продолжай петь! Пой, пожалуйста, Тулкун...

И Тулкун запел «Кельмадинг» дальше. И снова песня поплыла над полем.

В перевязочной палатке покуривали Васильева и Зинка. Зинка поставила ногу в изящном сапожке на красно-синий резиновый мяч с желтыми полосками посредине — катала его по дощатому настилу, не выпуская из-под подошвы, разглядывала через поднятый полог палатки лежащего неподалеку красивого молотобойца.

— Вы поглядите, парень-то какой, Екатерина Сергеевна, — рассмеялась Зинка, не отрывая глаз от молотобойца.

— Одерни юбку, львица светская! — приказала Васильева. — Он же глаз не сводит.

Но Зинка и не подумала выполнить приказание. Она сняла ногу с мяча и легко вытолкнула его носком сапога из палатки. Мяч покатился к молотобойцу. Зинка встала, сладко потянулась и направилась вслед за мячом.

— И когда ты уймешься? — усмехнулась Васильева.

— Да, видать, скоро, — не оборачиваясь, ответила Зинка.

На берегу узенькой речки вдоль прибрежного кустарника Вовка вел за уздечку свою лошадь. На спине лошади верхом сидела Лиза и что-то увлеченно рассказывала Вовке, размахивая руками. Так как она пользовалась мешаниной из трех-четырех языков, то Вовка, естественно, многого не понимал, смеялся и переспрашивал ее. Он был непривычно раскован — подсказывал ей нужные слова, радовался, когда она верно повторяла их, хохотал, когда ей не удавалось произнести какое-нибудь слово правильно, и, ведя лошадь вперед, все время оглядывался на нее счастливыми глазами. Она наклонялась к нему, старалась заглянуть ему в лицо, дотронуться до его стриженого затылка. Он ждал этого прикосновения, уже не шарахался от нее, наоборот, замедлял шаг, ноги у него начинали слабеть.

Вода в реке совсем потемнела — из светло-фиолетовой стала черно-зеленой. С ее поверхности ушли светлые блики и серый отблеск дневного неба, и от этого быстрое течение реки почти перестало быть заметным. Казалось, что к вечеру речка устала и решила на ночь приостановить свой бег.

Сидя на спине неоседланной лошади, в своем коротком белом халатике поверх длинного вечернего платья, Лиза болтала как сорока, кого-то изображала, говорила на разные голоса — от хриплого баса до какого-то мяуканья, и рассказ ее был наверняка очень интересен и смешон. Но Вовка уже и не пытался ничего понять — он был счастлив тем, что слышит Лизу и что ее голос и рассказ обращены к нему одному. Он повернулся к ней, посмотрел на нее снизу вверх, а она тут же наклонилась и погладила его мягкой рукой по лицу. И Вовка, неожиданно для себя, вдруг поцеловал ее руку.

— О Вовка... — простонала Лиза и даже замотала головой от благодарности.

Послышался нарастающий рев сильного мотора, и, подминая гусеницами прибрежный кустарник, к воде с шиком подлетел бронетранспортер. Из него выскочил чумазый механик-водитель, увидел Лизу на лошади и Вовку и крикнул, сбрасывая с себя ватник:

— Ну и как оно? В порядке?

— Что? — не понял Вовка и улыбнулся ему.

Водитель бронетранспортера стащил с себя гимнастерку, нательную рубаху... И через три секунды остался в одних белых армейских кальсонах с завязками у щиколоток.

Вовка отвернулся, дернул лошадь за уздечку и хмуро повел ее дальше. Лиза растерянно оглянулась на голого механика-водителя. До бронетранспортера и его веселого хозяина было метров сорок. «Сумасшедший какой-то...» — подумал Вовка, продираясь с лошадью сквозь кустарник. Ему было слишком хорошо и спокойно до появления этого дурака с его бронированным чудовищем, и поэтому связываться сейчас с ним Вовке совершенно не хотелось.

Но веселье распирало механика-водителя. Он с наслаждением зашлепал босыми ногами по воде и добродушно крикнул вслед Вовке:

— Я говорю, как она по этому делу? Оформил?

