– Она жива?

– Какое-то время жила. Теперь умерла.

– Падаль, – прокомментировал Хармильо.

Лайтнер кивнул.

– Но все равно полезна.

– Да. Полезна, насколько могут быть полезны такие, как эта, – они вышли в коридор, и доктор Лайтнер продолжил: – Двойники ночной смены разошлись по домам. Скоро они обеспечат замену их жен, мужей, детей.

– Где дневная смена?

Лайтнер указал на другую закрытую дверь.

– Поскольку это дневная смена, их больше.

– Когда они будут воспроизведены?

– Этим утром, чуть позже. Строители прибудут примерно через час.

– Сколько пациентов сейчас в больнице?

– Восемьдесят девять.

– Когда ты начнешь переводить их сюда?

– Как только они здесь понадобятся, – ответил Лайтнер – но не раньше, чем придет следующая смена и будет заменена двойниками. Вероятно, в пять вечера.

– Нескоро.

– Но точно по намеченному плану.

– Какая от меня нужна помощь? – спросил Хармильо.

– Изначально я думал о четырех твоих помощниках. Теперь полагаю, что хватит и одного.

Хармильо вскинул брови.

– Только одного?

– И то в основном для связи, передать сообщение другим полицейским, если возникнет кризис.

– Судя по всему, никаких кризисов ты не ждешь.

Лайтнер кивнул.

– Как выяснилось, с ними все просто. Они такие доверчивые. Подчиняются сразу, даже до ввода зондов. Мы-то думали, что жители Монтаны совсем другие.

– У нас та же история. Какой там Дикий Запад. Стадо овец.

– Мы их уже и зовем двуногими барашками, – сказал Лайтнер. – К пятнице мы без труда очистим весь город.

– Очистим и вырежем, – уточнил чиф Хармильо, и в его голосе слышалось как презрение к жителям Рейнбоу-Фоллс, так и ожидание триумфа Коммуны.

Приехавший первым Эрскин Поттер припарковал свой «Форд»-пикап на участке асфальта с надписью: «ЗАРЕЗЕРВИРОВАНО ДЛЯ БОССА». И речь шла не о его должности в городской администрации.

Согласно городскому уставу, мэр Рейнбоу-Фоллс мог продолжать заниматься бизнесом, который у него был до избрания на этот высокий пост. Эрскину Поттеру принадлежал «Пикинг энд грининг роудхаус», ресторан и ночной клуб, расположенный у западной административной границы города, одноэтажное здание с красными стенами, большой верандой с белым ограждением и колоннами, под крышей из кедровой черепицы.

«Пикинг энд грининг» работал круглый год, со среды по субботу. Здесь можно было и пообедать, и потанцевать. В воскресенье все столы сдвигали к одной стене большого зала, стулья ставили рядами, и сцена превращалась в алтарь для проведения религиозной службы.

В этом приходе Церкви рыцарей небес состояло триста двадцать прихожан, и большая их часть посещала каждую воскресную службу. Одним из прихожан был Эрскин Поттер – настоящий Эрскин Поттер, который в тот момент вместе с женой и дочерью сидел в подвале полицейского участка.

Среди информации, выкачанной из памяти прежнего мэра, множество фактов и образов имело непосредственное отношение к деятельности этой церкви, но новый мэр оставил их без внимания. Будучи продуктом создателя и его гения, – за несколько месяцев выросший, запрограммированный и отправленный в мир – он находил любые теории священного порядка скучными и нелепыми.

В Коммуне ни один из ее членов не отличался от другого, важностью или величием они не превосходили любое животное или растение, камень или звезду. Всегда и везде коммунары руководствовались исключительно эффективностью, с оптимизмом глядя в будущее.

Каждый месяц вечером первого вторника Рыцари небес встречались в «Роудхаусе» семьями, слушали музыку, играли в игры, лакомились домашними блюдами, которые привозили с собой. Этому семейному вечеру предстояло стать последним.

Через пару минут после приезда Эрскина с автострады свернул «Шеви»-пикап и остановился справа от пикапа Эрскина.

Эрскин вышел из кабины, его примеру последовали двое мужчин, приехавших в «Шеви», Бен Шэнли и Том Зелл, члены Городского совета.

Ни Шэнли, ни Зелл ничего не сказали Эрскину Поттеру, как и он ничего не сказал им, отпирая парадную дверь ресторана.

Они вышли на мезонинный уровень, с которого открывался вид на большой зал. Вдоль стены выстроились кабинки со скамьями, спинки которых обтянули темно-синим винилом. Шесть ступенек вели к нижней части огромного зала, размерами превосходящей мезонин.

Бар, с массивной стойкой из красного дерева, находился по правую руку, в дальнем конце прямоугольного зала. Напротив бара, слева, двустворчатая дверь вела в банкетный зал, рассчитанный на двадцать четыре человека.

Пространство между баром и дверью в банкетный зал занимали сорок квадратных столиков, каждый с четырьмя стульями. На каждом столике стояли солонка, пепельница, пластиковые бутылки с кетчупом и горчицей и подсвечник из красного стекла, в котором при работе заведения горела свеча. Напротив лестницы с мезонина, у стены, находилась сцена, перед ней – танцплощадка. За задником из темно-синего бархата – небольшой пятачок, к которому примыкали две гримерные и две крошечных ванных комнаты, пользоваться которыми могли только выступающие артисты.

Окон нигде не было.

– У этого зала пять выходов, – объяснял Эрскин Поттер членам Городского совета. Втроем они стояли на танцплощадке. – Парадная дверь, через которую мы вошли, дверь в коридор, где находятся туалеты. В коридоре есть и запасной выход. Дверь в коридор, ведущий к кухне. Двустворчатая дверь в банкетный зал, в котором тоже есть запасной выход. И за задником сцены есть дверь на автомобильную стоянку. Некоторые выглядят, как красивые деревянные двери, но все они стальные, жаростойкие и обиты пластиком под дерево. Если двери запереть, никому не удастся их сломать и выбраться отсюда.

– Сколько соберется народу? – спросил Том Зелл.

– От ста двадцати до ста пятидесяти.

– Будет среди них кто-то из наших?

– Их пастор. Преподобный Келси Фортис.

– Сколько у нас Строителей? – спросил Бен Шэнли.

– Трое?

– Как будем действовать?

– Первыми и быстро возьмем молодых и сильных мужчин, – ответил Эрскин Поттер, – прежде чем они попытаются оказать сопротивление. Потом остальных мужчин.

– Они могут сопротивляться? – удивился Шэнли. – Прихожане?

– Возможно, и попытаются. Так что с мужчинами надо покончить быстро. Женщины попытаются вывести детей, как только все начнется, но обнаружат, что двери заперты.

– Потом мы возьмем женщин, – вставил Том Зелл.

– Да.

– Детей оставим напоследок.