прожили здесь всю жизнь, учуют чужака за минуту, если не вычислят с первого взгляда. Чем сильнее мы будем пытаться слиться с городом, тем явственнее будем выделяться на его фоне.

– Да, конечно, и я не хочу ходить в ковбойской шляпе.

– Оглядись. Тут не все ходят в ковбойских шляпах.

– Я не хочу носить и шапку-чулок. И никогда не надену шутовской колпак с колокольчиками.

– Жаль. Я-то думала, что с рождественским подарком у меня проблем уже нет.

– А кроме того, Виктор наверняка не высовывается. Человек со стороны, ему по-другому нельзя. Где- нибудь затаился, причем наверняка почище Эрики. Может, выкурить его будет легче, если он узнает, что мы здесь и ищем его.

Прежде чем магазины успели закрыться, и с учетом прогноза, обещающего снег, они заглянули в магазин спортивной одежды. Купили черные костюмы из гортекса[26] с убирающимися капюшонами и слоем термолайта[27], жилетки, утепленные термолофтом[28], перчатки, лыжные ботинки и – после некоторого раздумья – поначалу отвергнутые шапки-чулки.

По пути к «Фоллс-инн», где они намеревались снять номер и разгрузить «Чероки», они проехали редакцию «Рейнбоу-Фоллс газетт», расположенную на Беатут-авеню. Тут же поняли, что туда-то им и нужно. Карсон развернулась и припарковалась перед трехэтажным зданием.

Как и многие дома в городе, этот построили более ста лет назад, с плоской крышей, по периметру которой тянулся парапет. Здание напоминало гостиницу в фильмах-вестернах. На крыше такого вот здания, за парапетом, обычно прятался плохиш с винтовкой в руках, чтобы пристрелить шерифа, когда тот будет перебегать от одного укрытия к другому. В фильмах здания эти были деревянные, но это сложили из кирпича, с учетом студеных зим.

Когда Карсон и Майкл вошли в приемную, деревянные панели стен, лепной потолок и бронзовые светильники – правда, газовые рожки уступили место электрическим лампочкам – создавали ощущение декораций.

Секретарша, блондинка сорока с небольшим лет, сидела за столом в ковбойских сапогах, джинсовой юбке, белой накрахмаленной блузе и галстуке-боло с ползунком из панциря черепахи. Надпись на прямоугольной табличке на ее столе указывала, что зовут даму Кейти. После того, как Майкл и Карсон представились частными детективами из Калифорнии, ведущими расследование, и спросили, может ли редактор или издатель их принять, Кейти ответила: «Думаю, они оба смогут вас принять, потому они – один и тот же человек».

Из кабинета вышел высокий красивый мужчина, который выглядел скорее шерифом, чем редактором, и ничуть не уступал Джимми Стюарту[29] в его самых обаятельных ролях. Звали его Эддисон Хок, и, внимательно изучив лицензии частных детективов Карсон и Майкла, он пригласил их в кабинет со словами: «Последний раз, когда к нам в город приезжал частный детектив, и, насколько мне известно, это был единственный раз, он получил заряд дроби в ягодицы, даже не один, а два».

– Именно этого мы пытаемся избежать любой ценой, – ответил Майкл.

Хок сел за заваленный бумагами стол, Карсон и Майкл – на стулья перед ним.

– И что вы расследуете? – спросил редактор.

– Даже если бы вы не были газетчиком, мы бы не смогли дать вам исчерпывающий ответ, – сказала Карсон. – Могу только сказать, что расследование связано с наследством.

– Кто-нибудь из местных может разбогатеть… так?

– Возможно, – ответила Карсон.

– Для меня это звучит очень уж лживо, и мне не остается ничего другого, как подумать, что, возможно, вы говорите правду.

– Мы предположили, что человек, издающий единственную газету маленького городка, знает практически всех и всё, что происходит вокруг него.

– Это мой родной город, и я безо всякого смущения говорю, что очень люблю и сам город, и его историю. Поэтому каждое утро для меня – это первое утро медового месяца. Некоторых людей я не знаю, но только потому, что они предпочитают не знать меня.

