кто спрашивает. В данном случае дело осложнилось тем, что Кэп уже успел рассказать лейтенанту Мюру о происшествии по-своему, и это мешало беспристрастному изложению дела. Старый моряк в своем рвении не преминул намекнуть квартирмейстеру, на чью сторону он желал бы того склонить. И, если даже лейтенант Мюр испытывал некоторые сомнения, он был слишком расчетлив и хитер, чтобы вызвать недовольство и дяди и отца девушки, чьей руки он надеялся добиться. Все события были представлены ему в таком свете, что он согласился с мыслью о необходимости временно передать командование 'Резвым' Кэпу в качестве меры предосторожности. Мнение, высказанное Мюром, заставило сержанта прийти к окончательному решению, которое он сразу принялся осуществлять.

Не вдаваясь ни в какие объяснения, сержант Дунхем просто заявил Джасперу, что считает своим долгом временно отстранить его от командования куттером, которое он передает своему шурину. На невольное и вполне естественное изумление, выраженное Джаспером, он ответил спокойным замечанием, что военная служба требует тайны и что характер возложенного на него поручения делает эту меру необходимой. Хотя удивление Джаспера нисколько не уменьшилось, так как сержант предусмотрительно и виду не подал о своих подозрениях, молодой человек, привыкший к военной дисциплине, подчинился приказу. Он сам объявил своей маленькой команде, что впредь, до особого приказа, она должна выполнять все распоряжения Кэпа. Однако, когда Джасперу было сказано, что отстраняется не только он, но и главный его помощник, которого за долгое плавание по озеру прозвали лоцманом, он изменился в лице от глубокой обиды, но так быстро овладел собой, что даже подозрительный Кэп ничего не заметил. Само собой разумеется, что при существующих подозрениях довольно было ничтожного повода для самых худших предположений.

Как только Джаспер с лоцманом ушли с палубы вниз, часовому, которого поставили у люка, было отдано секретное предписание внимательно следить за обоими и не позволять им выходить на палубу без ведома командира куттера, а также требовать их скорейшего возвращения в каюту. Однако все эти предосторожности оказались излишними. Джаспер и его помощник молча бросились на свои койки и не поднимались с них до самого утра.

— Ну, а теперь, сержант, — сказал Кэп, став хозяином судна, — будь добр, сообщи мне курс и расстояние, чтобы я вел куттер в нужном направлении.

— Я и понятия о них не имею, — ответил Дунхем, немало озадаченный этим вопросом. — Мы должны как можно скорее добраться до стоянки у одного из Тысячи Островов, где 'высадимся, сменив отряд, который там находится, и получим указания относительно наших дальнейших действий'. Так почти слово в слово написано в, приказе.

— Но ты умеешь набросать карту, наметить какие-нибудь точки и расстояния, чтобы я мог проложить курс?

— По-моему, Джаспер ничем этим не пользовался, а просто шел, как нужно.

— У него не было карты, сержант Дунхем?

— Ни карты, ни даже огрызка пера. Наши моряки плавают по этому озеру, не пользуясь картами.

— Что за чертовщина! Настоящие дикари! И ты полагаешь, сержант Дунхем, что я смогу найти хоть один остров из тысячи, не зная ни его названия, ни местоположения, ни даже курса и расстояния?

— Что до названия, брат Кэп, то его никто не знает, ни у одного острова из всей тысячи его нет, поэтому тут ошибки быть не может. Что же до местоположения, то никогда я там не бывал и ничего не могу тебе о нем сказать, но не думаю, что это так уж важно, если только мы найдем острова. Не укажет ли нам путь кто-нибудь из команды?

— Погоди, сержант, погоди минутку, сержант Дунхем. Если я буду командовать этим судном, то не стану держать военный совет с коком или юнгой. Командир корабля — это командир корабля, и он должен иметь собственное суждение, хотя бы даже ложное. Ты опытный служака и понимаешь, что лучше командиру идти неправильным курсом, чем вообще никуда не идти. Сам лорд первый адмирал не мог бы с достоинством командовать судном, если бы спрашивал совета у рулевого всякий раз, когда хотел бы выйти на берег. Нет, сэр, если мне суждено пойти ко дну, ничего не попишешь! Но, черт побери, я и ко дну пойду как моряк, с достоинством!

