– Он лжет. Уверена, что как только он прочитал записку...

– Расслабьтесь, дорогая! Записки вашей он не читал. Ее съел Артос, поэтому мужу остались одни слюнявые клочки.

– Моя собачка! – взвизгнула Тулускина. – Умный, умный песик!

– Дайте мне еще немного времени, – сказала Софья. – Я позвоню вам, как только легенда для вас будет готова.

Она слегка отстранила трубку от уха, потому что к ее столику развязной походкой подошел мужчина, неся на лице кривую ухмылку.

– Вы – прелесть! – крикнула трубка голосом Тулускиной.

– Добрый день, прелесть, – еще шире ухмыльнулся незнакомец, услышав эту реплику. – Можно присесть? Впрочем, что это я? Конечно, можно.

Он плюхнулся на соседний стул и развалился на нем, цинично взирая на оторопевшую Софью. Она сразу поняла, что это не просто нахал, ищущий развлечений, и сейчас произойдет что-то неприятное.

У мужчины было желтоватое лицо, нос с горбинкой и продолговатые густо-коричневые глаза с мутной примесью. Именно в глазах сосредоточилась сила, которая так испугала Софью.

Она уже хотела выкрикнуть «Что вам надо?» или «Вокруг полно свободных мест, убирайтесь!», но не успела издать ни звука. Незнакомец достал из кармана удостоверение и, развернув, сунул Софье под нос: «Лапшин», – прочитала та и помимо воли отметила, что название его учреждения начинается с той же буквы, что и ресторан «Фантомас».

– Мы с вами интересуемся одним и тем же человеком, – сказал между тем ужасный Лапшин. – Человеком по фамилии Суданский.

Софья вздрогнула. Лапшин, не оборачиваясь, щелкнул над головой пальцами и громко потребовал для себя тройной несладкий кофе.

«Ну и пристрастия! – машинально подумала Софья. – Зачем варить такую дрянь, когда можно просто жевать кофейные зерна? – Тут же мысль ее перескочила на более важный предмет. – Значит, власти интересуются Суданским? Гад Дымов! Влез в какую-то историю и скрылся в трубе! А я теперь отдувайся... Так, может, тот тип в пальто и с пистолетом не имеет никакого отношения к „шляпам“? И вся эта стрельба и шишки на моей голове из-за Суданского? Надо же, как неприятно. А он мне, если не кривить душой, так понравился...»

Еще раз поглядев на Лапшина, Софья посчитала, что лучше всего прикинуться дурой. Дура – это такая женщина, которую мужчины в состоянии понять. Именно к дурам относятся они максимально снисходительно.

– Ах! – сказала она, подставив ладошки под подбородок. – Суданский – это тот обалденный парень, который жестоко целовал меня в коридоре?

Лапшин наморщил лоб. Такое начало было для него неожиданным. «Интересно, как много он знает? – лихорадочно думала Софья. – Должна я говорить ему про Дымова или нет?» Тотчас же она решила, что лучше говорить как можно больше, а сказать при этом как можно меньше. И Дымова из рассказа вовсе исключить – это в ее интересах. Она не испытывала никакого доверия к Лапшину и не собиралась перед ним исповедоваться.

– Как вы познакомились с Суданским? – начал тот допрос.

– Это было так романтично! – хихикнула Софья, пытаясь подражать женщинам, которые уверены, что рождены для того, чтобы красить ногти. – Я принесла ему новую расчетную книжку! Он открыл дверь, мы увидели друг друга и...

– Каким образом у вас оказалась его расчетная книжка? – перебил ее Лапшин.

– Ой, боже мой! Ну разве это важно? – моргнула Софья. – Важно то, что произошло потом!

– Нет, это тоже важно, – уперся Лапшин. – Как к вам попала его расчетная книжка?

– А почему вы интересуетесь Суданским? – в свою очередь поинтересовалась Софья, вонзив ложечку в кусок торта. – Кстати, я могу рассказать о вас подруге?

Лапшин молча смотрел на нее.

– Ох, боже мой! Ну... Я шла по этой чудесной улице, глядела на витрины, а потом зашла в подъезд, а старушка...

– Зачем вы зашли в подъезд?

