Вероятно, он ударил Викторию нижней, наиболее прочной частью бутылки.
На лбу Виктории появилось розовое пятно — отметина от удара. Скоро оно превратится в отвратительный синяк. Но кость, похоже, не треснула.
«Сердце у неё жестокое, а голова крепкая, — подумал Младший. — Наверное, и с мозгом все в порядке, разве что лёгкое сотрясение».
В гостиной, на стереопроигрывателе Синатра пел «Год выдался очень хорошим».
Судя по всему, медсестра была в доме одна, но Младший на всякий случай крикнул, перекрывая музыку: «Эй? Есть кто-нибудь?»
И хотя никто не ответил, он быстро обыскал маленький дом.
Лампа под шёлковым, с кистями абажуром, стоявшая в углу гостиной, заливала комнату мягким золотистым светом. На кофейном столике красовались три декоративные масляные лампы, с колпаками из коричневого стекла.
Из кухни доносился дразнящий аромат. В духовке тушилось мясо. Большая кастрюля стояла на маленьком огне, на разделочном столике рядом с плитой лежали макароны. Оставалось только бросить их в кастрюлю после того, как закипит вода.
Столовая. На одном конце стола два прибора. Бокалы для вина. Два литых оловянных подсвечника, свечи ещё не зажжены.
Младший все понял. Ясно как божий день. У Виктории был любовник, а в больнице она пришла к нему не потому, что искала мужчину. Нет, она просто крутила «динамо». Принадлежала к тем женщинам, которые полагали забавным разжечь мужчину, а потом оставить его на бобах.
До чего же двуличная сука. После того, как пришла к нему, после того, как вызвала ту реакцию, какую хотела, ещё и начала распускать слухи, будто эту игру он начал первый. Хуже того, чтобы придать важность своей персоне, выдала полиции свою версию, уж конечно, с красочными подробностями, которых не было и в помине.
Душ и туалет на первом этаже. Две спальни и ванна с туалетом на втором. Ни души.
Снова прихожая. Виктория в прежней позе, даже не шевельнулась.
Младший опустился на колени, приложил два пальца к сонной артерии. Есть пульс, может, чуть аритмичный, но хорошего наполнения.
И пусть теперь он знал, что медсестра — мерзкая личность, он всё равно испытывал к ней физическое влечение. Но был не из тех, кто готов воспользоваться обмороком женщины.
А кроме того, вскорости она ждала гостя.
Он шагнул к окну у входной двери, отдёрнул занавеску, выглянул.
Луна в разрывах облаков, залитые бледным светом разлапистые ветви сосны, пустая подъездная дорожка. Гость ещё не прибыл.
В гостиной он взял с дивана расшитую подушку. С ней вернулся в прихожую.
Он догадался, что ей не пришлось звонить в полицию, чтобы сообщить о случившемся. Зачем лишние телодвижения, когда Томас Ванадий отирался в больнице и днём и ночью, готовый выслушать о Младшем любую ложь, лишь бы она добавляла лишний штрих к портрету женоубийцы.
Скорее всего Виктория напрямую обратилась к копу-маньяку. Но, даже если она выложила всю эту грязную ложь другому сотруднику полиции, тот, конечно же, передал всё Ванадию, который вёл расследование, а уж последний нашёл Викторию, чтобы самолично выслушать все эти инсинуации, да ещё наверняка задавал ей наводящие вопросы, и в итоге, должно быть, получилось, что Младший ухватил её за груди и попытался засунуть язык ей в горло.
Так что теперь, если Виктория даст знать Ванадию о том, что Младший появился у её дверей с красной розой, бутылкой «Мерло» и романтичными намерениями, чокнутый детектив вновь выйдет на тропу войны. Ванадий ещё мог подумать, что медсестра неправильно истолковала инцидент с ложкой для льда, но в данном случае двух мнений быть не могло, и коп-крестоносец, святой дурак, от него уже не отвяжется.
Виктория застонала, но не шевельнулась.
Медсестры по определению ангелы милосердия. Эта же в отношении его милосердия не выказала. То есть она точно не ангел.
Вновь опустившись на колени, Младший положил подушку на очаровательное лицо и давил на неё, пока Синатра закончил петь «Привет, молодые влюблённые» и спел, как минимум, половину «Все или совсем ничего». Виктория так и не пришла в сознание, потому и не сопротивлялась.
Проверив сонную артерию и убедившись, что пульса нет, Младший отнёс подушку в гостиную. Взбил и положил на диван, на то самое место, откуда и брал.
Позывов на рвоту он не испытывал.
Но при этом не мог винить себя за бесчувственность. Ранее он видел эту женщину лишь однажды. У него не было с ней эмоциональной связи, не то что с обожаемой Наоми.
И потом, что-то он да чувствовал. Прежде всего печаль, печаль при мысли о той любви и счастье, которые могли бы познать вместе он и эта медсестра. Но выбор, в конце концов, сделала она, решив так жестоко продинамить его.
Когда Младший попытался поднять Викторию, её сладострастность более не вызывала у него никаких эмоций. Мёртвой она оказалась тяжелее, чем он ожидал.
На кухне Младший усадил её на стул, привалил к столу. Со сложенными руками, с уткнувшимся в них лицом, она словно отдыхала.
С гулко бьющимся сердцем, но напоминая себе, что сила и мудрость требуют спокойного рассудка, Младший пристально оглядывал маленькую кухню.
Гость женщины мог приехать в любой момент, так что каждая минута была на счету. Но и внимание к мелочам играло ключевую роль, независимо от того, сколько требовалось времени на то, чтобы выдать убийство за домашний несчастный случай.
К сожалению, Цезарь Зедд не написал книгу о том, как совершить убийство и избежать наказания, поэтому Младшему, как и раньше, приходилось полагаться только на себя.
Поспешая, но не торопясь, он взялся за дело.
Прежде всего оторвал с висящего на стене рулона два бумажных полотенца, взял в руки по одному, заменив ими перчатки. Он прекрасно понимал, что отпечатков пальцев оставлять никак нельзя.
Мясо тушилось в верхней из духовок. Он включил нижнюю, установил рычажок на «малый нагрев», открыл дверцу.
В столовой взял со стола две тарелки. Принёс их на кухню и поставил в нижнюю духовку, словно Виктория использовала её для того, чтобы согреть фаянс.
Дверцу оставил открытой.
В холодильнике в пластиковом контейнере нашёл кусок масла. Перенёс контейнер на разделочный столик между плитой и раковиной, открыл его.
Нож уже лежал на столике. Младший взял его, отрезал четыре ломтика масла, каждый толщиной в полдюйма.
Три оставил в контейнере, четвёртый осторожно положил на виниловые плитки пола.
Масло измазало бумажные полотенца. Младший смял их и бросил в мусорное ведро.
Он собирался смазать маслом подошву правой туфли Виктории и оставить длинный след на полу, чтобы всё выглядело так, будто она поскользнулась и упала в сторону плиты.
А потом, крепко держа голову обеими руками, с силой ударить лбом об открытую дверцу, чтобы место удара совпало с отметиной от бутылки.
Младший полагал, что отдел следственной экспертизы полицейского управления штата Орегон может найти как минимум одну улику, чтобы поставить под сомнение трагическую цепочку событий, которую он
