Целестина подняла с ковра тускло поблёскивающий патрон.
Зазвенело ещё одно разбитое стекло. Дерево трещало все сильнее. Спиной к ней маньяк вырывался из окна с яростью попавшего в ловушку зверя.
Целестине не приходилось иметь дело с оружием, но она видела, как Младший пытался вставить патроны в обойму, поняла, что для этого надо сделать. Вставила один патрон. Потом второй. Достаточно.
Проржавевший поворотный механизм подавался, щель между створками окна расширилась.
От входной двери донёсся мужской крик: «Полиция!»
— Сюда! Сюда! — закричала в ответ Целестина, досылая обойму в рукоять пистолета.
Стоя на коленях, подняла оружие и вдруг поняла, что стрелять придётся в спину маньяка, другого не дано, из-за неопытности она не смогла бы попасть ни в руку, ни в ногу. Моральная дилемма навалилась на неё, но тут перед её мысленным взором возникла Фими, лежащая в операционной на окровавленных простынях. Она нажала на спусковой крючок. Отдача чуть не сшибла её на пол.
Окно раскрылось за мгновение до того, как прозвучал выстрел. Мужчина пропал из виду. Она не знала, попала пуля в цель или нет.
К окну. Тёплая комната засасывала холодный туман. Она легла на подоконник, выглянула.
Узкий, мощённый кирпичом проулок в пяти футах внизу. Маньяк, убегая, переворачивал мусорные контейнеры, но его тело не лежало среди мусора. Из тумана и темноты доносились удаляющиеся шаги. Он бежал в глубь проулка.
—
Целестина бросила пистолет до того, как обернулась, и крикнула входящим в комнату копам:
—
Из проулка за дом, в другой проулок, на улицу, в город, туман, ночь, Младший бежал из прошлого Каина в будущее Пинчбека.
В течение этого знаменательного дня он следовал рекомендациям Зедда, направляя раскалённую добела ярость. Теперь же, безо всякого участия, поток ярости сам изливался в нужном направлении.
Мало того, что его изводили мстительные призраки, так над ним три года властвовала жуткая сила заклятия священника, чёрного баптистского колдуна, превратившего его жизнь в сущий кошмар. Теперь он знал, что вызвало острый нервный эмезиз, невообразимую диарею, жуткий зуд всего тела. Неудача в поисках подруги сердца, унижение с Рене Виви, гонорея, подхваченная дважды, медитативный транс, едва не обернувшийся трагедией, неспособность выучить французский и немецкий, одиночество, внутренняя пустота, неудачные попытки найти и убить мальчишку, рождённого Фими… Все это и многое, многое другое являлось ненавистными последствиями мерзкого заклятия, которое наложил на него этот лицемерный христианин. Младший, с его стремлением к самосовершенствованию, гармоническим развитием, умением концентрироваться и следовать инстинктам, должен был спокойно плыть по жизни под вечно безоблачным небом, со всегда наполненными ветром парусами, а вместо этого жизнь превратилась для него в бушующий океан. К его разуму, сердцу, характеру никто не мог предъявить претензий. Теперь-то он точно знал, что причина всех его бед —
Глава 71
В больнице Святой Марии, той самой, где тремя годами раньше Уолли вывел Ангел в этот мир, он боролся за свою жизнь, за шанс увидеть, как вырастет девочка, за право быть ей отцом, в котором малышка так нуждалась.
Детектив Беллини отвёз их в больницу Святой Марии на патрульной машине. Том Ванадий, друг отца, которого она несколько раз видела в Спрюс-Хиллз, но не очень хорошо знала, ни на секунду не мог успокоиться, вглядывался в каждый автомобиль на затянутых туманом улицах, словно ожидал, что в нём окажется маньяк.
Целестина помнила, что Том служил в полиции Орегона, и не могла понять, что он делает в Сан- Франциско.
