освобождения оказавшихся в американской зоне, настроения не улучшали. Среди военнопленных немецких офицеров дела обстояли тоже не лучшим образом. Если русские не шли на контакт либо из чувства патриотизма, либо из-за элементарного страха, то немцы готовы были выстроиться в очередь, лишь бы обрести высоких покровителей в лице правительственных органов страны-победительницы. Отобрать из такого количества «кандидатов» лиц, способных по-настоящему заинтересовать разведку, – дело тоже непростое. Хелмс знал, насколько загружен его помощник и как напряженно работает сеть его людей.
Тем не менее именно такая напряженная работа давала не только отрицательные, но и положительные результаты. Примером тому служил недавний рапорт и подробный отчет Сэдлера о работе с одним из «объектов». И если полученная Хелмсом из Вашингтона информация могла хоть каким-то образом касаться этого «объекта» – предположение чрезвычайно смелое, если не сказать – фантастическое, то перед Сэдлером открывалась такая перспектива в работе, что при положительном ее результате все неудачи просто вычеркивались бы. Сэдлер об этой информации пока не знал.
– Ну-у, Пол… Мне кажется, вы сильно сгущаете краски и несколько несправедливы к нашим политикам. Они тоже хорошо видят и понимают те проблемы, о которых вы говорите, только решение этих проблем не может быть таким же скоротечным (в определенном смысле, разумеется), как решение наших. Там решение – тягучее, рассчитанное на длительную перспективу. Там на карте – мироустройство будущего. Просто сейчас, на этом витке, мы вынуждены считаться с требованиями Москвы. Это не заигрывание, как вы говорите, это – расстановка фигур для удачного проведения сложных комбинаций и успешного ведения дальнейшей игры. И комбинации разыгрываются такого масштаба, о котором мы знать просто не можем… Возьмите хотя бы войну с Японией. Нам очень нужно, чтобы русские вступили, и как можно скорее, в эту войну, не только по экономическим причинам. Нам очень важно, чтобы в будущем Россия имела бы кровного врага не только на западе, но и на востоке. Так что обострять отношения с русскими сейчас нам не резон. Пока что русские нужны нам как союзники, а не как противники. И потом, вы же знаете, каждый мнит себя стратегом, видя бой со стороны. Нам с вами легко рассуждать, сидя здесь, в этих креслах, и не испытывая давления того бремени ответственности, которое испытывают они. Я уверен, Пол, наши политические лидеры сделают все, чтобы осадить претензии коммунистов на мировое господство, в том числе и в Европе. Так что давайте не будем драматизировать события раньше времени. Расскажите-ка вы мне лучше, как обстоят ваши дела с тем обер-лейтенантом. Кесслер, кажется?..
Сэдлер, в который уже раз, подивился своему шефу, его компетентности, его умению убедительно раскладывать свою аргументацию, способности выуживать из гущи информации ключевые позиции; ведь именно Кесслер был тем джокером, на который он, Сэдлер, делал ставку в своей работе, именно на Кесслера он возлагал большие надежды. Конечно, у Сэдлера были в разработке еще несколько имен, но там было не все так гладко: с членами СС работать было сложнее, советская разведка и контрразведка тоже не сидели сложа руки, нескольких перспективных «объектов» им уже удалось выдернуть, предъявив неопровержимые доказательства их преступлений.
– Да, Кесслер. После инцидента с власовцами, я вам о них докладывал, он находится на лечении. Крепко ему досталось от нашего ретивого оболтуса. Так вот, с Кесслером, а с ним, как вы знаете, в контакте находится Пакстон, активной работы сейчас пока не ведется. Как только его состояние улучшится, я просил бы разрешить мне выехать на место и лично встретиться с ним. Больно уж интересные вещи сообщает о нем Пакстон.
– Например?
– Кроме знания языков Кесслер произвел и на Пакстона и на врача впечатление неоднозначное. Он произвел впечатление человека не просто всесторонне развитого, а человека мыслящего, к тому же имеющего свою точку зрения на вопросы, в которых двадцатипятилетний обер-лейтенант вермахта не то что разбираться, он и знать-то их не должен. К примеру, в одной из бесед с Пакстоном Кесслер вскользь обмолвился о тех ошибках германского командования, которые были допущены после высадки экспедиционных войск в Нормандии, – Сэдлер в недоумении пожал плечами. – Откуда? Простой командир взвода… Или еще любопытный факт: свои интеллектуальные способности Кесслер не то чтобы пытается скрыть, но старается их не выпячивать. Зачем?
– Скромность?
Сэдлер вновь недоуменно покачал головой:
– Не знаю… А решительность, с которой он вступил в схватку с этими власовцами? Хотя… Тут, пожалуй, объяснение найти можно. Воевал, а на войне от решительности действий…
– Или прошел спецподготовку.
– Что вы имеете в виду? – спросил Сэдлер, и по мере того, как смысл сказанного Хелмсом стал до него доходить, он начал медленно меняться в лице: шеф был не из тех людей, которые занимаются гаданием на кофейной гуще. Сэдлер понимал: раз Хелмс вслух высказал такое предположение, значит, у него были для этого веские основания. И все же в мелькнувшую в его голове догадку Сэдлер поверить не мог – слишком она была невероятной.
Абвер как самостоятельное Управление военной разведки и контрразведки при Главном штабе вооруженных сил Германии просуществовал до сорок четвертого года. После его расформирования функции абвера перешли к шестому отделу Главного управления имперской безопасности, которое занималось политической зарубежной разведкой, и руководил которым бригаденфюрер СС Вальтер Шелленберг. Когда обвиненный в заговоре против Гитлера адмирал Канарис в том же сорок четвертом был арестован, многие из офицеров, служившие под его началом, были отправлены на Восточный фронт. «Мог обер-лейтенант Кесслер оказаться одним из тех офицеров? – задал себе вопрос Сэдлер и сам же, однако с большой долей натяжки, на него ответил: – В принципе – мог».
– Вы полагаете, что до того как Кесслер попал на фронт, он мог быть сотрудником абвера? – с сомнением спросил Сэдлер.
Хелмс достал из кармана ключ, в задумчивости повертел его в пальцах и, поднимаясь из-за стола, на вопрос помощника ответил вопросом:
– Вы ведь кажется, встречались с ним?
– Я присутствовал на одном из допросов, но, к сожалению, из-за нехватки времени я пробыл тогда на нем не больше десяти минут. Я понимаю, что этого явно недостаточно, для того чтобы составить о Кесслере собственное мнение, именно поэтому прошу вашего разрешения на выезд во Франкфурт.
Хелмс достал из сейфа папку и, вернувшись на место, протянул ее Сэдлеру:
– Ознакомьтесь.
Сэдлер открыл обложку и замер.
Прошло не меньше минуты, прежде чем он оторвал взгляд от папки и посмотрел на Хелмса: тот вновь терпеливо, точно так же, как некоторое время назад, когда его помощник знакомился с текстом декларации, сидел и ждал его реакции.
– Невероятно… – В глазах Сэдлера читалось все: и удивление, и неуверенность, и ошарашенность. Он достал из папки фотографию и еще какое-то время внимательно рассматривал ее. Затем отложил снимок в сторону и стал наскоро, с жадным любопытством просматривать листы с машинописным текстом. – В это просто невозможно поверить… Ричард! Откуда это у вас?!
– Это я получил из Вашингтона. Вчера. Тот человек, на фотографии… Похож он на вашего обер- лейтенанта?
– Что значит – похож? Это он – Кесслер!
– В таком случае хочу вас спросить: вы по-прежнему считаете, что этот человек может быть нам полезен?
– Сэр, – от волнения Сэдлер непроизвольно перешел на официальный тон; даже его голос сделался чуть сипловатым, – эти материалы требуют тщательного изучения и всесторонней проработки. Я не готов сейчас дать вам определенный, исчерпывающий и обоснованный ответ. – Сэдлер говорил медленно, взвешивая каждое слово, словно слушая себя со стороны. – Но даже поверхностное знакомство с содержанием этих документов… – Сэдлер, не закончив фразы, пристально посмотрел в глаза Хелмса. – Ричард, это мой шанс. Я хочу попытаться его использовать.
– А вы отдаете себе отчет в том, чем вам это может грозить в случае проигрыша? Стоит ли рисковать так?
– Все мы под Богом ходим. А без риска в нашей работе не обойтись. – Сэдлер достал из папки еще
