Тони забрал у нее фотографию.

– Какой у тебя костюм! – похвалила блондинка.

– Спасибо.

Тони угадывал в ней не просто эмансипированную женщину, какие ему скорее нравились: в Джуди было что-то темное, звериное. Это тип женщин, обожающих хлыст и наручники. Или еще почище. Рядом с ней он чувствовал себя лакомым кусочком. Что-то вроде бутерброда с икрой на серебряном блюде.

– В таких местах, как это, – продолжала Джуди, – редко встретишь прилично сшитый костюм. Одни спортивные майки, да джинсы, да кожаные пиджаки.

Тони откашлялся.

– Ну ладно. Спасибо за попытку помочь.

Женщина гнула свое:

– Обожаю элегантных мужчин.

Их взгляды встретились, и он прочел в ее глазах нескрываемую похоть. У Тони возникло чувство, что, пойди он с ней, дверь ее квартиры захлопнется за ним, словно челюсти акулы. Она так и набросится на него и сожрет с потрохами. Все соки высосет.

– Пора идти работать, – сказал он, вставая с высокого табурета перед стойкой. – Увидимся.

– Надеюсь.

Они с Фрэнком еще примерно пятнадцать минут показывали посетителям бара фотографии Бобби Вальдеса. Тем временем джаз переключился на репертуар «Роллинг Стоунз» и Элтона Джона. У Тони заскрипели зубы от раздражения. Они только зря потратили время. Никто не вспомнил убийцу с лицом невинного ребенка.

Напоследок Тони задержался возле стойки, где Отто смешивал земляничный коктейль «Маргарита».

– Можете сказать мне одну вещь? – прокричал он.

– Все, что угодно!

– Разве люди приходят сюда не для того, чтобы познакомиться?

– Естественно, для этого.

– Тогда какого черта в барах обычно стоит такой грохот?

– Вам не нравится джаз?

– Нравится. Но не такой громкий.

– А…

– Разве под такую музыку можно разговаривать?

– Разговаривать? – удивился Отто. – Но, приятель, они приходят сюда не затем, чтобы разговаривать. Познакомиться, присмотреться друг к другу, выбрать, с кем лечь в постель…

– А поговорить?

– Да вы посмотрите на них! О чем они стали бы разговаривать? Да если бы не оглушительная музыка, они бы только и делали, что психовали.

– Выходит, они признают только язык тела?

Отто пожал плечами.

– Наверное, мне следовало бы жить в другую эпоху, – пробормотал Тони и вышел из бара.

Становилось прохладно. Над морем поднимался негустой туман – так, легкая дымка, начавшая понемногу наступать на берег.

Фрэнк уже сидел за рулем их полицейского, но без опознавательного знака седана. Тони хлопнулся на пассажирское сиденье и пристегнул ремень. Сегодня им предстояло наведаться еще по одному адресу. Кто- то в баре «Сенчури» сказал, что встречал Бобби Вальдеса на перекрестке бульвара Заходящего Солнца с Голливудским шоссе. Через несколько минут Фрэнк произнес:

– Ты мог бы поиметь ее.

– Кого?

– Блондинку. Джуди.

– Фрэнк, я же на работе.

– Договорились бы на другое время. Она явно положила на тебя глаз.

– Не мой тип.

– Аппетитная бабенка.

– Из породы убийц.

– Как это?

– Она бы слопала меня целиком.

Фрэнк немного подумал и сказал:

– Дерьмо собачье. Если бы она делала авансы мне, я бы не отказался.

– Ты знаешь, где ее искать.

– Возможно, я и загляну туда, когда все сделаем.

– Валяй. А я потом навещу тебя в больнице.

– Да что с тобой? Я так не заметил в ней ничего особенного. С такими никаких проблем.

– Может, поэтому я на нее и не клюнул.

– Не понял.

Тони провел рукой по лицу, словно стирая усталость.

– Хищная шлюха.

– С каких это пор ты заделался пуританином?

– Я не пуританин. Хотя… Может быть, и да. В какой-то мере. Видит бог, у меня было навалом «интимных встреч». Но я не могу представить себя в таком месте, как «Парадиз». Охочим до свежего женского мяса. Флиртующим с Джуди. Я бы не смог притворяться. Представь себе, как я лепечу в промежутках между песенками: «Привет, я – Тони. А тебя как зовут? Какой твой знак Зодиака? Ты увлекаешься астрологией? Веришь в воздействие космических лучей? Как по-твоему, это судьба, что мы встретились? Может, попробуем вместе исправить карму? Хочешь трахнуться?»

– Из всей твоей речи, – сказал Фрэнк, – я понял только насчет «трахнуться».

– Я тоже. В том-то все и дело. В таком месте, как «Парадиз», разговоры – сплошной камуфляж. Главное – поскорее добраться до постели. Тебе нет дела до ее чувств, переживаний, способностей, страхов, надежд, потребностей и заветных желаний. Ты ложишься в постель с совершенно незнакомым человеком. Хуже того, занимаешься любовью с подделкой под женщину, картинкой из журнала для мужчин, символом женщины. О любви нет и речи. Это ничем не отличается от щекотки или промывания желудка. Если секс таков, не лучше ли остаться дома и заняться мастурбацией?

Фрэнк притормозил на красный свет и пробурчал:

– Все-таки рука так не прочистит, как женщина.

– Фрэнк, не будь вульгарным.

– Я просто практичен.

– Я вот что хочу сказать. Если не знать партнера, игра не стоит свеч. Я должен чувствовать партнершу, знать, чего она хочет и о чем думает. Секс имеет смысл, только если партнерша для меня что-то значит, если она – личность, а не просто гладкое, стройное тело со всеми положенными выпуклостями. Личность – со своим характером, сложностями, даже недостатками, со всеми оставленными жизнью отметинами…

– Я не верю своим ушам, – отозвался Фрэнк, снова по сигналу светофора трогаясь с места. – Опять этот детский лепет, будто бы секс без любви ни к черту не годится?

– Я не говорю о так называемой вечной любви, – объяснил Тони, – или нерушимой верности до гробовой доски. Можно любить какое-то время, даже не очень сильно. Можно питать друг к другу добрые чувства, даже когда между вами уже нет физической любви. Все мои прежние любовницы оставались моими друзьями, потому что мы не смотрели друг на друга как на зарубки на боевом оружии – по количеству убитых врагов. У нас было и остается много общего. Понимаешь, прежде чем оголить одно место и начать кувыркаться с женщиной в постели, я должен убедиться, что могу доверять ей. В ней должно быть что-то особенное, близкое мне: чтобы мне захотелось открыть ей душу, сделать ее частью моей жизни.

– Чушь собачья! – презрительно отозвался Фрэнк.