Миновало еще несколько часов, в течение которых они делали по шесть миль в час. На следующей остановке незадолго до захода солнца Бурдон вычислил, что от устья Каламазу их теперь отделяет более ста миль. На этот раз он пристал к берегу прежде всего потому, что увидел там возвышенность, с которой было бы чрезвычайно удобно обозреть все побережье впереди и позади себя — а нет ли где-нибудь вражеских каноэ? Взобравшись на вершину, Бурдон долго внимательно смотрел в свою трубу, никогда его не обманывавшую, а присоединившись к ожидавшим его с нетерпением товарищам, обрадовал их сообщением, что вокруг все спокойно. Подкрепившись едой, они снова соединили каноэ, чтобы мужчины имели возможность нести вахту поочередно, и пустились в ночное плавание. Так наши герои плыли, держа курс на север, двое суток, делая частые остановки, на которых ловили рыбу, охотились, варили пищу, отдыхали и, главное, то и дело осматривали берег.

На третий день вдали показался знаменитый пролив Мичиллимакинак, более известный под названием Макино. Каноэ все больше отклонялись постепенно к востоку, а одновременно с ними, к счастью для беглецов, изменялось и направление ветра, дувшего теперь почти точно в их спины. Тем не менее они не решались пользоваться парусами, пока не минуют благополучно пролив и остров, а положились исключительно на весла. Это сильно замедлило ход лодок и добавило работы мужчинам, но они предпочли пойти на эту меру предосторожности, чем выставлять напоказ хлопчатобумажный белый парус, видный издалека. И они оказались правы. Мимо них благополучно прошествовала целая флотилия каноэ, направлявшихся из поста в Макино на побережье Мичигана. Лодок было не менее пятидесяти, но, своевременно заметив их, Бурдон с Гершомом заплыли в прибрежную пещеру и там переждали опасность.

Курс их отклонился еще больше к востоку, ветер же дул теперь почти точно с запада, а следовательно, благоприятствовал нашим путникам. Озеро Гурон, в котором они теперь находились, расположено почти параллельно Мичигану, значит, им надлежало следовать на юго-восток. Бурдон столько раз ходил по этим водам и в ту, и в другую сторону, что у него были здесь излюбленные бухточки и он умел по местным приметам безошибочно предсказывать погоду. Пока что все шло хорошо, если не считать того, что в переходе от Макино к заливу Сагино было потеряно два дня: один — из-за сильного ветра, второй — из-за дождя. От него пришлось спасаться в хижине, которую в одно из своих многочисленных путешествий собственными руками выстроил Бурдон и предусмотрительно оставил стоять на всякий случай. Такие незаселенные домики часто встречаются во вновь осваиваемых странах, где эти шэнти исполняют ту же роль, что и приюты в Альпах, — в них останавливается любой путник, испытывающий в этом нужду.

За все десять дней, прошедших с того момента, как они вышли из устья Каламазу, беглецы лишь однажды испытали серьезное беспокойство — когда увидели вдали флотилию каноэ, плывущую по проливу Мичиллимакинак. На одиннадцатый день, пересекая залив Сагино и быстро направляясь к мысу Пойнт-о- Барк, являвшемуся безошибочным ориентиром для всех плывущих по озеру Гурон, они вдруг увидели лодку, которая вышла из-под защиты мыса и несомненно направилась им наперерез. Это в одно и то же время и обеспокоило и обрадовало Бурдона: с одной стороны, он, естественно, опасался встречи с враждебно настроенными индейцами, а с другой — надеялся получить информацию, которая помогла бы ему избрать правильный курс. Вот когда его подзорная труба оказалась незаменимой! С ее помощью бортник вскоре убедился, что лодка эта — каноэ, а сидят в ней всего двое, следовательно, хотя они и индейцы, особых причин для тревоги нет, так как их силы равны. Поэтому Бурдон продолжал идти на сближение, но часто подносил трубу к глазам.

— Да ведь там Питер и Быстрокрылый Голубь, клянусь Богом! — в один прекрасный миг воскликнул наш герой. — Они пешком пересекли полуостров, а теперь специально движутся нам навстречу.

— И везут с собой важные новости, уж будь уверен, Бенджамин, — откликнулась его жена. — Сообщи об этом немедля брату, чтобы они с Долли не волновались больше, чем нужно.

Бортник окликнул друзей во втором каноэ — они старались все время держаться в пределах слышимости друг друга — и поведал им о своем открытии.

— Индеи эти здесь неспроста, — решила Долли. — Вот увидите, они расскажут нам нечто серьезное.

— Ждать осталось недолго! — прокричал Бурдон. — Еще десять минут — и мы сойдемся.

