— Я обо всем догадываюсь! — воскликнул Барнстейбл. — Вы узнали о нашем прибытии и спешите выполнить данное мне в Америке обещание. Больше я ни о чем не спрашиваю. Священник фрегата…

— …может и дальше читать свои бесполезные молитвы, — договорила за моряка девушка. — Никто не произнесет надо мной брачного благословения до тех пор, пока я не достигну цели своего рискованного предприятия. Вы ведь никогда не были эгоистом, Барнстейбл. Неужели вы захотите, чтобы я забыла о счастье других?

— О ком вы говорите?

— О моей бедной, любящей меня кузине. Я узнала, что два судна, отвечающие описанию фрегата и «Ариэля», появились у наших берегов, и тотчас решила увидеться с вами. Целую неделю я, надев это платье, следила за вами, но безуспешно. Сегодня я заметила, что вы подошли к берегу ближе обычного, и, как видите, моя смелость была вознаграждена.

— Да, честное слово, мы стали ближе к берегу, чем это желательно! Но известно ли капитану Мансону о вашем намерении попасть к нему на корабль?

— Конечно, нет. Никто об этом и понятия не имеет, кроме вас. Я думала, что если вы с Гриффитом узнали о нашем положении, то непременно попытались бы освободить нас из того рабства, в какое мы попали. На этом листе бумаги я изложила сведения, которые, наверное, возбудят в вас рыцарские чувства. Изложенным здесь вы можете руководствоваться в ваших действиях…

— В наших действиях! — прервал ее Барнстейбл. — Вы сами будете нашим лоцманом.

— Тогда их будет двое! — раздался поблизости хриплый голос.

Испуганная девушка вскрикнула и вскочила на ноги, но инстинктивно прижавшись к возлюбленному, ища защиты.

Узнав голос своего рулевого, Барнстейбл гневно взглянул на Коффина, честная физиономия которого виднелась над изгородью, и потребовал от него объяснений.

— Видя, что вы ушли за горизонт, сэр, и опасаясь, что погоня может посадить вас на мель, мистер Мерри решил послать разведчика. Я сказал ему, что вы разбираете почтовые мешки курьера в ожидании новостей, но ведь он офицер, сэр, а я лишь рядовой матрос, и мне пришлось выполнить его приказание.

— Вернитесь, сэр, туда, где я приказал вам оставаться, — сказал Барнстейбл, — и передайте мистеру Мерри, чтобы он ждал моих распоряжений.

— Есть, сэр! — послушно ответил привыкший повиноваться матрос, но, прежде чем уйти, протянул мощную руку в сторону моря и торжественным голосом, который весьма соответствовал его опасениям и характеру, произнес: — Я научил вас вязать рифштерты и обносить сезни, капитан Барнстейбл, а впервые попав на борт «Спелмэсити», вы, помнится, не могли правильно сделать два простых полуштыка. Этому человека можно обучить довольно скоро, но вот чтобы научиться распознавать погоду, мало всей жизни. В море заметны полосы штормового ветра, и они, словно команда «убавить паруса», очень понятны всем, кто видит их и умеет читать в облаках волю божью. Кроме того, сэр, разве вы не слышите, как стонет море? Близок час его пробуждения.

— Верно, Том, — ответил офицер, подходя к краю утеса и окидывая опытным взглядом угрюмую стихию. — Ночь действительно будет грозной, но прежде всего надо найти лоцмана и…

— Может, вот это лоцман? — перебил его рулевой, указывая на человека, который стоял неподалеку, наблюдая за их действиями, в то время как за ним, в свою очередь, внимательно следил молодой гардемарин. — Дай бог, чтобы он хорошо знал свое дело, ибо, чтобы выбраться с этой мерзкой стоянки, днищу корабля потребуются глаза.

— Наверное, это он! — воскликнул Барнстейбл, тотчас вспомнив о своих обязанностях.

Он перекинулся еще несколькими словами со своей собеседницей и, оставив ее в тени изгороди, направился к незнакомцу. Подойдя к нему на расстояние голоса, командир шхуны спросил:

— Какая вода в этой бухте?

Незнакомец, который, казалось, только и ждал этого вопроса, ответил, ни секунды не колеблясь:

— Достаточно глубокая для того, чтобы могли безопасно выбраться те, кто ей доверился.

