— Но ирокезы скоро убедятся, что в нем нет никакого гарнизона, если только они этого сейчас не знают. Ты же мне сама объявила, сколько человек осталось на острове. Ведь это Разящая Стрела сказал тебе.

— Разящий Стрела знай, — отвечала Роса, подняв шесть пальцев, чтобы указать число мужчин. — Все красный человек знай. Четыре скальп нет, два имей!

— Молчи, Роса! От одной этой мысли у меня леденеет кровь. Ваши могут не знать, что я здесь одна, они подумают, что со мной дядя и квартирмейстер, и подожгут блокгауз, чтобы выкурить их отсюда. Я слышала, что в деревянных укреплениях больше всего надо опасаться огня.

— Блокгауз не гори, — спокойно отвечала Роса.

— Как знать, добрая моя Роса, и я ничем не могу им помешать.

— Блокгауз не гори. Блокгауз хорошо, скальп не снимай.

— Но объясни, почему, Роса! Я боюсь, они его, сожгут.

— Блокгауз мокро, много дождь, дерево сырой — плохо гори. Красный человек знай очень хорошо потом не гори, чтобы ингиз не знай — ирокез был здесь. Отец вернуться, ищи, нет, блокгауз. Нет, нет, индей очень хитрый, ничего не трогай.

— Понимаю, Роса, и очень бы хотела, чтобы ты оказалась права, потому что отец, если он останется жив… но, может быть, он уже убит или захвачен в плен?

— Отца не трогай — не знай, где ушел; вода следа нет, красный человек не находить. Блокгауз не гори. Блокгауз хорошо, скальп не снимай.

— Ты думаешь, я буду здесь в безопасности до прихода отца?

— Не знай. Дочь лучше сказать, когда отец иди назад.

Мэйбл смешалась под пристальным взглядом черных глаз индианки; у нее возникло неприятное подозрение, что Роса пытается выведать полезные для ее соплеменников сведения, которые приведут и сержанта и его отряд к гибели. Но не успела Мэйбл придумать, что ей ответить, как тяжелый удар в дверь напомнил о близкой опасности.

— Это они! — воскликнула девушка. — А может быть, Роса, это дядя или квартирмейстер. Сейчас я даже мистера Мюра обязана впустить.

— Почему не посмотри? Много дырка — нарочно сделан, Мэйбл поняла ее с полуслова и, подойдя к одной из нижних бойниц, прорезанных в той части пола, что выступала над первым этажом, осторожно приподняла брусок, обычно закрывавший отверстие, и посмотрела, что происходит внизу у двери. По тому, как Мэйбл вздрогнула и изменилась в лице, индианка догадалась, что там ее соплеменники.

— Красный человек, — сказала Роса и предостерегающе подняла палец.

— Четверо. Все страшно раскрашенные и с кровавой добычей. Разящая Стрела с ними.

Роса, ринувшись в угол, где лежали запасные ружья, схватила карабин, но, услышав имя мужа, замерла на месте. Впрочем, она колебалась недолго, шагнула к бойнице и хотела было уже просунуть в нее ствол, но возмущенная Мэйбл схватила ее за руку.

— Что ты делаешь, Роса! — воскликнула девушка. — Не поднимай руки на мужа. Пусть уж лучше погибну я.

— Не трогай муж, — отвечала Роса с легкой внутренней дрожью. — Не трогай красный человек. Их не стреляй — пугай только.

Поняв намерение Росы, Мэйбл не стала более противиться. Просовывая ружье в прорезь, индианка старалась наделать побольше шуму, чтобы привлечь внимание индейцев, и только затем спустила курок. Но, едва прогремел выстрел, Мэйбл стала укорять подругу, хотя та сделала это только ради нее.

— Ты же сказала, что не будешь стрелять, — сказала она. — А если б ты попала в мужа?

— Роса еще не стреляй, а они все беги, — с улыбкой отвечала индианка и, подойдя к другой бойнице, чтобы взглянуть, что делают ее соплеменники, от души расхохоталась. — Гляди, гляди, все спрягайся кусты, все воин. Думай, Соленый Вода и офицер тут. Теперь осторожна будет.

— Слава богу! У меня есть хоть несколько минут, чтобы помолиться и не умереть, как Дженни, помышляя лишь о жизни и земном благополучии.

