Позже философы французского просвещения Руссо и Вольтер в XVIII веке используют образ «естественного», свободного от предрассудков дикаря для борьбы с феодально-аристократическим строем. Их приподнятые и романтически приукрашенные герои противостоят «испорченным культурой» современникам писателей.

И позже Шатобриан пишет поэму о североамериканских индейцах — «Начезы». Затем он создает повесть о них — «Атала».

Нужно прямо сказать, что ни индейцы Вольтера, ни индейцы Шатобриана не имеют ничего общего с теми реальными обитателями лесов Нового Света, которых изображал Купер. «Дикари» Вольтера были идеальными «естественными» людьми, не тронутыми цивилизацией; их добродетели были противопоставлены порокам европейцев. Они были тезисами полемики, а не живыми людьми.

Купер — и в этом его открытие, его новаторство — показал нам индейцев реальными людьми, черты характера которых тесно связаны с исторической, показанной в бытовых подробностях средой. Он не может не любоваться преданностью долгу, справедливостью, честностью, мужеством и величием индейцев, но вместе с тем не обходит и первобытной жестокости своих героев: это настоящие, а не романтические дикари. И то, что он показывает эволюцию своих героев на широком историческом фоне, естественно приводит цикл романов к закономерному финалу; после гибели Ункаса из «Последнего из могикан» гибнет и его друг Бумпо.

Купер борется не только с идеалистической трактовкой «естественного и благородного дикаря», но и с расизмом, который склонен показывать индейцев как людей «низшей расы», как выродившихся и обреченных на гибель полулюдей. Внимательно читая Купера, можно увидеть, что даже злобный и подлый враг Бумпо и Ункаса в «Последнем из могикан» — Магуа обладает и умом и своеобразными понятиями чести, а его низость и хищничество объясняются влиянием белых, научивших его пить «огненную воду» — водку. То коварство «низшей расы», ее аморальность, которую склонны приписывать «дикарям» проповедники расизма, в Купере находит настоящего, решительного врага.

Купер внес много нового в трактовку людей другой расы, другого строя чувств и другой, своеобразней культуры.

В этом отношении Купер является предшественником Гарриэт Бичер-Стоу, роман которой «Хижина дяди Тома» нанес сильнейший удар по рабовладению в Америке.

Тот факт, что Бумпо, по выражению Купера, есть «порождение прерий и лесов Америки», тот факт, что, заброшенный к дикарям, он воспроизводит их слабости и их добродетели, что он не испорчен, а «исправлен» близостью с ними, — показывает, как серьезно, как сознательно относился Купер к индейской проблеме в Соединенных Штатах, к той проблеме, которую впоследствии буржуазия решила жестоко и бесчеловечно, загнав коренных жителей континента в «резервации», низведя их до уровня экзотических дикарей в заповеднике, превратив в посмешище.

Купер потерпел поражение в своей борьбе за признание человеческого достоинства индейцев Северной Америки. Но он выиграл бой как писатель. Целые поколения юношей, особенно в нашей стране, знают его романы, восхищаются его индейцами, воспринимают высокую человечность его героев.

Поколения писателей для юношества пытались, соперничать с Купером, подражать ему. Марриэт, Майн Рид, Эмар и др. — все они усердно пытались воспроизвести заново стиль романов Купера, воспользоваться и использовать его приемы и его идеи. Жюль Верн внимательно изучал Купера и частично воскресил его романтику и его своеобразный юмор.

Несмотря на огромный успех куперовских романов в Европе середины прошлого столетия, буржуазная критика сделала все для того, чтобы притупить острие куперовского обличения капитализма. Не случайно слово «индеец» стало синонимом жестокости, не зря название индейского племени «апаш» было присвоено парижским ворам и бандитам. Реакционный авантюрный писатель Феваль изобразил в одном из своих романов индейца… душащего на улицах Парижа людей при помощи лассо.

Иначе отнеслись к героям Купера люди передовой, демократической России. В условиях гнета и беспросветности именно под влиянием Купера русские люди прониклись сочувствием к благородным и несчастным героям дикого Запада. Лучшие поэты переводили впоследствии прекрасную поэму Лонгфелло о Гайавате. В одном из наиболее известных чеховских рассказов дети мечтают о стране доблестного «Монтигомо — Ястребиного Когтя».

И нет лучшей оценки творчества Купера, чем та, которую дал ему М. Горький в предисловии к романам о Кожаном Чулке:

«Натти Бумпо всюду возбуждает симпатии читателей честной простотой своей мысли и мужеством деяний своих. Исследователь лесов и степей Нового Света, он проложил в них пути для людей, которые потом осудили его как преступника за то, что он нарушил их корыстные законы, непонятные его чувству свободы. Он всю жизнь бессознательно служил великому делу географического распространения материальной культуры в стране диких людей и оказался не способным жнть в условиях этой культуры, тропинки для которой он впервые открыл. Такова — часто — судьба многих пионеров разведчиков, людей, которые, изучая жизнь, заходят глубже и дальше своих современников. И с этой точки зрения безграмотный Бумпо является почти аллегорической фигурой, становясь в ряды тех истинных друзей человечества, чьи страдания и подвиги так богато украшают нашу жизнь. Воспитательное значение книг Купера — несомненно. Они на протяжении почти ста лет были любимым чтением юношества всех стран, и, читая воспоминания, например, русских революционеров, мы нередко встретим указания, что книги Купера служили для них хорошим воспитателем чувства чести, мужества, стремления к деянию».

В. Вайншток