— Вас-то мне и надобно! — воскликнул Барнстейбл. — Готовы ли вы отправиться в путь?

— Готов и буду рад! — ответил лоцман. — Мы должны спешить. Я дал бы сотню лучших из когда-либо отчеканенных гиней, лишь бы солнце, которое только что скрылось, светило еще два часа или, по крайней мере, чтобы сумерки длились половину этого времени.

— Вы считаете наше положение настолько серьезным? — спросил лейтенант. — Тогда прошу вас следовать за этим джентльменом к вельботу. Когда вы спуститесь с утеса, я сейчас же присоединюсь к вам. Кажется, я уговорю еще одного человека отправиться с нами.

— Время дороже, чем лишние люди, — сказал лоцман, бросив нетерпеливый взгляд из-под нависших бровей. — И за последствия задержки ответит тот, кто ее вызвал.

— Я отвечу, сэр, перед теми, кто имеет право требовать с меня отчета в моем поведении! — надменно ответил Барнстейбл.

На этом они расстались. Молодой офицер с нетерпением поспешил обратно к своей возлюбленной, продолжая негодовать и бормоча какие-то проклятия, а лоцман, механическим жестом затянув кожаный пояс вокруг коричневого камзола, в угрюмом молчании последовал за гардемарином и рулевым к вельботу.

Барнстейбл увидел, что Кэтрин Плауден ждет его в большом волнении, отчетливо отражавшемся в каждой черте ее умного лица. Несмотря на свой хладнокровный ответ лоцману, молодой человек прекрасно сознавал всю ответственность даже за малейшую задержку, поэтому, быстро взяв переодетую девушку под руку, он хотел было увлечь ее за собой, совсем позабыв о ее странном наряде.

— Пойдем, Кэтрин, — сказал он, — время не ждет.

— Что за необходимость вам так спешить? — спросила она, останавливаясь и выдергивая свою руку.

— Вы слышали зловещее предсказание моего рулевого по поводу погоды. Должен признаться, что и я того же мнения: нас ждет грозная ночь, но я не могу жалеть о том, что мы пришли к этим берегам, ибо здесь я встретился с вами.

— Упаси боже, чтобы кто-нибудь из нас имел основания жалеть об этом! — сказала Кэтрин, и тревожная бледность прогнала яркий румянец с ее оживленного лица. — Теперь у вас есть бумага — следуйте указаниям и выручите нас. Мы охотно сдадимся в плен, если вы и Гриффит будете нашими завоевателями.

— Что вы хотите этим сказать, Кэтрин? — воскликнул влюбленный лейтенант. — Вы и теперь уже в безопасности. Было бы безумием снова испытывать судьбу. Мой корабль приютит вас, пока мы не освободим вашу кузину. И, кроме того, помните: ваша жизнь принадлежит мне.

— А где вы спрячете меня тем временем? — спросила девушка, уклоняясь от протянутых к ней рук.

— На «Ариэле». Клянусь небом, вы будете командовать шхуной! А я останусь ее командиром только по названию.

— Благодарю вас, благодарю, Барнстейбл, но едва ли я способна занять такой пост! — возразила девушка, заливаясь смехом, и румянец, подобный отблеску заходящего летнего солнца, вновь покрыл ее щеки. Краски его, казалось, отражались даже в ее веселых глазах. — Не ошибитесь во мне, дерзкий! Если я решилась на поступок более смелый, чем дозволено женщине, то, помните, это лишь ради священного дела, и если я предприимчивее многих своих сестер…

— … то это поможет вам преодолеть слабость вашего пола, — воскликнул Барнстейбл, — и доказать полное ко мне доверие!

— Это поможет мне в один прекрасный день стать для вас достойной женой.

С этими словами она повернулась и исчезла за углом ближайшей изгороди с такой быстротой, что молодой человек не успел ее задержать. Опомнившись, Барнстейбл бросился ее догонять, но успел лишь на мгновение увидеть в вечерних сумерках ее легкую фигурку, а затем она исчезла в густой роще, довольно далеко от места их разговора.

Барнстейбл собрался было вновь помчаться за ней, как вдруг воздух озарился вспышкой, и пушечный выстрел, прогремев в утесах, эхом отозвался в далеких холмах.

— А, заворчал старый хрыч! — пробормотал про себя огорченный молодой человек и нехотя подчинился