— Отсек номер один в готовности, — объявил связной снизу.

Никите Горову впервые пришло в голову странное сходство процесса подготовки торпеды к пуску, включая заключительный залп, с религиозным обрядом. Видимо, потому, что и война, и богослужение имеют касательство к смерти. Правда, трактуют они смерть по-разному.

В самом преддверии кульминационного момента торпедной литургии вся рубка управления за его спиной погрузилась в безмолвие. Только снизу, из машинного отделения доходил тихий отзвук двигателей, да еще гудели вентиляторы электронных устройств и компьютеров.

После умышленно затянувшейся и почти благоговейной тишины Никита Горов скомандовал:

— Запеленговать цель... и... огонь!

— Первый отработал! — доложил Жуков.

Молодой матрос обвел глазами пульт сигнального борта и, сверившись с индикацией, убедился, что торпеда покинула подлодку:

— Первый ушел.

Горов прильнул глазами к смотровому окуляру перископа в напряженном ожидании.

Торпеда, как было задумано, должна была пройти на глубине в четыре с половиной метра. Это значило, что она должна была поразить утес у самой ватерлинии. Если бы повезло, то, быть может, после взрыва очертания ледовой горы станут более гостеприимными для подводников и удастся причалить к ледовому обрыву пару плотиков, а то и достаточно удобный плацдарм появится, с которого можно будет начинать восхождение.

Торпеда поразила намеченную цель.

— В яблочко! — произнес Горов.

Черный океан как-то съежился, подобрался и подскочил вверх, запрыгивая на основание утеса, и на какое-то мгновение вода осветилась желтым пламенем, словно множество морских змей с пылающими очами выбрались на поверхность океана. Отголоски взрыва дошли до подлодки и заколебали ее внешнюю обшивку. Горов услышал, как забренчали пластины металла на палубе: дзы-ы- нь.

Днище белого утеса на глазах распадалось и растворялось в воде. Ломоть льда размером с хороший дом шлепнулся в воду. За ним последовала настоящая лавина потоков мятого, толченого льда.

Горов поморщился. Он понимал, что взрыв был не настолько силен, чтобы разнести айсберг вдребезги или хотя бы серьезно изменить его конфигурацию.

А силы торпеды хватит разве на то, чтобы отщипнуть чуток от исполинской горы. Но в течение нескольких секунд казалось, что великан вот-вот совсем развалится.

Мичман, дежуривший у носовой торпедной установки, доложил Жукову, что выпускной шлюз отсека задраен, а первый помощник повторил его слова техникам.

— Зеленый и контрольный, — подтвердил один из них.

Отодвинув наушник от уха, Жуков спросил:

— Ну, и каков вид теперь, капитан?

Вглядываясь в окуляр перископа, Горов ответил:

— Да ненамного лучше, чем раньше.

— Что, и высадиться некуда?

— По-настоящему ничего похожего на плацдарм не появилось. Правда, еще не весь лед опал с фасада.

Жуков помолчал, прислушиваясь к донесению мичмана, что-то говорившего с того конца линии.

— Шлюз над дулом задраен.

— Зеленый и контрольный.

— Продувка торпедного отсека номер один.

Горов не очень-то вслушивался в серию донесений о контрольных сигналах, потому что все его внимание было поглощено айсбергом. Что-то было не так. Плавучая гора вела себя как-то неправильно. Или это ему мерещится? Он поморгал, как бы стряхивая с ресниц наваждение, мешающее ему получше разглядеть огромного белого бегемота, качающегося на бурных волнах, которые с прежней ритмичностью продолжали захлестывать, через точно отмеренные промежутки времени, смотровые объективы перископа где-то там, в высоте, над головой, над морем. Такое впечатление, что цель будто бы перестала смещаться к востоку. Да-да, конечно, более того, «нос» ледяного корабля даже вроде бы поворачивается на юг. Пусть лишь слегка. Пусть он еле-еле сдвинулся. Да не может быть. Чушь какая-то. Не бывает такого. Он прикрыл глаза и попытался внушить себе, что все это ему только привиделось. Но стоило ему вновь открыть глаза, поразившие его вещи представились еще более очевидными, чем...

Техник у радиолокатора сказал:

— Цель меняет курс.

— Не может быть, — отозвался Жуков, не поверив своим ушам. — Да еще так быстро. Не все сразу. Откуда взялась сила, чтобы поменять движение?

— Как бы то ни было, направление движения айсберга меняется, — сказал Горов.

— Но не из-за торпеды же. Одной торпеды — да всех наших торпед не хватит, чтобы сотворить такое с таким огромным объектом.

— Нет, конечно. Что-то еще повлияло, — обеспокоенно сказал Горов. Теперь капитан оставил перископ. Он достал микрофон на пружинистой стальной насадке и, поднеся его к губам, вызвал сразу рубку управления и отсек звуколокатора, — последний был рядом, за стенкой, только поближе к «носу» лодки.

— Промерьте нижние слои воды до глубины в двести десять метров. Исследуйте их всеми возможными методами.

Откуда-то сверху из высокочастотного динамика донесся резкий, пронзительный голос:

— Сканирование по полной программе начато, капитан.

Горов опять прильнул к перископу.

Просмотр нижних слоев воды имел целью определить, нет ли каких-нибудь достаточно мощных подводных течений, силы которых хватило бы и на то, чтобы повлиять на перемещения айсберга. Техники «Ильи Погодина» имели в распоряжении звуколокатор, рабочий диапазон которого можно было менять, чтобы прослушивать море на разных частотах. Еще они могли воспользоваться различными температурными датчиками и приборами для определения температур на разных глубинах, а также хитроумными прослушивающими устройствами и прочей техникой для обследования морских глубин. Так что персонал «Ильи Погодина» мог определять местонахождение и пути следования как теплокровных, так и холоднокровных живых существ, обитающих на глубоководье, и обнаруживать скопления различных организмов и под своим килем, и на некотором расстоянии по обеим флангам лодки. Стайки мелких рыб и миллионы миллионов крошечных созданий, креветок и подобных им биологических видов, что служили кормом многим рыбам, в том числе крупным, или увлекались мощными океаническими течениями, или селились в них по своей воле, чему особенно способствовало то обстоятельство, что течения зачастую бывают теплее окружающих океанических масс. Потому если бы сканирование обнаружило скопления рыбы, криля — или же толстые слои планктона, — перемещающиеся в каком-то одном направлении, то в сопоставлении с рядом иных факторов можно было бы прийти к выводу о существовании течения в этом месте океана, а затем уже опустить измеритель скорости течения на нужную глубину и получить цифровое описание выявленного природного явления.

Не прошло и двух минут, после того как Горов приказал обследовать глубоководье, динамик-пищалка зазвучал вновь:

— Обнаружено сильное течение, устремляющееся точно на юг. Верхний слой течения начинается на глубине в сто три метра.

Горов снова оставил перископ и потянул к себе висящий над головой микрофон:

— А на какую глубину уходит течение? Я понял, что сто три метра — верхняя отметка; что вы скажете о нижней?

— Пока не знаем, капитан. Жизнь в этом течении прямо-таки кишит. Зондирование такого потока — это как попытка что-то разглядеть через толстую непрозрачную стену. У нас есть показания приборов, судя по которым течение уходит вглубь по крайней мере еще на сто восемьдесят метров. Но и это — не нижняя