Валентина сидела за столиком у окна и нервно курила. Она была типичной представительницей того подотряда блондинок, которые с легкостью опустошают мужские кошельки. «Вернее, портмоне», – поправила себя Настя.

Она подошла и небрежно бросила сумку на пустой стул. Сумка вздрогнула всеми внутренностями. Настя волновалась, что ей сейчас скажут, и немножко гусарствовала.

– Вы ведь Валентина? – спросила она, основательно усаживаясь за столик. – Я Настя, приятно познакомиться.

С лица блондинки мгновенно соскочило выражение скуки. Она с интересом оглядывала новую знакомую, пока та делала заказ.

– Не успела выпить кофе, проспала, – улыбнулась Настя. – Знаете, я очень нервничаю, поэтому, может, вы сразу расскажете, в чем дело?

– Конечно. – Валентина расправилась с окурком, растерев его в пепельнице с таким ожесточением, словно это он виноват в том, что она курит. – Все дело в записке.

Настя почему-то сразу поняла, какую записку Валентина имеет в виду. Ту самую, которую ей сунула в руки Любочка Мерлужина накануне своего подозрительного самоубийства. Записку, на обороте которой было торопливо написано: «Меня хотят убить».

– Сева мне все рассказал, – заявила Валентина и повела бровями. Мол, рассказал, что ж тут поделать?

– Что – все? – испугалась Настя. Ей не хотелось верить, что подозрения, которыми она поделилась с Масловым, стали известны этой совершенно незнакомой, холеной и надменной девице.

– Он рассказал мне, что Люба Мерлужина что-то написала для вас на листочке, вырванном из блокнота, а потом на обороте вы увидели слова: «Меня хотят убить». И когда узнали, что Люба умерла, начали беспокоиться.

– В общем, все правильно, – настороженно ответила Настя.

– Так вот. Эти слова – «Меня хотят убить» – не имеют к смерти Любы никакого отношения. Я точно знаю. Она написала их за несколько дней до встречи с вами. И когда что-то записывала для вас, просто не обратила внимания на то, что на листке уже есть запись.

Настя молча ждала продолжения. Ей хотелось подробностей. Она смотрела так требовательно, что Валентина не выдержала.

– Сейчас все расскажу. – Она закурила новую сигарету, причем без всякого удовольствия, просто чтобы занять руки или между делом полюбоваться маникюром. – Мы с Любой были знакомы. Шапочно. Так получилось, что мы встретились в одной компании, я не знала, о чем с ней говорить, поэтому мы перескакивали с темы на тему и в конце концов перешли на книги. Она читала все подряд, все, что попадало к ней в руки.

«Ну, это ты преувеличиваешь, – подумала Настя. – Если бы Любочке в руки попал Стендаль, она бы точно читать не стала».

– Она рассказала мне сюжет одного интересного детектива. Я, чтобы не остаться в долгу, тоже рассказала. Но я не очень люблю детективы. У меня дома есть парочка довольно старых, вот я о них и упомянула. Люба заинтересовалась. Или сделала вид, что заинтересовалась. И даже захотела записать название.

– Кажется, я догадываюсь, что вы хотите сказать, – пробормотала Настя. – «Меня хотят убить» – это название детектива?

– Да, точно. Тогда я не вспомнила, кто автор, потом специально посмотрела. Петер Бэннон – на всякий случай. Но тогда, во время того разговора, я не вспомнила, и Люба просто отметила в своем блокноте название, чтобы не забыть. Именно этот листочек, судя по всему, и попал к вам. Такая вот... история.

Настя бешено вращала ложечку в остатках кофе, пытаясь примерить новую информацию ко всему тому, что уже было ей известно. Значит, Любочка Мерлужина вовсе не просила помощи? Не дрожала от страха за свою жизнь? И о контрамарке вспомнила лишь для того, чтобы как-то отвлечь ее, Настю, от усатого. Задабривала ее, чтобы она не проболталась ревнивому муженьку.

– И еще, – металлическим голосом добавила Валентина. – Сева говорил, вы подозреваете, что Макар покончил с собой. Что он устроил аварию нарочно, потому что не мог жить без Любочки.

– Я не исключаю такой возможности, – осторожно ответила Настя, подумав про себя: «Кем меня изобразил Сева – Пинкертоншей, что ли?»

– Так вот. Это полная ерунда!

Валентина нахмурилась и стала какой-то некрасивой. Вероятно, она сильно нервничала, и это ей решительно не шло.

– Полная ерунда? – повторила за ней Настя. – Но почему?

– Потому что из-за своей жены Макар никогда ничего бы с собой не сделал. Он ее не любил.

– Ну да! – не поверила Настя. – С чего вы взяли?

– С того, что я была его любовницей.

Настя совершенно неприлично вытаращилась на свою собеседницу.

– Да, да! – сердито подтвердила та. – Мы встречались почти два года. Люба так раздражала Макара в последнее время, что ее смерть могла его только разволновать. Ну, как любого психически нормального человека. Но не больше. Можете мне поверить – Макар ничего с собой не делал. Это была авария. Дорожное происшествие, и не более того.

– И вы с женой Макара обсуждали детективы? – с упрямым недоверием уточнила Настя.

Валентина сделала глубокую затяжку и выдохнула вместе с дымом:

– Так получилось.

– Это все? – мрачно спросила Настя. – Или будут еще какие-то сюрпризы?

– Все. – Валентина разогнала дым энергичной ладонью и глубоко, освобожденно вздохнула. – Ну, вот и славно. Мне явно полегчало, и я, пожалуй, пойду.

Им и в самом деле больше не о чем было говорить. Вернее, они не знали, как надо говорить друг с другом.

– Еще один вопрос! – Настя подскочила на стуле и подалась вперед. – Он не праздный, и я это не из любопытства спрашиваю. – Валентина посмотрела на нее выжидательно. – Вы не знаете, а в жизни самого Маслова не было любимой женщины? Я имею в виду – кроме жены.

– Любовницы? – усмехнулась Валентина. – Понятия не имею. Макар был достаточно бесшабашным и без стеснения знакомил меня с друзьями. А вот Сева нет, Сева был скрытен и даже коварен, как киношный Мюллер. Если у него кто и имелся, он не распространялся.

– А Сева ничего не оставлял вам на хранение? – на всякий случай спросила Настя. – Может быть, пустяк какой-нибудь?