— Постой, зять, я никуда не хочу идти, кроме поста у Тысячи Островов, куда нас послали.

— Ну-ну, сержант, чем спрашивать совета, прямого совета у какого-то там матроса, лучше я обойду всю тысячу и осмотрю все острова один за другим, пока не найду того, который нам нужен. Но есть еще один способ составить себе мнение и не проявить невежества: надо выведать у этих матросов все, что они знают, я-то уж сумею все из них выудить, а они будут думать, что нет человека опытнее меня. В море иногда приходится смотреть в подзорную трубу, когда и глядеть-то не на что, или бросать лот задолго до того, как нужно измерить глубину. И у вас в армии, сержант, известно, как важно не только знать, но и делать вид, будто все знаешь. В молодости я дважды плавал с капитаном, который управлял судном именно таким способом; иногда это помогает.

— Я знаю, что сейчас у нас правильный курс, — сказал сержант, — но через несколько часов мы будем у мыса, откуда нужно продвигаться с большой осторожностью.

— Дай-ка я выкачаю из рулевого все, что он знает. Увидишь, не пройдет и нескольких минут, как у него развяжется язык.

Кэп в сопровождении сержанта пошел на корму и остановился около рулевого, сохраняя самоуверенный и спокойный вид человека, знающего себе цену.

— Здорово дует, сынок! — произнес он снисходительно, как капитан, удостаивающий беседой подчиненного, к которому благоволит. — А что, у вас тут каждую ночь поддувает такой береговой ветерок?

— Да, в это время года, сэр, — ответил матрос, прикоснувшись рукой к шляпе в знак уважения к новому капитану и к тому же родственнику сержанта Дунхема.

— И у Тысячи Островов, полагаю, будет такой же. Скорее всего, ветер не переменится, хотя со всех сторон у нас будет суша.

— Когда мы пройдем дальше на восток, сэр, ветер может перемениться, там нет настоящего берегового ветра.

— Вот тебе и внутреннее море! Оно всегда может сыграть с тобой шутку вопреки всем законам природы. А сказать к примеру, среди островов Вест-Индии можно одинаково полагаться и на береговой и на морской ветер. Там в этом отношении нет никакой разницы, но вполне понятно, что здесь, в этой пресноводной луже, все по-другому. Ты, конечно, все знаешь, любезный, об этой Тысяче Островов?

— Упаси бог, мастер Кэп, никто о них ничего не знает. Это сущая головоломка и для старых матросов на этом озере. Мы и названий их не знаем. Почти все они без имени, как младенцы, что померли некрещеными.

— Ты католик? — резко спросил сержант.

— Нет, сэр, я человек равнодушный к религии и никогда не тревожусь о том, что меня не тревожит.

— Гм! Равнодушный! Должно быть, это одна из новых сект, от которых столько бед в нашей стране! — проворчал Дунхем; дед его был квакером из Нью-Джерси, отец — просвитерианином28, а сам он, вступив в армию, примкнул к англиканской церкви.

— Итак, Джон, — продолжал Кэп, — или, кажется, тебя зовут Джек?

— Нет, сэр, меня зовут Роберт.

— Да, да, Роберт, но это все равно, что Джек или Боб. Оба имени хороши. Скажи, Боб, а там, куда мы идем, хорошая якорная стоянка?

— Бог с вами, сэр! Мне известно о ней не больше, чем какому-нибудь мохоку или солдату Пятьдесят пятого полка.

— Вы никогда не бросали там якорь?

— Никогда, сэр. Мастер Пресная Вода всегда пристает прямо к берегу.

— Но, прежде чем подойти к городу, вы, конечно, бросаете лот и, как водится, смазываете его салом?29.

— Сало! Город! Господь с вами, мастер Кэп, города там нет и в помине, а сала вполовину меньше, чем у вас на подбородке.

Сержант криво усмехнулся в ответ на шутку, но его шурин этого не заметил.