видел во взгляде демонстративный вызов, взгляд словно просвечивал его насквозь, открывал ей то, чего знать она никак не могла.
Он выудил из кармана пиджака глушитель, вытащил пистолет из наплечной кобуры, начал накручивать глушитель на ствол. С первой попытки не удалось: сильно тряслись руки.
На ум пришёл Склент, возможно, из-за странного рисунка в альбоме девочки. Склент на новогодней вечеринке, от которой его, Младшего, отделяло несколько месяцев и целая вечность. Теория существования жизни после смерти, позволяющая обойтись без бога. Призраки — сгустки энергии, остающиеся на земле благодаря злобе и упрямству. Некоторые исчезали. Другие вселялись в тела младенцев.
Его любимая жена упала с пожарной вышки и умерла за несколько часов до рождения этой девочки. Эта девочка… сосуд.
Он вспомнил, как стоял на кладбище неподалёку от могилы Серафимы, которая находилась чуть выше по склону, только тогда он думал, что хоронят какого-то негра, а не его бывшую жертву, и думал о том, что почвенными водами, если сильный дождь как следует промочит землю, жидкость, вытекшую из трупа негра, понесёт вниз, пока она не доберётся до могилы Наоми и не смешается с её останками. Неужели уже тогда подсознание намекнуло ему о существовании другой, куда более опасной связи между мёртвой Наоми и мёртвой Серафимой?
И, навернув таки глушитель на ствол пистолета, Каин Младший наклонился к девочке, заглянул ей в глаза и прошептал:
—
Ещё на лестнице Барти показалось, что он слышит голоса, доносящиеся из его спальни. Тихие голоса. Когда он остановился, чтобы прислушаться, голоса исчезли, а может, они просто ему послышались.
Конечно, Ангел могла сама включить говорящую книгу. Или, пусть куклы и остались внизу, пока он отсутствовал, она решила поболтать с мисс Пикси и мисс Велвитой. Для других кукол у неё были свои голоса, в том числе и для той, что сидела на стёганом чехле для чайника. Её Ангел назвала Смелли.
За свои три года Барти не встречал человека с более живым воображением, чем у Ангел. Он собирался жениться на ней лет через двадцать.
Даже вундеркинды не шли под венец в три года.
А пока, до того, как возникла бы необходимость готовиться к-свадьбе, у них было время, чтобы выпить апельсиновую газировку и рутбир и послушать «Доктора Джекила и мистера Хайда».
Барти поднялся на верхнюю ступеньку и проследовал в свою комнату.
После двух лет реабилитации Тому объявили, что здоровье его восстановилось полностью, сочтя случившееся чудом науки и силы воли. Но в тот момент у него сложилось ощущение, что лишь клей, верёвочки и скотч не позволяют телу развалиться на отдельные части. Работая руками, выбрасывая вперёд ноги, он ощущал каждый из восьми проведённых в коме месяцев и атрофировавшимися, но потом восстановленными массажем и лечебной гимнастикой мышцами, и обеднёнными кальцием, но потом обогащёнными этим элементом костями.
Он бежал, жадно хватая ртом воздух, шаги его, гулко отдающиеся от бетонного тротуара, распугивали птиц и кошек. Визжали тормоза, когда он на перекрёстках перебегал мостовую, не глядя по сторонам, не обращая ни малейшего внимания на легковушки, грузовики и носорогов.
Иной раз мысленным взором Том видел, что бежит он не по улицам Брайт-Бич, а по коридору общежития, где он служил воспитателем. Его отбрасывало в прошлое, в ту ужасную ночь. Он пробуждается от какого-то звука. Сдавленного крика. Думая, что голос этот ему снится, он тем не менее выбирается из кровати, берет фонарь и идёт смотреть, все ли спокойно в комнатах, где спят вверенные ему мальчики. Слабенькие лампы едва разгоняют мрак в коридоре. В комнатах темно, двери, согласно инструкции, приоткрыты, чтобы при пожаре не пришлось мучиться с тугим замком. Он прислушивается. Тишина. Заходит в первую комнату… и попадает в ад на земле. Два маленьких мальчика, живущие в одной комнате, конечно же, ничего не могут противопоставить взрослому мужчине, силы которого многократно увеличило безумие. Луч фонаря открывает мёртвые глаза, перекошенные лица, кровь. Другая комната — прыгающее пятно фонаря тоже фиксирует страшную смерть. Вновь коридор, движение в тенях. Фонарь выхватывает из темноты Джозефа Креппа, скромного, тихого, принятого на работу в Сан-Ансельмо шесть месяцев тому назад, с блестящими рекомендациями. Джозеф Крепп, улыбаясь, стоит в коридоре, с ожерелья из «сувениров» на пол капает кровь.
В настоящем, через много лет после казни Джозефа Креппа, в полуквартале от себя, Том уже видел дом Липскомбов. За ним жили Лампионы.
Ещё одна кошка метнулась в сторону. Кошки, вечные спутницы ведьм. Хороший это знак или плохой?
Вперёд, вперёд. К дому Леди-Пирожницы. На поле боя.
—
Она не ответила ему, но её молчание убедило его в собственной правоте, как убедило бы и признание, да и отказ тоже. Её дикие глаза все открыли ему, её дрожащий рот. Наоми вернулась, а в определённом смысле и Серафима, потому что девочка эта — плоть от плоти Серафимы, рождённая из её смерти.
Младшему это польстило, действительно польстило. Женщины никогда не могли насытиться им. Так уж повелось. Никогда не отпускали его добровольно. Хотели его, обожали, обожествляли. Продолжали звонить и приходить после того, как он ясно давал им понять, что все кончено, продолжали слать ему письма и подарки. Так что Младшего не удивляло, что женщины могли вернуться к нему из мира мёртвых, не удивляло, что женщины, которых он
Он приставил глушитель ко лбу девочки со словами:
— Наоми, Серафима, вы были прекрасными любовницами, но давайте смотреть правде в глаза. Вместе нам больше не жить.
— Эй, кто здесь? — спросил слепой мальчик, о котором Младший уже успел забыть.
Он отвернулся от перепуганной девочки и посмотрел на мальчика, который стоял в нескольких шагах от порога, держа в каждой руке по банке с газировкой. Искусственные глаза очень походили на настоящие, но в них Младший не увидел того всезнания, которым так встревожил его взгляд девочки.
Младший наставил пистолет на мальчика.
— Саймон говорит, что тебя зовут Бартоломью.
— Какой Саймон?
— Ты не кажешься мне угрозой, слепой мальчик. Барти не ответил.
— Тебя зовут Бартоломью?
— Да.
Младший шагнул к нему, прицелился в лицо.
— Почему я должен бояться спотыкающегося мальчика, ростом с карлика?
— Я не спотыкаюсь. Во всяком случае, редко. — Барти обратился к девочке: — Ангел, ты в порядке?
— У меня сейчас начнётся дрист, — ответила она.
— Почему я должен бояться маленького спотыкающегося слепого мальчика? — вновь повторил Младший, но на этот раз уже другим тоном, потому что внезапно почувствовал: и этот мальчик не так-то
