Ноги, конечно, намочили все, но это никого не остановило. Заскочив на борт, развернул стаксель и дал указание, куда рассаживаться пассажирам. Так как планировал пройти вдоль берега к яхте левым галсом, на левый борт всех и посадил. Попрыгав на прибойной волне, катамаран уверенно потянул от берега. Пока скорость не наросла, отошел в зону спокойной волны, встал в галфинд левого галса и начал поднимать грот до второй полки рифов. Технология у меня отлажена под одиночку, так что пассажиры только по сторонам оглядывались. Затянув грот, усаживаюсь за румпель и говорю:

– А теперь держитесь крепче.

Вытягиваю шкоты грота и стакселя. Паруса, хлопнув, встают в рабочее положение. Скрипнул рангоут, принимая на себя немалое давление от парусов. Баллон под задом ощутимо приподняло, чуток потравил грот, и мы начали разгон.

Как мы летели! Сказка. Понимаю буревестников, оседлывающих штормовой ветер. Свист в такелаже. Фонтаны пены из-под форштевней, летящие выше головы. Мы уже не кланяемся каждой волне, а серфируем по их вершинам. Пару километров до рейда яхты пролетаем за пять минут. На палубе яхты вся дежурная смена смотрит наше пришествие. Мои пассажиры даже рукой помахать не рискнули, вцепившись в обвеску.

Пролетев мимо яхты, плавно делаю оверштаг, умышленно зависая в левентике, перегоняю пассажиров на правый борт, заодно показываю им, как закрепить ноги в ремнях на палубе. Так что при обратном пролете мимо яхты мои пассажиры уже активно размахивали руками, а им в ответ махали и что-то кричали с корабля и берега. Еще через пять минут мы пролетели мою стоянку и пошли в сторону выхода из бухты.

– Петр, Александр, мы сейчас подойдем к выходу из бухты и глянем одним глазом на погоду в море. Держитесь крепче, но будьте готовы, как только крикну «Поворот», перебежать на другой борт и закрепиться там как можно крепче.

Оба кивнули, что услышали и поняли. Выскакиваем из-за мыса, ветер наваливается плотной стеной, рангоут снова скрипит. Сбрасываю грот почти до вант, все равно много! Лихорадочно закручиваю стаксель. Ветер продолжает усиливаться по мере нашего выхода из-за мыса. Волны стали огромными валами, по ним уже не удается серфировать. Рубим носами валы, они прокатываются по бокам от нас и частично захлестывают сверху. Это уже, конечно, не тот шторм, от которого спасался, но неподготовленному человеку может показаться концом света. Теперь, думаю, моим пассажирам впечатлений хватит.

– Поворот! – кричу, переложив предварительно перо руля.

Лихо и без особых замечаний перебегаем на другой борт. Катамаран уже начинает набирать скорость в обратном направлении. Идти труднее, волны подходят сзади, шанс брочинга достаточно высок. Но спасительный мыс рядом, так что заскакиваем за него, еще не успев как следует напугаться. Полет до стоянки был уже приятной прогулкой, с распущенным стакселем и залихватскими криками. Подойдя к стоянке, хотел было причаливать, но Петр помахал рукой, мол, вези к яхте. Ну, в принципе логично, у меня им переодеться будет не во что.

Короткий перелет до яхты, и я подвожу катамаран к ее борту. Борт низкий – встав у меня на палубе, можно опереться на фальшборт яхты. Мои пассажиры перепрыгивают без проблем. Обратно иду осторожнее, все же три мужика на борту или один – большая разница для откренивания. Иду под одним гротом, сбрасывая порывчики. Мне теперь выделываться не перед кем.

Причаливая к стоянке, вытравил с кормы становый якорь. Хоть прибой уже и не тот, но береженого Бог бережет. Чалиться было тяжело, но грот худо-бедно тянул остро к ветру, и мне все удалось. Правда, причалил не там, где хотел, а там, где получилось. Пришлось спрыгивать в воду, ведя катамаран вдоль берега, удерживая его от прибойных рывков и в свою очередь удерживаясь за него. Такая высадка настроение несколько испортила, но в принципе славно покатались.