И действительно — в названный срок лодки сошлись, а еще через несколько минут соединились бортами, причем так, что Питер оказался посередине. Бортник с первого же взгляда понял, что индейцы отчаливали в спешке: их каноэ, и само по себе никудышное, не имело ни того снаряжения, ни тех удобств, которые необходимы при столь продолжительном плавании. Он, однако, не позволил себе задать ни одного вопроса, а зажег вместо этого трубку, сделал из нее несколько затяжек и вежливо передал ее великому вождю. Тот, покурив немного, в свою очередь протянул ее Быстрокрылому Голубю, который также с наслаждением втянул в себя табачный дым.

— Мой отец так и не поверил, что он еврей? — с улыбкой спросил Бурдон: ему не терпелось начать разговор, но он не желал выдавать разбирающего его любопытства, считающегося женской чертой.

— Мы, Бурдон, бедные индеи; такими нас сотворил Великий Маниту. Это лучше. Не могу менять, что сделал Маниту. Он не сделал нас евреями, значит, я не могу быть евреем. Раз он сделал меня индеем, я должен быть индеем. Да я и сам думаю, что я индей, и не хочу быть бледнолицым. Но сейчас могу любить бледнолицего, как люблю индея.

— О, Питер, я надеюсь, что это и в самом деле так! — воскликнула Марджери, хорошенькое личико которой радостно вспыхнуло от слов старого индейца. — Пока ваше сердце подсказывает вам любовь, будьте спокойны, Дух Божий с вами!

Питер промолчал, но весь его вид красноречивее всяких слов говорил о том, что новое чувство целиком и полностью завладело его душой. Молчал и бортник, как молчал всегда при подобных высказываниях Марджери на религиозные темы, уподобляясь в этом многочисленным мужьям, которые, будучи сами совершенно равнодушны к религии, нисколько не возражают против непреодолимого влечения к ней своих жен. После короткой паузы — это была невольная дань уважения самому предмету беседы — Бурдон решил, что прошло достаточно времени и вполне уместно, не навлекая на себя обвинений в чрезмерной слабости и нетерпеливом любопытстве, поинтересоваться обстоятельствами, заставившими индейцев пуститься в путь. В ответ на его вопрос Питер подробно рассказал, как развертывались события. Итак, он смешался с толпой вождей, ни у кого не вызвав и тени подозрения, и вместе со всеми стал ожидать появления молодых людей с пленниками. Как только стало известно, что предполагаемые жертвы скрылись и что бежали они водными путями, во все концы были разосланы группы перехвата. Некоторые из них также поплыли на каноэ, но, будучи менее искушены в искусстве навигации, вошли в пролив значительно позже, чем бортник с компанией. Питер же присоединился к Медвежьему Окороку, и под их началом двадцать воинов пересекли полуостров, у залива Сагино раздобыли каноэ и поплыли к мысу Пойнт-о-Барк, к которому теперь приближались беглецы. Индейцы прибыли туда тремя днями раньше.

Томясь ожиданием и не будучи уверен, что белые не опередили его, Медвежий Окорок спустился вниз по течению впадающей в озеро Гурон реки, чтобы там подстеречь врагов, а на мысу оставил бдеть Питера с тремя молодыми людьми, имевшими в своем распоряжении одно-единственное каноэ. Последнее обстоятельство дало великому вождю веский повод избавиться от них — он послал молодых людей на поиски второй лодки, а сам остался, таким образом, на мысу в единственном числе. Но едва они скрылись из виду, как рядом с Питером словно из-под земли вырос его верный союзник — Быстрокрылый Голубь. Преданный друг Бурдона, очевидно, все время крался следом за противником и прошел не одну сотню миль, терпя голод и усталость, а главное — ежеминутно рискуя своей жизнью, лишь бы помочь чужеземцам, с которыми его связывал долг благодарности.

Питер и Быстрокрылый Голубь, ясное дело, поняли друг друга без слов. Час спустя вдали показались каноэ беглецов, безошибочно узнаваемые по парусам. Индейцы помчались им навстречу, а изложенный нами только что рассказ Питера был поведан уже на ходу по пути к мысу.

Бурдону было, конечно, чрезвычайно важно знать, где именно его ожидает засада, хотя это не устраняло, а лишь несколько уменьшало угрожавшую им опасность. Она неизменно подстерегала его на всем протяжении пройденного пути — а сделал он не меньше пятисот миль, — хотя такое маленькое плавучее средство, как лодка, имеет известное преимущество перед более крупными судами: оно в любое время может найти поблизости от себя подходящее укрытие. От мыса Пойнт-о-Барк до выхода из озера оставалось менее ста миль. Выходом служила речка протяженностью около тридцати миль, связывавшая

Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату