что навороченное платье для женщины – это как новый автомобиль для мужчины, начали с дедом перебирать фасоны и варианты.

Глянцевых журналов еще не изобрели, но акварельных рисунков были целые пачки. Тая не вмешивалась, скромно сидя у двери, но слушала жадно и с горящими глазами.

Как любой творческий процесс, меня захватил азарт поиска и новых решений, результат был уже не столь важен. Дед оказался не менее азартным, и мы начали черкать на чистых листах – что мы берем с одного рисунка, что с другого. Часть моих предложений дед отвел категорически как неприличные, в том числе и короткие юбки. А вот предложение сплошного глубокого декольте посчитал интересным. То есть ногу показать выше туфли тут неприлично, а выставить напоказ неприкрытую грудь вполне прилично.

В итоге нарисовали нечто с пышными юбками снизу и коротким верхом из четырех лепестков, с загнутыми вниз кончиками листьев, раскрывающихся подобно бутону. Плечи, спина и верх груди обнажены, между листьями также будут видны полоски тела до бедер, пупка и копчика соответственно. На цвете остановились бледно-розовом, почти белом, под платье подобрали перчатки до локтя. От парика отказался категорически – прекрасные, смолянисто-черные волосы Таи, если их уложить, всем парикам фору дадут.

Без внутреннего жесткого каркаса задуманная конструкция платья форму держать не будет, и дед прорисовал каркас, который, в свою очередь, забраковал. Поспорив, пришли к соглашению и по этому вопросу.

Осмотрев исчерканный рисунок, дед сказал, что это будет лучшее платье, пошитое им за последние несколько лет. И, косясь на Таю, добавил, что платье очень уж… смелое. Может, конечно, мастер и приукрашивал в угоду клиенту, но мне понравилось. Посему взял с деда слово, что в ближайший год еще такого платья шить он не будет. Дед посопротивлялся, но на год согласился.

Затем он вновь сел рисовать. На мой вопрос, что еще забыли, мастер только удивленно поднял на меня глаза. Оказывается, к такому платью дамы платье кавалера должно быть под стать. Мысленно усмехнулся, представив на себе костюм с аналогичным декольте. Но возможность еще придумать нечто интересное заставила присоединиться к портному. Мужские костюмы были более строгими и допускали намного меньше вольностей, но от панталон, чулок и прочего отказался сразу и наотрез. Нарисовал расклешенные штаны и пиджак по мотивам формы морпехов, с узнаваемыми рядами пуговиц. Дед, поняв, что рюшечки отменяются бесповоротно, начал творить над тем, что есть.

Выходило у него очень хорошо, есть в человеке талант от Бога, усиленный опытом. Жаль только и он увлекается. Узнав, что вышивание узоров, которые он заложил в проект, займет не менее месяца, а я так долго тут быть не намеревался, предложил ему вместо вышивок поиграть аксельбантом и нашитыми веревочными узорами. Идея портному понравилась, и он начал черкать новый лист.

В результате получилась очень впечатляющая белая пара по мотивам формы морпехов, вполне способная стать в будущем моей парадной формой. Даже, наверное, излишне богатой для мундира, ну да тут народ падок на такую показуху.

Если надеялся, что это уже все, то глубоко ошибся. Мастер взял новую кипу листочков и принялся за аксессуары. Начал с женских украшений к платью. Первым делом спросил меня, на какую сумму он может рассчитывать. Я денег взял довольно много, планируя купить в Архангельске всякой всячины да диковинок заморских, а если удастся, то и сырья редкого сторговать, благо в ценах уже ориентировался. Кроме того, братья написали управляющему, что могу брать любые суммы от их лавок и доходов. Подумав, ответил на вопрос портного самым желаемым для него образом – любые разумные суммы.

Мастер попросил Таю пересесть за стол напротив него, скинуть расстегнутую шубу, приспустив платье, еще и платок снять. По меркам Московии, сие грех был неописуемый. Женщин даже лекарям некоторые бояре через ширму только показывали. У поморов нравы были проще, но раздевания перед посторонними не допускали, а тут портной сразу с французскими мерками к нам подходит.

Тая беспомощно посмотрела на меня, но в ответ я только покивал. Дед был увлеченным человеком, когда такие творят, им лучше не мешать. Глядя через плечо деда на наброски ювелирного гарнитура, понимал, что денег ухайдакаю на все это больше, чем привез, ну и ладно. Тае давно пора было обзавестись чем-то сногсшибательным. Уточнив, какая будет прическа, и узнав, что этого еще не планировали и мастеров по этому поводу не знаем, дед написал записку, отдав ее со словами, что когда будет надо, должен буду послать по этому описанию, именно описанию, а не адресу, человека – придет мастер и сделает все в лучшем виде.

