Милан Кундера
Вторая тетрадь смешных любовных историй
В книгу вошли следующие рассказы:
1. Золотое яблоко вечного влечения
Золотое яблоко вечного влечения
Мартин может то, что не получается у меня. Остановить, например, любую женщину в любом месте. Надо сказать, что за долгое время нашего знакомства я постоянно извлекаю из этой его способности пользу для себя, ибо люблю женщин не меньше его, но мне недостает его стремительной дерзости. Однако к недостаткам Мартина следует отнести то, что так называемое
В понедельник после работы я ожидал его в кафе на Вацлавской площади, рассматривая толстую немецкую книгу о культуре древних этрусков. Несколько месяцев я ждал ее из Германии по межбиблиотечному обмену при содействии нашего университета и, получив наконец сегодня, носил с собою как реликвию и даже был рад, что Мартин заставляет себя ждать, и я могу полистать долгожданный том за столиком кафе.
Когда размышляешь об античной культуре, чувствуешь некоторую печаль. Возможно, в этом есть толика зависти к грустно-сладкой медлительности тогдашней истории: эпоха древнеегипетской культуры длилась несколько тысяч лет, античной Греции – почти тысячелетие. В этом отношении отдельная человеческая жизнь сопоставима с историей всего человечества: сначала погружена в жесткую медлительность, потом постепенно начинает ускоряться – чем дальше, тем быстрее. Мы с Мартином грешным делом оказались в той фазе жизни, когда дни, месяцы и годы проходят в сумасшедшей спешке. Два месяца назад Мартину уже стукнуло сорок.
Но, как утверждает Мартин, все зависит от сопротивляемости законам, имея в виду не столько законы нашего государства, сколько, скажем, всеобщие закономерности – ну, например, биологические или временные. Мартин сопротивлялся своим сорока годам, и его энтузиазм, непоседливость и неукротимая детскость были в этом сопротивлении его опорой.
Он и прервал мои размышления. Мартин появился внезапно в стеклянных дверях кафе и направился ко мне, выразительно поглядывая и жестикулируя в сторону столика, за котором над чашкой кофе склонилась женщина. Не спуская с нее глаз, он подошел ко мне со словами:
– Ну, что ты на это скажешь?
Мне стало стыдно: погрузившись в толстую книгу, только сейчас я обратил внимание на эту девушку, должен был признать – довольно симпатичную.
В ту же минуту девушка выпрямилась и подала знак мужчине с черной бабочкой, что хочет расплатиться.
– Быстро рассчитайся! – приказал Мартин.
Нам уже казалось, что девушку придется догонять, но, к счастью, она задержалась у гардероба. Там она оставила хозяйственную сумку, и гардеробщица немного замешкалась с поисками, потом выложила ее на стойку. Девушка подала гардеробщице пару гривенников, и в ту же минуту Мартин вырвал у меня из рук немецкую книгу.
– Мы с удовольствием положим ее сюда, – бодро произнес он, как будто так и надо, и начал старательно запихивать книгу в сумку девушки.
Девушка, казалось, удивилась, но не знала, что сказать.
– В руках ее неудобно нести, – добавил еще Мартин, а когда девушка взялась за сумку сама, стал выговаривать мне, что я не умею себя вести.
Милая барышня была медсестрой сельской лечебницы, в Прагу заскочила на часок и сейчас торопилась на автостанцию. Пути до трамвайной остановки хватило, чтобы узнать о ней все существенное и договориться, что в субботу мы приедем к ней в Б. – а у нее, как выразительно добавил Мартин, наверняка есть симпатичная подруга.
Пришел трамвай, я подал барышне сумку, и она хотела достать книгу, но Мартин великодушным жестом помешал ей это сделать: мы, мол, в субботу все равно приедем, пусть барышня пока полистает… Барышня смущенно засмеялась, трамвай тронулся, и мы помахали ему вслед.
Ничего не поделаешь – книга, которую я так долго ждал, внезапно очутилась в туманной дали. Что ни говори, ощущение довольно отвратительное. Но какое-то безрассудство счастливо несло меня через все это на услужливо распростертых крыльях. Мартин мгновенно придумал, как отговориться у своей молоденькой жены на вторую половину субботы и следующую ночь (именно так все и было: дома у него оставалась молодая жена, и хуже того – он любил ее; еще хуже – он боялся ее; и совсем плохо – он боялся за нее).
За небольшую плату я взял напрокат для нашей вылазки приличный москвич, и в субботу в два часа дня подъехал к дому Мартина. Он уже ждал, и мы отправились.
Был июль, и стояла страшная жара.
Мы хотели добраться до Б. как можно скорее, но когда увидели по пути в каком-то селе двух парней в одних трусах и с красноречиво мокрыми волосами, решили остановиться. Действительно, в паре шагов от дороги, за гумном оказался пруд. К сожалению, я разучился спать как прежде, последнюю ночь проворочался в постели до трех часов из-за разных неурядиц, так что захотелось освежиться. Мартин тоже был не против.
Мы надели плавки и бросились в воду. Я нырнул, потом поплыл к противоположному берегу, Мартин же немного потоптался в воде, ополоснулся и вылез. Поплавав немного, я выбрался на берег и увидел, что Мартин что-то сосредоточенно изучает. На берегу верещала куча детишек, где-то неподалеку местная молодежь гоняла мяч, но Мартин упорно смотрел на стройную фигурку девушки, стоявшей спиной к нам метрах в пятнадцати и неподвижно глядевшей на воду.
– Посмотри, – сказал Мартин.
– Смотрю.
– И что скажешь?
– Что я должен сказать?
– А ты не знаешь?
– Надо подождать, пока она повернется, – сказал я.
– Вовсе не обязательно. Того, что она показывает с этой стороны, мне достаточно.
– Ну, ладно, – согласился я, – но, к сожалению, у нас нет времени что-то делать.
– Зарегистрировать хотя бы, зарегистрировать! – сказал Мартин и обратился к мальчишке, который недалеко от нас натягивал трусы: – Мальчик, скажи, пожалуйста, как зовут ту девушку? – Он показал на девицу, в какой-то странной апатии остававшейся в прежней позе.
– Вон ту?
– Да.
– Она нездешняя, – ответил мальчишка.
Потом Мартин обратился к девочке лет двенадцати, загоравшей рядом.
– Девочка, ты знаешь, кто вон та барышня на берегу?
– Вон та?
– Да.
– Это Манка…
– Манка? А как дальше?
– Манка Панкова… Из Траплиц…
