Дальнейших рассуждений не потребовалось. Соколиный Глаз сказал только: «Идите за мною» — и двинулся обратно по тому пути, который привел путников к такому опасному положению.

Они были осторожны, их ноги ступали бесшумно: ведь каждую минуту они могли встретить патруль или пикет французов, залегший в засаде.

Снова миновав пруд, Хейворд и разведчик искоса посмотрели на его страшные, унылые воды. Напрасно их взгляд отыскивал тело того, кто недавно расхаживал по молчаливым берегам; только слабая рябь доказала им, что вода еще не совсем улеглась после кровавого дела.

Соколиный Глаз изменил направление и пошел к горам, составлявшим западную границу узкой низменности; теперь он быстрыми шагами вел своих спутников, стараясь держаться в тени высоких зубчатых вершин. Путь сделался труднее: приходилось идти по неровной почве, покрытой камнями, пересеченной рвами, и маленький отряд стал двигаться медленнее. С обеих сторон высились обнаженные черные горы, внушая путникам сознание безопасности. Наконец отряд начал медленно подниматься по крутой дорожке, извивавшейся между камнями и редкими деревьями.

По мере того как путники поднимались в гору, густой туман, обыкновенно предшествующий появлению дневного света, начал рассеиваться. Выйдя из-под ветвей чахлых деревьев, цеплявшихся за обнаженные склоны гор, и ступив на плоскую мшистую скалу, путники увидели, что заря занималась над вершинами зеленых сосен, покрывавших гору на противоположном берегу Хорикэна.

Разведчик предложил Коре и Алисе сойти с лошадей, разнуздал нарраганзетов, снял с усталых животных седла и предоставил им отыскивать себе скудную пищу — щипать листья кустов и тощую траву.

— Идите, — сказал он коням, — постарайтесь отыскать себе пропитание там, где вам его даст природа, да смотрите не попадитесь в зубы хищных волков, которые бродят в этих горах!

— Но разве нам больше не нужны лошади? — спросил Хейворд.

— Смотрите и судите сами, — сказал разведчик, подходя к восточному краю горы и знаком предлагая всем последовать его примеру. — Если бы можно было так же отчетливо видеть сердца людей, как лагерь Монкальма с этого места, мало бы осталось лицемеров и хитрость мингов потеряла бы силу.

Подойдя к обрыву, путники сразу оценили, насколько были справедливы слова разведчика, и поняли, почему привел он их на вершину этой горы. Она поднималась примерно на тысячу футов и представляла собой высокий конус, один из отрогов горной цепи, которая на много миль тянулась по западному берегу озера, встречаясь с другими громадами по ту сторону Хорикэна. Вся южная часть Хорикэна лежала теперь перед путниками как на ладони.

На самом берегу озера, ближе к его западному краю, виднелись длинные земляные валы и низкие строения крепости Уильям-Генри. Волны омывали фундамент двух невысоких бастионов, а глубокий ров и большое болото охраняли остальные стороны и углы форта. Вокруг укреплений лес был вырублен, но все остальные части пейзажа природа окутала зеленым покровом, за исключением тех мест, где прозрачные воды ласкали глаз или грозные скалы поднимали свои обнаженные головы.

Под крепостной линией стояли часовые; за стенами путники увидели солдат, еще дремавших после бессонной ночи. На юго-востоке, в непосредственном соседстве с фортом, простирался защищенный траншеями лагерь; он был расположен на скалистой возвышенности, которая представляла гораздо более удобное место для крепости. Соколиный Глаз указал своим спутникам тот отряд, который покинул форт Гудзон одновременно с майором.

Немного южнее из леса поднимались темные клубы дыма; по-видимому, там засели значительные силы врага.

Однако молодого офицера больше всего занимало то, что он видел на западном берегу озера. На полосе земли, которая ему казалась слишком узкой для большого отряда, но, в сущности, занимала несколько сотен ярдов, простираясь от Хорикэна в сторону подножия гор, белели палатки большого лагеря.

Батареи выдвинулись вперед, и как раз в то время, когда путники смотрели на эту картину, расстилавшуюся, как карта, под их ногами, грохот артиллерии долетел из долины и пронесся вдоль восточных гор, пробуждая в скалах громовые отклики.