После чего дед набросал штрихами его виденье прически и принялся за головные украшения. В целом картина была просто убийственная. Но и цена убивала на месте. Поэтому, когда перешли к аксессуарам мужского костюма, ограничился белым тисненым поясом и церемониальным кортиком на нем. От шпаги или сабли отказался наотрез. От перстней и прочего отказался также. И обувь подобрали простую, хоть цена обуви не могла существенно поменять общую стоимость, просто уже устал от выбора и несколько расстроился от цены. Да за такие деньги ладью меди сторгую!

Задавив в себе жабу и поторговавшись только по явно завышенным позициям, я напирал на то, что показал новые фасоны и к тому же буду рекламировать эти фасоны в обществе. Получил вполне приличную скидку и выплатил аванс. Дед предупредил, что после обсуждения с ювелиром и оружейником моего заказа могут быть некоторые изменения, но клятвенно заверил, что изменения будут только к лучшему и он постарается не выходить далеко за рамки оговоренной суммы.

По срокам мастер требовал минимум неделю, даже с учетом переплаты за скорость. Сдвинуть его не удалось, на своем дед стоял твердо. Осталось только согласиться, и мы прошли в жарко натопленную мастерскую, из которой дед шуганул несколько разновозрастных мужиков-подмастерьев и начал показывать нам ткани и прочие детали. На это ему сказал, что ткань пусть подбирает сам, раз уж он взялся за сложный заказ. Не буду же объяснять, что в тканях и их ценности в это время совершенно не разбираюсь.

Далее было долгое снятие мерок. С меня их сняли довольно быстро, хоть мерок было много больше, чем делают портные моего времени. А с Таей пришлось повозиться. Для начала она отказалась раздеваться, даже до нижней рубахи. Пришлось отвести ее в сторонку и тихонько заняться внушением, в частности уверил, что я буду все время рядом, даже за ручку могу подержать, а дед и не такое видел.

Когда начали снимать с нее мерки, пришлось делать еще одно внушение – что дед ее не щупает, а занимается делом, от которого зависит наш успех. Дед намекал, что к такому платью даме надо совершенно другое белье, но я резонно возразил, что к такому платью белья вообще не надо.

Только к концу обмера Тая успокоилась, наверное, у нее это просто с непривычки. Ушли от портного поздно, пришлось даже договариваться с мужиком на санях, чтоб подбросил нас с тюками собранной по нашему заказу подмастерьями деда повседневной и праздничной одежды до дома. Ехали молча. Тая была задумчива, а меня душила жаба. Не успели мы войти в нашу комнату, Тая бухнулась на колени, обняв меня за ноги, и тихо заплакала.

– Мастер, что же ты со мной делаешь! Возвысил девку без роду, в боярские хоромы ведешь да мошну на меня всю спустил. А я даже сына тебе родить не могу, я старалась, но не дает мне Господь, хоть молила его истово. Прости, мастер, нет сил дары твои принимать, отошли меня обратно…

Она хотела еще что-то говорить, прерывая монолог всхлипами, и поднять ее с колен не удавалось. Встал на колени напротив нее.

– Знаешь, радость моя, чем отплатить мне сможешь?! Тем, что каждого моего слова слушаться будешь. Коль это обещаешь и строго свое слово блюсти будешь, то считай, отплатила мне все сполна. И нынешнее, и будущее.

– Да, мастер, клянусь как перед богом каждое твое слово исполнять, пожелай, чтоб стояла пред тем портным голой – встану тут же. Да хоть пред целой толпой. Нет мне теперь иного указа, окромя тебя да господа нашего. Но тебя буду во главе слушать.

– Тогда вставай с колен и помогай нам к ужину званому собраться. И запомни, ты теперь со мной по всем этим купцам ходить будешь и держаться с ними на равных, без гордячества, но и без унижения, чтоб честь мою не ронять. Чую, непростые гости нам тут предстоят.

– Да, мастер.

Тая покивала, размазывая слезы по лицу и поднимаясь. Совсем она еще девчонка. Просто жизнью битая.

Разложив по кровати и полу наши покупки, разобрались, где что, и быстро оделись. Обновки легли