Лошадь, Лиза и Вовка были уже по другую сторону кустарника. И можно было бы пойти дальше, не обращая внимания на глупые выкрики водителя бронетранспортера. Но Вовка решительно остановился. Предчувствуя нарастающее напряжение, Лиза сверху вцепилась Вовке в плечо и умоляюще показала знаками, чтобы он двигался дальше. Но Вовка резко сбросил с плеча Лизину руку.

— Соображаешь, чего мелешь? — злобно крикнул Вовка и весь покрылся пятнами. — И чего ты раздеваешься при девушке? Совсем одичал?

— Иди, иди, салага! При «девушке»!.. — заржал механик-водитель.

Прыгая на одной ноге, стал стаскивать с себя кальсоны.

— Эта «девушка» еще не такое видела!

— Замолчи, гад!

Вовка отбросил повод и рванулся через кусты к бронетранспортеру. Но Лиза соскользнула с лошадиной спины, обхватила Вовку двумя руками за шею, и они оба упали на землю как раз в тот момент, когда...

...раздался выстрел.

— Пусти!.. — Вовка не услышал выстрела и рванулся из Лизиных рук.

Сквозь безлистый кустарник он увидел, как механик-водитель нелепо взмахнул руками, споткнулся и с раздробленным затылком плашмя шлепнулся лицом в воду.

— Что это?.. Что это?! — истерически забормотал Вовка. — Я не хотел... Он же только что был живой!

Голое тело механика-водителя белело в воде. Мертвые руки мягко лежали на отмели, вокруг головы быстро чернела вода, раскинутые кривые сильные ноги уже заносило течением.

Лиза прижала Вовку к земле, сказала одними губами:

— Гитлеровцы...

Вовка старался поднять голову, посмотреть сквозь кустарник на труп своего обидчика, но Лиза навалилась на него всем телом, вжимала в землю, шептала:

— Надо говорить майору Катерине... Жолнежам[16]. Садись на коня... Садись скоро!..

Она выпустила Вовку. Тот ошалело вскочил на ноги, взметнулся на спину лошади. Лиза подала ему руки, и он рывком втянул ее к себе, усадил впереди. Она подобрала повод, рванула, Вовка ударил каблуками в тугие лошадиные бока, и лошадь с места пошла в галоп.

Вовка рукой пригнул Лизу почти к лошадиной шее. Он держал ее за талию, вжимал грудью вниз, стараясь слиться с мчащейся лошадью.

В оптическом прицеле снайперской винтовки металась Вовкина стриженая шея, торчащая из широкого воротника не по росту, узкая спина в парусящей гимнастерке, лошадиный круп. Выстрелить мешало все — кустарник, лошадь, скачущая не по прямой, а шарахающаяся из стороны в сторону, огибающая воронки, канавы, перескакивающая через бывшие окопы, — но Герберт Квидде не терял надежды на хороший выстрел.

Когда-то во Франции, когда отношения с Отто фон Мальдером только еще начинались, Отто — пусть земля ему будет пухом — водил его в кавалерийский манеж и тир чуть ли не ежедневно. Вот и сейчас это нужно сделать спокойно, без рывков, как по мишени «бегущий олень». Квидде осторожно нажал на спусковой крючок и выстрелил.

Вовке почудилось, что в спину его вошла раскаленная игла. Он попытался вдохнуть, но ему словно зажали рот. От неожиданности он выпрямился и, теряя сознание, стал заваливаться назад, на круп лошади. Лиза услышала, как Вовка дернулся и всхлипнул за ее спиной. Руки его вдруг ослабли. Она обернулась на миг, увидела его потрясенные, испуганные глаза, широко открытый рот, судорожно пытающийся вдохнуть воздух, и все поняла. Она перехватила Вовкину руку, закинула себе за плечо и притянула его к себе.

... Начало прорыва было ознаменовано фантастической удачей. Произошло то, о чем можно было только мечтать: бронетранспортер попросту сам пришел к Герберту Квидде! С этой техникой теперь им сам черт не брат!..

Он уже стоял в бронированном кузове работающего советского транспортера, с удовольствием отмечая, что в руки ему попал самый большой открытый тип — на полтора десятка человек. Два пулемета с полным боекомплектом и система управления почти идентична системам таких же машин, состоящих на вооружении вермахта.