповедь', которая подвергла своему суду уже не только подзаконных иудеев, но и все человечество.

Как же мне ее исполнить, найду ли я в себе силы для послушания Учителю? Нет. Но — 'Человекам это невозможно, но не Богу, ибо все возможно Богу (Мк. 10, 27). Пребудьте в любви Моей… Пребудьте во Мне, и Я — в вас' (см.: Ин. 15, 9). Зная, что любить врагов человеческими силами невозможно, Спаситель соединяет с Собою верных, как ветви соединяются с лозою, чтобы в них открылась и действовала — Его любовь. 'Бог есть Любовь… Приидите ко Мне, все труждающиеся и обремененные'… ' Закон обязывал к тому, чего не давал. Благодать дает то, к чему обязывает' (Б. Паскаль[5] ).

Значит, эта заповедь Христа немыслима вне участия в Его Тайне. Мораль Евангелия нельзя отделить от его мистики. Учение Христа неотторжимо от церковной христологии. Лишь непосредственное соединение со Христом, буквально — причастие Ему, делает возможным исполнение Его новых заповедей.

Обычная этическая и религиозная система представляет собой путь, следуя которым, люди приходят к определенной цели. Христос начинает именно с этой цели. Он говорит о жизни, истекающей от Бога к нам, а не о наших усилиях, которые могут нас вознести до Бога. Для чего другие работают, то Он дает. Другие