Не представляла она себе и какое с ним случилось несчастье, в результате чего его лицо так разительно изменилось, причём не в лучшую сторону. В последний раз она видела детектива на похоронах Фими. И несколько минут тому назад, на пороге своей квартиры, узнала только по родимому пятну.
Её отец уважал и восхищался Томом, поэтому она возблагодарила бога за его присутствие. В критической ситуации её радовало, что рядом есть человек, который смог пережить катастрофу, до такой степени изуродовавшую его лицо.
Прижимая к себе испуганную Ангел на заднем сиденье патрульной машины, Целестина поражалась храбрости, с которой она вступила в бой, и спокойствию, которое сейчас пришлось так кстати. Её не трясло от мыслей о том, что могло случиться с ней и с её дочерью, потому что душой и сердцем она была с Уолли, а кроме того, она всегда жила с надеждой на лучшее и теперь не желала менять устоявшегося порядка.
Беллини заверил Целестину, что у Еноха Каина не хватит наглости преследовать патрульную машину и вновь напасть на неё в больнице Святой Марии. Тем не менее он оставил вооружённого полицейского в коридоре у комнаты ожидания, предназначенной для родственников и друзей пациентов палат интенсивной терапии. И, судя по бдительности копа, Беллини всё-таки не исключал возможность появления в больнице Каина, с тем чтобы довершить начатое в Пасифик-Хейтс.
Как любая комната ожидания при палатах интенсивной терапии, где терпеливо, в предвкушении добычи, притаилась Смерть, эта была чистенькой, но мрачной, с простенькими жёсткими стульями и диванчиками, словно яркие цвета и уютная обстановка могли рассердить нежеланную гостью, и она, в отместку, собрала бы более богатый урожай.
Даже после полуночи здесь, случалось, толпились родные и близкие тех, кто балансировал у последней черты. Но в эту ночь Смерть занесла свою косу только над Уолли, и тех, кто находился в комнате ожидания, интересовало только его самочувствие.
Травмированная вспышкой насилия в спальне матери, не понимая, что произошло с Уолли, Ангел плакала и нервничала. Догадливый врач дал ей стакан апельсинового сока, добавив в него малую дозу лёгкого транквилизатора. Медсестра принесла подушки. В розовом халате, надетом поверх жёлтой пижамы, девочку устроили на двух сдвинутых стульях, и вскоре она крепко спала.
Получив от Целестины предварительные показания, Беллини отправился вытаскивать из постели судью, чтобы тот выдал ордер на обыск квартиры Еноха Каина, приказав взять под наблюдение дом на Русском холме. Приметы нападавшего, которые сообщила Целестина, полностью совпадали с внешностью Каина. Более того, рядом с её домом стоял «Мерседес» подозреваемого. Беллини уверенно заявил, что в самое ближайшее время они найдут и арестуют этого человека.
Том Ванадий, наоборот, не сомневался в том, что найти Каина, который, похоже, заранее продумал свои действия на случай, если нападение на Целестину не удастся, будет очень непросто. Ванадий полагал, что маньяк или залёг на дно где-нибудь в городе… или уже покинул территорию, на которую распространялась юрисдикция УПСФ.
— Возможно, ты и прав, — пробурчал Беллини, прежде чем уйти, — но ты воспользовался возможностью провести незаконный обыск, тогда как я не могу войти в чужой дом без подписанного судьёй ордера.
Целестина чувствовала, что мужчин связывала близкая дружба, но и уловила нотку напряжённости, возможно, связанную с упоминанием незаконного обыска.
После ухода Беллини Том подробно допросил Целестину, делая упор на изнасилование Фими. И хотя тема эта по-прежнему причиняла боль, она могла лишь поблагодарить детектива за его вопросы. Без них, несмотря на огромный резервуар надежды, она позволила бы своему воображению одну за другой рисовать ужасные картины, и в её голове Уолли умер бы добрую сотню раз.