Карсон открыла клапан конверта из плотной бумаги и достала фотографию Виктора, сделанную в Новом Орлеане, которую она привезла из Сан-Франциско. Положила перед Хоком.

– Вы видели этого человека в Рейнбоу-Фоллс? Он мог переехать сюда в последние два года.

Хок ответил не сразу, какое-то время изучал фотографию.

– Есть у меня ощущение, что я видел его раз или два, но не могу сказать вам, где и когда. Как его зовут?

– Мы не знаем, под каким именем он живет здесь, – ответил Майкл, – а назвав его настоящее имя, мы можем косвенно раскрыть имя нашего клиента.

– Очень уж вы его оберегаете, – на губах Хока играла ироническая улыбка.

– Стараемся, – согласился Майкл.

Когда Хок вернул фотографию, Карсон передала ему компьютерную распечатку карты округа, которую получила от Эрики. На ней пометила красным дорогу, с которой Виктор исчез на своем «Мерседесе».

– Эта дорога длиной в двадцать четыре мили проходит как по равнине, так и по предгорьям, и начинается и заканчивается на автостраде. Судя по тому, что мы видим по «Картам Гугла» и на других сайтах, она не обслуживает ни ранчо, ни отдельные дома, ни какой-нибудь городок. Она проложена по территории, где никто не живет, а ведь строительство такой дороги стоит огромных денег.

Хок долго смотрел на нее, потом перевел взгляд на Майкла. Наконец, заговорил:

– У дороги есть номер. Он указан на столбе, который установлен при съезде на дорогу, и на другом столбе, при выезде с нее. Но никто не называет ее по официальному номеру. Для местных жителей это Шоссе конца света. И теперь я действительно задаюсь вопросом, а кто же вы такие?

После встречи с членами городского совета Беном Шэнли и Томом Зеллом в «Пикинг энд Грининг» мэр Эрскин Поттер собирался заехать еще в пару-тройку мест, а потом вернуться домой, где Нэнси и Ариэль занимались переделкой амбара. В ресторан он рассчитывал прибыть в половине шестого, с Беном и Томом, чтобы подготовиться к встрече семей Рыцарей небес, назначенной на шесть вечера. В семь часов за дело должны были взяться Строители.

После того, как члены Городского совета отбыли, Эрскин заметил, что часы над стойкой старшей официантки, которая разводила гостей по столикам (стойка находилась на мезонинном уровне, рядом с центральным входом), показывают неправильное время. Часы и календарь на тысячу лет являлись частью программы Эрскина, поэтому правильное время он знал с точностью до секунды. И настаивал на том, что все часы должны показывать правильное время. Все зависело от синхронизации, однако часы над стойкой отставали на четыре минуты.

Исправив эту ошибку, Эрскин посмотрел на светящиеся часы над стойкой бара и остался крайне недоволен: они спешили на две минуты. Он подошел к дверце в дальнем конце стойки, прошел за нее, вытянулся во весь рост, поднял руку, исправил и эту ошибку.

Воспоминаний о ресторане настоящего мэра Поттера, которые он загрузил в свой мозг, хватило для того, чтобы вспомнить о часах в кабинете менеджера, в каждой из двух гримерных и на кухне. Озабоченный тем, что все здание должно жить по единому времени, Эрскин переходил от часов к часам, и озабоченность перерастала в тревогу по мере того, как он снова и снова сталкивался с неправильно установленным временем.

Недовольство первым Эрскином Поттером нарастало. Этот человек так небрежно относился ко времени, словно не понимал, что время – смазка механизма вселенной, что без времени – без абсолютно правильного времени – все остальное существовать не сможет. Не будет ни прошлого, ни будущего, ни настоящего, ни материального мира, ни массы или энергии любого вида, ни света или темноты, ни звука или тишины, останется только ничто и ничего больше.

К тому времени, когда Эрскин добрался до последних часов на кухне, отсутствие синхронизации в ресторане просто выбило его из колеи. Руки тряслись, когда он пытался подвести последние часы, а они отставали на целых пять минут! С первой попытки поставил часы на минуту вперед, со второй – на минуту назад, и, стремясь установить минутную стрелку в положенное место, тяжело дыша и кляня на все лады