Роса отложила ружье и уселась возле ящика, на который опустилась обессилевшая Мэйбл; радость, как известно, вызывает не менее сильную реакцию, чем горе. Индианка устремила испытующий взгляд на нашу героиню, и Мэйбл показалось, что лицо Росы стало суровым и вместе с тем озабоченным.

— Разящий Стрела великий воин, — важно произнесла жена тускароры. — Все девушки племя на него гляди. Бледнолицый красавица тоже имей глаз?

— Что ты хочешь сказать, Роса? Почему ты так на меня смотришь?

— Зачем бойся Роса стреляй Разящая Стрела?

— Да ведь это страшно, когда жена убивает собственного мужа! Нет, Роса, пусть уж лучше меня убили бы.

— А бледнолицый скво ничего больше не думал?

— Видит бог, ничего! Да разве этого мало? Нет, нет, и без того хватит ужасов на сегодня. А что же ты еще подозреваешь?

— Не знай. Бедный девушка тускарора очень глупый. Разящий Стрела — великий вождь и смотри все кругом. Когда спи, звать бледнолицый красавица. Великий вождь люби много жена.

— А разве. Роса, у вашего народа вождь может иметь несколько жен?

— Сколько корми — большой охотник часто жениться. Разящий Стрела имей сейчас только Роса, но он много смотри, много думай, много говори бледнолицый девушка!

Мэйбл это сама заметила во время путешествия и немало огорчалась, но теперь ей было вдвойне неприятно услышать подобный намек из уст жены индейца. Девушка понимала, как много значат обычаи и взгляды в подобного рода делах, но, помимо тягостного и унизительного чувства сознавать себя невольной соперницей Росы, она опасалась, что ревность в теперешнем ее положении — сомнительная гарантия безопасности. Однако, внимательно посмотрев на Росу, Мэйбл успокоилась: на лице не привыкшей таить свои чувства бесхитростной индианки легко было прочесть горечь отринутой любви, но даже тяжелые подозрения не могли исказить ее простодушные черты выражением коварства или ненависти.

— Ты ведь не предашь меня, Роса? — с присущей благородной натуре прямотой спросила Мэйбл, сжимая руку индианки. — Не захочешь подвести другую женщину под томагавк?

— Томагавк тебя не трогай. Разящий Стрела не давай. Если Роса надо иметь сестра-жена, Роса желай тебя.

— Нет, Роса, моя вера, мои чувства этого не дозволяют, а если б я вообще могла стать женой индейца, то ни за что не заняла бы твоего места в вигваме.

Роса ничего не ответила, но, казалось, была довольна, даже благодарна. Она знала, что мало кто, а может быть, и ни одна из известных Разящей Стреле индейских девушек не может сравниться с ней красотой, и вздумай ее муж обзавестись даже дюжиной жен, никто ей не страшен, кроме Мэйбл. Однако Росу настолько покорили красота, обаяние, доброта, женственная прелесть нашей героини, что вспыхнувшая ревность не только не охладила ее чувств к ней, но даже их усилила, побудив индианку пойти на огромный риск, чтобы спасти свою воображаемую соперницу от нападения ирокезов. Словом, Роса со свойственной любящей жене интуицией догадалась, что Разящая Стрела восхищается Мэйбл, но, вместо того чтобы терзаться ревностью и возненавидеть соперницу, как сделала бы всякая женщина, не привыкшая безропотно покоряться воле своего господина и повелителя, она стала присматриваться к наружности и характеру бледнолицей красавицы и, не найдя в ней ничего отталкивающего, а, напротив, очень много привлекательного, сама прониклась к ней восхищением и любовью, которые отличались, естественно, от чувств ее мужа, но были, пожалуй, не менее пылкими. Разящая Стрела сам послал Росу предупредить Мэйбл об опасности, но он не знал, что жена прокралась на остров вслед за нападающими и укрылась в цитадели вместе с предметом их общих забот. Напротив, он, как и говорила индианка, решил, что с Мэйбл в блокгаузе Кэп и Мюр и что это они отогнали его воинов выстрелом.

— Роса жалей, что Лилия, — так индианка называла на своем поэтическом языке нашу героиню, — не бери муж Разящий Стрела. Великий вождь имей большой вигвам, много места, надо много жена.

— Спасибо, Роса, на добром слове, но мы, белые женщины, на это смотрим по-другому, — отвечала Мэйбл, невольно улыбаясь, несмотря на ужас своего положения. — К тому же я, возможно, даже скорее всего, никогда не выйду замуж.