Все знали, что нужно делать, поэтому они вчетвером принялись за работу, не теряя ни секунды. Нэнси и Ариэль нарезали квадраты из рулонов изоляции, а потом липкой лентой закрепляли их на стеклянных панелях. Мужчины шли следом, закрывали окна фанерными листами и шурупами приворачивали их к оконным коробкам.

Лошадей, которые стояли в стойлах у северной стены, вой электрической дрели не тревожил. Поверх калиток, ведущих в стойла, все три с интересом наблюдали за переоборудованием амбара.

После того, как дневной свет отсекли, освещение целиком и полностью обеспечивалось двенадцатью лампами под медными колпаками, которые висели на цепях, прикрепленных к потолочным балкам.

В двух из трех пустых стойл у южной стены амбара стены и двери укрепляли восьмидюймовыми стальными пластинами, которые фиксировались шурупами с квадратной, под ключ, головкой. Простенькие щеколды заменялись крепкими засовами, по два на каждую дверь, снизу и сверху.

Пока мужчины меняли замки на воротах сарая, Ариэль подошла к стойлам с лошадьми с маленьким пакетом яблок. Ножом порезала два на четвертинки и по одной скормила их Куини, красивой гнедой кобыле. Два яблока, также порезанные на четвертинки, достались Валентине, а потом, с тремя оставшимися яблоками, она подошла к жеребцу.

И пока Командор, крепкий, мощный, тоже гнедой, но с более светлыми гривой и хвостом, ел, кобылы выглядывали из своих стойл и вроде бы одобрительно кивали.

– Мы будем быстрыми, – шептала Ариэль Командору, – быстрее самого быстрого ветра.

Он встретился с ней взглядом, жуя четвертинки яблок, раскусывая их большими квадратными зубами.

– Мы не будем спать, – продолжала Ариэль, – мы помчимся по холмам, полям, лестным тропам.

Ноздри Командора раздулись, он всхрапнул. Одним копытом ударил в калитку стойла.

Его размеры завораживали Ариэль – такой большой, такой сильный.

Командор дожевал последнюю четвертинку третьего яблока.

– Мы пойдем, куда захотим, и будем преследовать их, и ничто не сможет нас остановить, – она протянула руку и погладила лоб жеребца. Поиграла пальцами со светлой прядью, которая падала с головы. – Мы убьем всех. Их всех. Всех до последнего.

«Как сильно они меня ненавидели».

Палата 318. Мальчик сидел на кровати. Брюс Уокер тревожно вышагивал взад-вперед.

«Как сильно они меня ненавидели».

Если чуть раньше Брюс склонялся к тому, чтобы отмести свои подозрения относительно больницы и медицинского персонала (в больнице творится что-то странное, а персонал с прошлой ночи резко потерял квалификацию), то разговор с юным Тревисом Ахерном окончательно убедил его, что для подозрений есть веские основания.

Две медсестры стояли у кровати мальчика в темноте, молча, не выполняя положенных медсестрам обязанностей, просто смотрели на него… смотрели… и – по его словам – в их взглядах читалась ненависть. Характер этого происшествия настолько соответствовал впечатлениям Брюса от нынешнего утра, что он и Тревис сразу же стали союзниками и заговорщиками.

Если здесь творилось что-то странное, если в воздухе действительно висела угроза, он чувствовал свою ответственность за судьбу мальчика. А потому ему требовалось знать, что привело Тревиса в больницу.

Согласно подробным записям в медицинской карте и рассказу его юного друга, Тревиса Ахерна привезли в больницу по причине анафилактического шока, аллергической реакции такой силы, что раздувшиеся ткани языка, глотки и дыхательных путей практически не пропускали в легкие воздух. Давление крови так сильно упало, что мальчик потерял сознание. Инъекции эпинефрина[17] спасли ему жизнь.

Поскольку в Рейнбоу-Фоллс аллерголога не было, семейный врач Ахернов, Кевин Флинн, отправил мальчика в больницу, а на следующий день сделал внутрикожные пробы: ввел минимальные дозы аллергенов под кожу на спине Тревиса. Только клубника и кошачья перхоть дали положительную реакцию, да и то относительно слабую. Доктор Флинн назначил еще одну серию проб на вторую половину дня.

Но еще до возвращения врача анафилактический шок повторился, с той же силой, что и в первой раз. Тревис мог бы умереть, если бы уже не находился в больнице.

Мальчика немедленно посадили на диету из тех продуктов, на которые у него не было реакции в первой серии проб, а вторую перенесли на следующий день. Ленч, который он съел до проведения внутрикожных проб, состоял исключительно из безопасных для него продуктов, и тем не менее анафилактический шок случился и в третий раз, причем этот приступ был самым сильным. На этот раз его оживляли с помощью эпинефрина и антигистаминных препаратов. Первое время он не очень-то понимал, где он и что с ним, а потом опухшие глаза несколько часов не могли открыться.

Встревоженный частотой приступов, доктор Флинн предположил, каким бы невероятным это ни казалось, что причину аллергической реакции следует искать в воде, которую пил мальчик. Каждый день Тревис выпивал от восьми до десяти стаканов воды, которую наливали из крана.

Графин, который стоял у него на тумбочке, унесли, воду из него вылили, заменив апельсиновым соком. Ледяные кубики готовили для Тревиса специально, из бутилированной воды. После этого новых приступов не было.

Воду направили в лабораторию на химический и минералогический анализы. Первичная очистка в городском водопроводе проводилась хлором. Его содержание было слишком низким, чтобы вызвать анафилактический шок, но статистика показывала, что в очень редких случаях хватало и этой малости. Доктор Флинн собирался сделать кожную пробу на хлор двумя часами раньше, но в палате Тревиса он так и не появился.

– Как только они узнают, на что у меня аллергия, что мне нельзя есть и пить, я смогу идти домой, – сказал Тревис. – И мне действительно хочется домой.

Грейс Ахерн, в одиночку растившая сына, приходила в больницу по вечерам. Единственным источником дохода в их семье было ее жалованье, Грейс боялась потерять работу и не могла навестить его днем. Но утром и примерно в полдень они обязательно перезванивались.

– Только сегодня мама не позвонила, – Тревис хмурился. – Когда я позвонил домой, то услышал наш автоответчик. Когда позвонил на работу, мне тоже предложили оставить сообщение, то есть она, наверное, там.

– А где она работает?

– В «Мериуитер Льюис».

– В начальной школе?

– Да. Она диетолог и шеф-повар. Она действительно очень хорошо готовит.

– Я позвоню в службу информации, возьму у них номер секретаря в «Мериуитер» и попрошу найти твою маму.

Тревис просиял.

– Буду вам очень признателен.

Брюс снял трубку со стоящего на тумбочке телефонного аппарата. Но вместо длинного гудка услышал записанный женский голос, такой слащавый, что его передернуло: «Телефонная связь временно не работает. Пожалуйста, позвоните позже. Благодарим вас за понимание».

После того, как Карсон позвонила Эрике Пятой, Девкалион встал из-за стола и пересадил Скаут на руки ее дяди Арни. Повернулся к Карсон и Майку.

– Соберите все, что вам нужно, и побыстрее. Я буду ждать у вашего автомобиля.

– Думаю, что нам понадобится, так это оружие, – ответил Майкл.

– И большого калибра, – добавила Карсон. Но как мы полетим в Рейнбоу-Фоллс? С оружием нас в самолет не пустят.

– Услугами пассажирской авиакомпании нам пользоваться не придется, – ответил Девкалион. – Проверки багажа не будет.

– Чартерный рейс? Ты можешь это устроить?