— Утренние лучи только что коснулись их там, внизу, — спокойно и как бы в раздумье сказал разведчик, — и часовые вздумали разбудить спящих звуком пушки. Мы опоздали на несколько часов! Монкальм уже наполнил леса своими проклятыми ирокезами.

— Действительно, крепость обложена, — ответил Дункан. — Но разве нельзя придумать способ пробраться в форт? Лучше попасть в плен в стенах форта, чем снова очутиться в руках индейцев.

— Посмотрите! — воскликнул разведчик, невольно заставив Кору обратить внимание на ту часть форта, в которой стоял дом ее отца. — Смотрите, как от выстрела полетели камни комендантского дома! Французы разрушат его быстрее, чем он был построен, хотя здание прочно и стены его толсты.

— Хейворд, мне невыносимо тяжело, что мой отец находится в опасности и я не могу разделить ее! — с волнением сказала бесстрашная Кора. — Пойдемте к Монкальму, попросим его дать мне пропуск. Он не осмелится отказать в этой милости дочери.

— Вряд ли вы подойдете к шатру француза, сохранив волосы на голове, — откровенно сказал разведчик. — Вот если бы у меня была хоть одна из тысячи лодок, которые без пользы стоят там, вдоль берега, мы еще могли бы пробраться в неприятельский лагерь. Но смотрите, скоро стрельба прекратится: надвигается туман, который превратит день в ночь и сделает индейскую стрелу опаснее превосходнейшей пушки. Если вы достаточно сильны, чтобы идти вслед за мной, я двинусь вперед: ведь я жажду войти в форт Уильям-Генри хотя бы ради того, чтобы рассеять этих собак мингов, которые, как я вижу, прячутся на опушке березового перелеска.

— Да, мы чувствуем себя достаточно сильными, — твердо сказала Кора, — и готовы встретиться с любой опасностью.

Разведчик повернулся к ней с улыбкой сердечного одобрения и ответил:

— Откровенно говоря, я хотел бы, чтобы у меня была тысяча мужественных молодцов, которые так же мало боялись бы смерти, как вы. Тогда меньше чем через неделю я оттеснил бы французов в их берлогу… Но, — прибавил Соколиный Глаз, поворачиваясь к остальным спутникам, — туман движется так быстро, что мы едва-едва успеем захватить его в равнине и скрыться в его клубах. Помните же, если со мной случится что-нибудь, держитесь так, чтобы ветер обвевал вашу левую щеку, а еще лучше — идите вслед за могиканами: ни днем, ни ночью они не собьются с дороги.

Махнув рукой своим товарищам, разведчик осторожными шагами стал спускаться с крутого склона. Хейворд поддерживал сестер, и вскоре все очутились недалеко от подножия горы, на которую они недавно взбирались с таким трудом.

Следуя направлению, выбранному Соколиным Глазом, путники сошли на равнину против западных ворот форта Уильям-Генри. Крепость была теперь в полумиле; густой туман скрывал путников от глаз неприятеля. Однако тут им пришлось остановиться и выждать, чтобы дымка тумана одела своим влажным покровом вражеский лагерь. Пользуясь остановкой, могикане выскользнули из лесной чащи и стали осматривать окружающую местность. Разведчик шел на небольшом расстоянии от них.

Через несколько мгновений Соколиный Глаз вернулся с раскрасневшимся от досады лицом.

— Хитрый француз поставил пикет как раз на нашем пути, — сказал он. — Тут и краснокожие и белые, и в этом тумане мы с таким же успехом можем попасть в руки врагов, как и миновать их.

— Нельзя ли, сделав крюк, обойти пикет, а когда опасность минует, вернуться на тропинку? — спросил Хейворд.

— Но разве можно, покинув в тумане раз выбранное направление, с уверенностью сказать, когда и в какую минуту снова отыщешь свою дорогу? Туманы Хорикэна — не то, что дым трубки мира или дым, который вьется над кострами, разложенными для защиты от москитов…

Не успел он договорить, как послышался грохот пушки; снаряд пронесся через чащу, ударил в дерево и, отскочив от его ствола, упал на землю. Вслед за страшным предвестником мгновенно показались индейцы. Ункас заговорил на делаварском наречии.

— Может быть, и так, мальчик, — пробормотал разведчик, когда молодой могиканин замолчал. — Идемте же, туман надвигается!

— Нет, стойте! — крикнул Хейворд. — Сначала объясните: на что вы надеетесь?