– Я люблю тебя, – тихо, словно обкатывая каждый звук, произнесла Рита Моравиа и, нежно притянув его голову, поцеловала волосы.
Когда она уснула, Бабун выбрался из постели и выглянул сквозь штору. Он испытывал беспокойство. Зачем он сказал это – чушь насчет любви? Только идиот говорит женщине такие слова, прежде чем уложит ее в постель. Он сидел в кресле и грыз ногти. Эта мысль неотступно преследовала его, и в то же время его одолевали сомнения. Неужели он испугался? Да нет, слегка взволнован, нервничает, но не боится. Почему всем женщинам так хочется любви? Интересно, что сказал бы по этому поводу Сэмюэль Доджерс.
Дрейфус положил бумагу на стол Камачо, сел и принялся раскуривать трубку.
Камачо знал, что это такое: шеф уже звонил ему. Копия письма. Оригинал в лаборатории.
Он раскрыл папку, в которую сотрудники лаборатории клали копии, и взглянул на письмо. Без даты. На конверте штамп: Бейкерсфилд, Калифорния. Поставлен три дня назад. Написано витиеватым, с завитушками, почерком, но вполне разборчиво.
«Уважаемый сэр!
Считаю своим долгом уведомить Вас, что муж моей дочери, старшина 1-го класса флота США Терри Франклин, – шпион. Он работает в Пентагоне. Занимается компьютерами или что-то вроде того. Не знаю, давно ли он стал шпионом, но стал.
Моя дочь Люси уверена в этом, и я тоже. Люси однажды слышала странный телефонный разговор, и он совершенно взбесился, когда узнал, что Люси рассказала о своих подозрениях соседке. Люси боится его, и я тоже. Он сумасшедший. Он шпион вроде того Уокера.
Мы добропорядочные граждане, мы платим налоги и уверены, что Вы сделаете то, что положено. Нам его жалко, но он сам выбрал этот путь. Люси не имеет абсолютно ничего общего с его шпионскими делами, поэтому я пишу это письмо. Я хотела, чтобы написала она, но дочь говорит, что не в состоянии, хотя и понимает, что это необходимо. Пожалуйста, арестуйте его, чтобы Люси, дети и я остались не при чем. Пожалуйста, не говорите газетчикам, что он женат. Его зовут Терри Франклин, и он работает в Пентагоне, и он шпион. И РАДИ БОГА, что бы Вы ни сделали, не говорите Терри, что мы написали о нем. Он бешеный.
Искренне Ваша Флора Мей Саутуорт.
Можно ли получить развод в штате Калифорния, если ваш супруг шпион?»
Дрейфус хмыкнул:
– В Калифорнии можно получить развод, если супруг пукает в постели.
– Ужасно прогрессивно.
– Да уж, они во всем передовые.
– Лучше позвони туда, чтобы послали агента поговорить с ними. Пусть сидит подольше и как можно больше записывает.
– Вы не хотите, чтобы они обратились в газеты? Вам известно, что распорядится сделать комитет по этому поводу?
– Ну, конечно, что-то им придется предпринять. Вот уже теща написала нам письмо. Наверное, они уже говорили и священнику, и адвокату, и соседям не менее чем в пяти кварталах.
– Пока что одно письмо. В нем никаких фактов, а только куча необоснованных обвинений. Мы каждый месяц получаем по три десятка таких писем от тех, кто хочет нагадить людям, имеющим секретную работу. Повторяю, вам разве известно, что распорядится…
– Нет, – словно выплюнул Дрейфус.
– Значит, нам остается только убедить миссис Саутуорт, что мы, словно муравьи, бросились на ее зов. Взять подписку о неразглашении. Лучше послать к ней двух агентов. Пусть побудут у нее подольше. А через пару дней вернутся и зададут еще несколько вопросов. Новых, не повторяя прежних.
– Если дело принимает такой серьезный оборот, может, вы пошлете меня туда проверить, чтобы все было сделано правильно? Я могу ехать автобусами, глядишь, через недельку доберусь.
Камачо промолчал. Он взял письмо и прочитал еще раз. Затем вынул блокнот и начал что-то писать. Дрейфус все понял и тут же исчез, закрыв за собой дверь и оставив облако табачного дыма.
Камачо запустил блокнотом ему вслед.
Глава 14
Хотя рев двигателей был слышен за много километров, «Интрудер» оторвался от земли, лишь слегка покачивая крыльями, которые Рита Моравиа автоматически выровняла, едва заметно прикоснувшись сбоку к ручке управления. Она дала носу машины задраться на восемь градусов кверху и остановила дальнейшее кабрирование, слегка сместив ручку вперед именно в тот неуловимый миг, когда двадцать пять тонн взлетного веса перераспределились с опор шасси на крылья.
Мерцающий, неуловимый миг, когда самолет собрался с силами и уверенно прорезал крыльями теплый утренний воздух.
Теперь, когда взлет состоялся, Рита левой рукой хлопнула по рукоятке, убирая шасси. Большим пальцем правой она прижала похожую на шляпку гриба кнопку на ручке управления, установив последнюю в нейтральное положение, пока двухмоторный боевой самолет разгонялся в воздухе.
Она проверила, втянуто ли и зафиксировано шасси. Да. Температура двигателей, обороты, расход топлива – в норме. Левой рукой она подняла рукоятку, убирающую закрылки, а правой легонько придерживала ручку управления, не давая рыскать носу при наборе высоты. Разгон идет хорошо. Убрав закрылки и предкрылки и сдвинув стабилизатор, она отключила систему механизации крыла и продолжала удерживать машину. Когда та разогналась до приборной скорости пятьсот километров в час, Рита задрала нос самолета выше, соблюдая указания Джейка Графтона не превышать пятисот пятидесяти.
Бабун включил ответчик «свой-чужой» и вел переговоры с диспетчерской.
Сейчас он переключился на центр управления полетами в Лос-Анджелесе. Диспетчер приказал ему
