зеркал.
Его встретило дерево ангелов.
Он отпрянул от многокрылого множества.
А потом понял, что на этой рождественской ели нет ни единого сверкающего украшения, сквозь которое некая злобная тварь из другого измерения могла бы попасть в этот мир или наблюдать за ним из своего.
Более того, висящие на ветках ангелы, похоже, говорили ему, что здесь он под защитой и может чувствовать себя в полной безопасности.
Просторное помещение украшали декоративные урны, вазы, амфоры и статуэтки из веджвудского базальта или фарфора династии Хань с сюжетами периода империи. Черный базальт не блестел, да и фарфор за две тысячи лет стал тусклым, и Фрик как-то не задумывался над тем, что древняя статуэтка лошади или кувшин для воды, сработанные до рождения Христа, могли служить замочной скважиной, сквозь которую получило бы возможность следить за ним некое жуткое создание из соседнего измерения.
Дверь в дальнем углу библиотеки вела в туалет. Стулом с высокой спинкой Фрик надежно заблокировал ее, не решившись предварительно открыть, потому что над раковиной в туалете висело зеркало.
Принятые меры предосторожности привели к появлению новой проблемы, с которой он, однако, быстро справился. Ему хотелось пописать, вот он и облегчился на ближайшую пальму.
Обычно, справив естественные потребности, он всегда мыл руки. На этот раз пришлось пойти на риск подхватить какую-нибудь ужасную болезнь, возможно, даже чуму.
В библиотеке стояло более двадцати пальм в бочках. Он решил мочиться только на одну, чтобы не погубить весь библиотечный тропический лес.
Вернулся к рождественской ели и батальону ангелов-часовых. Действительно, безопасное место.
Среди кресел и скамеечек для ног стоял и диван. Фрик уже собрался завалиться на него, когда тишину разорвал веселый, услаждающий слух ребенка звук, наиболее подходящий для спален новорожденных и маленьких детей.
Телефон находился на письменном столе, который миссис Макби называла исключительно escritoire[45]. Фрик наблюдал, как при каждом звонке зажигается индикаторная лампочка на его личной линии.
Он ожидал, что на третьем звонке мистер Трумэн снимет трубку.
Мистер Трумэн на третий звонок не отреагировал.
Телефон зазвонил в четвертый раз. В пятый.
Не включился и автоответчик.
Шестой звонок. Седьмой.
Фрик не снимал трубку с рычага.
В своей квартире Этан достал из шкафа все шесть черных коробок и расставил на столе в порядке их поступления.
Выключил компьютер.
Телефон стоял под рукой, так чтобы он мог ответить на звонок по линии Фрика, если таковой последует, и видеть индикаторную лампу линии 24, на случай, что кто-то вновь позвонит по ней. Похоже, из мира мертвых звонили все чаще, его это тревожило, хотя он и не мог даже себе объяснить почему, и ему хотелось держать ситуацию под контролем.
Сидя у стола, с банкой коки в руке, он размышлял над элементами головоломки.
Маленькая банка, с двадцатью двумя дохлыми божьими коровками. Hippodamia convergens, из семейства Coccinellidae.
Другая банка, побольше, в которую он вернул десять дохлых улиток. Малоприятное зрелище.
Банка, возможно из-под маленьких огурчиков, с девятью обрезками крайней плоти, плавающими в формальдегиде. Десятую уничтожили в лаборатории в процессе анализа.
Сдвинутые шторы заглушали дробь дождя, барабанящего в окна, угрожающий вой ветра.
Божьи коровки, улитки, обрезки крайней плоти…
По какой-то причине взгляд Этана сместился на телефонный аппарат, хотя тот и не зазвонил. Индикаторная лампа не мигала ни на линии 24, ни на остальных 23 линиях.
Он вскрыл банку колы, глотнул газировки.
Божьи коровки, улитки, обрезки крайней плоти…
Может быть, мистер Трумэн поскользнулся, упал и ударился головой, может быть, лежит без сознания и не слышит звонков. Может, его унесло в ту землю, что лежит за зеркалом. Может, он просто забыл изменить компьютерную программу, и звонки по линии Фрика не раздаются в его квартире.
Звонивший не сдавался. После двадцати одного повторения этой глупой, радующей ребенка мелодии Фрик понял: если он не снимет трубку, ему придется слушать ее до утра.
Дрожь собственного голоса его, конечно, не порадовала, но он ответил в привычной манере: «Блевотное кафе „У Винни“, где подают мороженое, которое вы жрете, а потом высираете».
— Привет, Эльфрик, — поздоровался Таинственный абонент.
— Я никак не могу понять, то ли вы извращенец, то ли друг, как и говорили. Я склоняюсь к тому, что вы — извращенец.
— Ты склоняешься не в ту сторону. Оглянись в поисках истины, Эльфрик.
— И на что мне оглядываться?
— На то, что находится рядом с тобой в библиотеке.
— Я на кухне.
— Теперь-то ты уже должен понять, что лгать мне бесполезно.
— Моим глубоким и тайным убежищем станет одна из больших духовок. Я заползу туда и захлопну крышку.
— Тогда лучше обмажься маслом, потому что Молох включит газ.
— Молох уже побывал здесь.
— То был не Молох. Я.
После такого откровения Фрик едва не бросил трубку на рычаг.
— Я заглянул к тебе, чтобы ты, Эльфрик, понял, что тебе действительно грозит опасность, а время действительно на исходе. Будь я Молохом, из тебя уже сделали бы гренок.
— Вы вышли из зеркала? — на мгновение любопытство и изумление пересилили страх.
— И ушел в зеркало.
— Как вы можете выходить из зеркала?
— Чтобы найти ответ, оглядись, сынок. Фрик оглядел библиотеку.
— И что ты видишь? — полюбопытствовал Таинственный абонент.
— Книги.
— Да? Накухне у тебя много книг?
— Я в библиотеке.
— Ага, правда. Есть надежда, что ты избежишь хотя бы какой-то беды. А что ты видишь, кроме книг?
— Письменный стол. Кресла, диван.
— Оглядывайся, оглядывайся.
— Рождественскую ель.
— Уже теплее.
— Теплее? — переспросил Фрик.
— И что позвякивает и поблескивает?
— Не понял?
— И состоит из шести букв.