– И вы еще спрашиваете?! Подтянуть чулок, разумеется. В тот день я надела итальянские чулки на резинке. Знаете, чудесная широкая кружевная резинка, которая так нравится пожилым мужчинам. За мной сейчас ухаживает один банкир в летах. Так он просто тащится, когда я закидываю ногу на ногу...

– Итак, вы зашли в подъезд, – снова перебил ее Лапшин.

– Зашла. А там старушка с расчетными книжками. Почтовый ящик Суданского был забит рекламными газетами. Лифт не работал, и старушка стала охать, что ей придется идти пешком наверх.

– Вы решили помочь старушке, – догадался Лапшин.

– А вы бы не решили? Эта ведьма силком всучила мне книжку! Впрочем, я не жалею, – маслено улыбнулась она. – Знакомство того стоило! Вы знаете, как он целуется?

Лапшин, по-прежнему не мигая, смотрел на нее.

– Впрочем, откуда вам знать? – надменно заявила она.

– Кто такой Дымов? – неожиданно спросил Лапшин.

– Дымов? – Софья широко распахнула глаза и склонила голову набок, словно Артос Тулускиных. – По- моему, это герой из пьесы «Чайка». В крайнем случае из «Грозы».

– Ну конечно, – хмыкнул Лапшин. И добавил с обличительной интонацией: – Вы представились Суданскому как ассистентка Дымова.

– Да? – легкомысленно переспросила Софья. – Ну, должна же я была ему что-то сказать! Во второй раз мне уже требовался другой предлог, чтобы позвонить в его дверь и еще раз увидеть эти пылкие глаза!

– Странный вы придумали предлог.

– Что же в нем странного?

– Вы сказали совершенно определенно – ассистентка Дымова. Откуда вы взяли эту фамилию? – Он хмыкнул и добавил: – Я уверен, что не из «Грозы».

– Ниоткуда я не взяла! Я вообще не говорила – Дымова. Я сказала не «ассистентка Дымова», а «ассистент Кадымова»! Если вы подслушивали, то вполне могли ошибиться. Знаете, когда я была маленькой, я очень любила песенку про грибы. Помните, была такая? – Софья развела руки в стороны и, сделав рот лодочкой, громко спела: – Руды, руды, руды, руды рыж, а по-русски – рыжик. Руды, руды, руды, руды рыж, окажись поближе! Я сбилась с ног! Пуст кузовок! Только тебя не вижу!

Бармен за стойкой широко улыбнулся. В глазах у Лапшина полоскалась ненависть.

– Так вот, когда я была маленькой, – увлеченно продолжала Софья, – и слушала эту песню, мне все время слышалось, будто певица поет не «пуст кузовок», а «пустку завок». Я никак не могла понять, кто такая эта пустка и кто ее завок.

– Хорошо, – процедил Лапшин. – Кто такой Кадымов?

– Кадымов? Это мой первый любовник, – мечтательно сказала Софья. – Я тогда училась в девятом классе, а он был секретарем комсомольской организации... Рассказать, как мы познакомились?

– Не надо, – процедил Лапшин. – Лучше расскажите, почему вы представились его ассистентом?

– Потому что не люблю слова «ассистентка»! – важно заявила Софья. – И слова «секретарша» не люблю. Лучше так: ассистент, секретарь. Звучит по-деловому и не отдает мужским шовинизмом. Вы согласны?

Если вначале в голосе Лапшина звенела стальная струна, то сейчас она готова была лопнуть.

– Так почему вы представились ассистентом Кадымова? – разделяя слова, переспросил он.

– Да просто в голову пришло! Неужели вам никогда не приходят в голову всякие глупости? – искренне изумилась Софья. – Ну, я могла бы представиться папой римским или Анкой-пулеметчицей. Но я подумала, что лучше всего человека заинтересовать чем-нибудь неожиданным. Суданский ведь не знал, кто такой этот Кадымов, понимаете? Уверена, что он не был знаком с моим первым любовником. Если бы он случайно оказался с ним знаком, получилась бы прямо какая-то мелодрама! Прямо «Есения» какая-то. Вы смотрели этот фильм? Помню, там на героине было потрясающее желтое платье и туфли с шелковыми лентами!