Запарковав катамаран и убрав паруса, пошел переодеваться. Надо устраивать большую сушку, одежда сохнет очень плохо, а мне завтра-послезавтра выходить.

Так, в хозяйственных делах, время пролетело незаметно. Даже начал подумывать, а не ждет ли меня Петр на своей яхте, ожидая, что сам к ним приду. В это время они со старпомом и появились.

– Ну, угодил так угодил. – Довольный Петр кладет свои руки мне на плечи и ощутимо меня трясет. – Проси, чего хочешь!

Гм, попросить, что ли, должность шкипера на его яхте? А он пусть деловыми вопросами занимается. Ну да ладно, поговорим еще и об этом.

– Хочу, чтоб мою лодку обелили от звания плота, – улыбаюсь Петру.

Он раскатисто смеется, хлопает по плечу и идет к костру, куда я уже отнес снятые с катамарана обвесы.

– Алексашка теперь век не забудет, как такие лодьи плотами звать! Правда, Алексашка?

– Истинно так, мин херц! – это «мин херц» меня неприятно резануло, что-то копошилось, всплывая в памяти, но вот так сразу не вспоминалось.

– Так что же мы по таким прожектам лодьи не строим? – продолжил Александр, обращаясь к Петру.

– А вот у гостя нашего и выспросим. – Петр усаживается у костра и подкидывает в огонь толстое полешко. – Поведай нам, Александр, отчего же многоопытные заморские корабелы не строят таких кораблей?

Улыбаясь, заскочил за полог и вышел, неся приготовленный штоф коньяку. Каюсь, весьма початый.

– Видишь ли, Петр, катамаран – это как беговая лошадь. Быстрый и стремительный, пока на него много груза не положишь. А купцам всегда в первую очередь нужно грузу поболе, а уж потом скорость. Если делать катамаран большим, то он и места будет много занимать на стоянках, и обслуживать его будет много тяжелее обычного судна. Так что для каждого дела есть свой прожект, – улыбаюсь Петру, разливая по кружкам чуток коньяку.

– Так я о таких лодьях, как у тебя, даже не слыхал ранее, – говорит Александр, принюхиваясь к напитку. – Нешто совсем никто не делает?

Помятуя, как в старину поклонялись всему иноземному, решаю немного блеснуть эрудицией, да и набить себе цену перед разговором о работе не помешает.

– Понимаешь, Александр, заграничные уменья сильно преувеличены самими же иностранцами.

Петр слушает очень внимательно, даже коньяк не попробовал.

– Такие лодки, как у меня, за границей строить просто не умеют. – Тут слегка лукавил, так как точно не знал, умеют или нет, но это уже мелочи.

– Да и много чего они не умеют. Вот, например, взять поморский коч, он совершенствовался веками и хоть выглядит неказисто, а способ его сборки на гибких ветках вызывает улыбку, но он более надежен в северных морях, чем иностранный галиот.

Мои гости выглядят растерянно и смотрят на меня неверяще. Продолжаю, пока они не разразились шквалом возмущения.

– Коч способен сопротивляться большой волне, играя гибким корпусом, а у жесткого галиота волна будет корпус ломать. Вот мы выходили сегодня посмотреть на штормовую волну…

Мои гости хмыкнули и кивнули.

– Убедились, что яхте в такой волне будет очень тяжело. А яхта, как вижу, построена по иноземным чертежам.

– Голландским, – подал голос Петр.

– Вот! А поморы на кочах в такую погоду могут плавать безопасно, они не любят этого делать, предпочитая отсиживаться в бухтах, как и мы, но если надо, они идут в штормовое море и приходят к цели. – Оглядел недоверчивые лица слушателей. – Не прошу верить мне на слово, поговорите в деревне, поспрашивайте поморов из команды, они вам скажут то же самое. Кроме того, форма корпуса коча совершенствовалась веками и способна противостоять сдавливанию льдами. В случае, если коч затерли льдины, они просто выдавят его на поверхность без повреждений, а затертый льдами галиот будет разбит.

– Так ты хочешь сказать, что галиот хуже коча? – Шкипер задумчиво вертел содержимое своей кружки.