– Возможно, ему понадобится чистое нижнее белье, – согласилась Джилли.

– Так как же они могли вычислить, куда мы перенеслись, не говоря уже о том, чтобы прислать сюда своих людей?

– Эти парни прибыли сюда не по тревоге, поднятой полчаса тому назад. Они обложили этот дом, не зная, что мы здесь, до того, как аризонские громилы нашли нас в Холбруке, до того, как начался штурм нашего номера в мотеле.

– Значит, они очень быстро связали тебя с «Кадиллаком Девилль», а меня – с тобой, – сказал Дилан. – Просто мы всегда опережали их на несколько часов.

– Они не знали, появимся мы здесь или нет. Просто ждали, надеялись.

– Этим утром, когда Шеп и я материализовались на холме, за домом точно никто не следил.

– Возможно, они появились вскоре после этого.

– Лед, – твердил свое Шеп, – лед, лед, лед, лед.

Мужчина, что стоял на колене в тени, и второй, наполовину скрытый кустами, что-то говорили в микрофоны, скорее всего, общались не между собой, а с другими киллерами, наверняка уже сомкнувшими кольцо вокруг дома, возможно, обсуждали какие-то аспекты прицельной стрельбы из своих карабинов, особые приемы использования удавки, формулы нервно-паралитического газа, одновременно сверяя часы и координируя свои действия.

Джилли с удовольствием нацедила бы из своих вен льда, который так требовался Шепу. Она чувствовала себя совершенно беззащитной. Чувствовала себя голой. Чувствовала себя игрушкой в руках судьбы.

– Лед, лед, лед, лед, лед.

Перед ее мысленным взором вновь возникли медленно плывущие осколки стекла, вращающаяся вокруг своей оси пуля.

– Готова поспорить, эта команда теперь уже успела переговорить с командой в Аризоне, получаса им на это хватило с лихвой, так что теперь они знают про наш трюк здесьтам.

Голова Дилана работала так же быстро, как и у нее.

– Знаешь, возможно, один из подопытных кроликов Проктора уже исполнял этот трюк, так что они могли видеть подобное раньше.

– Сама идея, что по миру могут бегать выродки, накачанные наномашинами, наверняка напугала их хозяев до смерти.

– А можно ли их за это винить? – Дилан пожал плечами. – Меня тоже пугает, пусть даже эти выродки – мы.

– Лед, лед, лед.

– Поэтому, пойдя в атаку, они предпримут все меры к тому, чтобы атака была быстрой, и разнесут дом к чертовой матери, в надежде убить нас до того, как мы узнаем, что они здесь, и успеем сложить здесь и там.

– Ты так думаешь или ты знаешь?

Она знала, чувствовала, видела.

– Они используют бронебойные патроны, которые пробивают стены, камень, что угодно.

– Лед, лед, лед.

– И бронебойные патроны – не самое худшее, – продолжила она. – У них есть кое-что и похуже. Разрывные пули, которые разбрасывают покрытую цианидом шрапнель.

Она нигде и никогда не читала о таких ужасных пулях, никогда не слышала о них, но, спасибо новым связям, созданным у нее в мозгу наноботами, сумела предсказать их использование в готовящейся атаке. В ее голове звучали незнакомые голоса, мужские голоса, обсуждающие подробности этой самой атаки, возможно, голоса полицейских, которые еще сегодня, а может, завтра будут бродить по развалинам дома, или самих киллеров, вспоминающих о погроме, который они устроили в точно назначенное время и в полном соответствии с полученными инструкциями.

– Шрапнель с цианидом и бог знает что еще. – Джилли содрогнулась. – Короче, если мы отсюда не смоемся, от нас мокрого места не останется.

– Лед, лед, лед.

Дилан вновь попытался воздействовать на Шепа:

– Открой глаза, дружище, вылезай из этой дыры, Шеп, из этого льда.

Шеп глаза не открыл.

– Если ты хочешь еще хоть раз отведать торта, Шеп, открой глаза.

– Лед, лед, лед.

– Он не скоро выйдет из такого состояния, – сказал Дилан Джилли. – И с этим ничего не поделаешь.

– Тогда пошли наверх, – она указала на лестницу. – Там тоже будет невесело, но первый этаж разнесут в щепки.

Около гаража один мужчина вышел из тени, второй – из-за куста. Оба двинулись к дому. Точнее, побежали.

Джилли воскликнула: «Наверх!» Дилан: «Пошли!» Шеперд повторил: «Лед, лед, лед», а Дилану вдруг вспомнилась песня, которую одно время крутили во всех дискотеках и на всех вечеринках, «Жарко, жарко, жарко», исполняемую Бастером Пойндекстером, и, пожалуй, для описания ситуации, в которую они попали, название этой песни подходило как нельзя лучше.

Лестница находилась в передней части дома, а из кухни двери вели в столовую и в коридор. Второй маршрут представлялся более безопасным, поскольку окон в коридоре не было.

Но Джилли не подозревала о наличии коридора, так как дверь в него была закрыта. Возможно, она думала, что эта дверь ведет в кладовую. Она поспешила из кухни в столовую, прежде чем Дилан успел направить ее по другому пути.

Сам он побоялся пройти коридором, предположив, что она могла оглянуться, увидеть, что за ней никто не идет, и вернуться на поиски его и Шепа, теряя тем самым драгоценные секунды. А в сложившейся ситуации даже одна потерянная секунда решала, будут они жить или умрут.

Толкая Шепа, таща за собой, разве что не взвалив на себя, Дилан поспешил за ней. Шеп, конечно же, волочил ноги, но чуть быстрее, чем привык, продолжая бормотать: «Лед, лед, лед», всякий раз повторяя трижды слово, все с большей обидой. Не нравилось ему, что его тащили, как своевольного барана.

Когда Дилан и Шеп вышли из кухни, Джилли уже добралась до гостиной. В дверях Шеп поупирался, но потом все-таки позволил вытолкнуть себя в столовую.

Переступая порог, Дилан готовил себя к тому, что увидит десятилетнего Шепа, собирающего картинку-головоломку с маками. И пусть тот вечер в прошлом по-прежнему повергал его в ужас, он, пожалуй, предпочел бы его настоящему, которое имело все шансы оборваться, не став будущим.

Шеп выражал недовольство непрекращающимися тычками: «Лед, не надо, лед, не надо, лед, не надо…» – и после того, как братья пересекли столовую, обеими руками ухватился за дверной косяк, не желая идти дальше.

Но, прежде чем успел расставить еще и ноги, чтобы зацепиться покрепче, Дилан вышвырнул его в гостиную. Шеп споткнулся, упал на руки и колени, и, как выяснилось, очень вовремя, потому что киллеры в этот момент открыли огонь.

Загрохотали автоматы, даже громче, чем в кино, словно стальные наконечники отбойных молотков дружно принялись вгрызаться в крепкий бетон. Грохот этот разбил тишину, разбил окна кухни, окна столовой. Стреляли не из двух автоматов, как минимум из трех, может, из четырех. Помимо автоматов, огонь велся и из карабина более крупного калибра, эти выстрелы были не столь частыми, но громкостью выделялись на общем фоне.