выполнения части плана. Но весь план, целиком, так сказать, известен только Крохину. И вряд ли он хочет, чтобы кто-то еще был в него посвящен.

– Мудрено, – подумав, отвечал Слепцов. – Но что-то в этом есть. Значит, Морозов, по-вашему, находится под полным контролем Крохина?

– Похоже, что так.

– Хм. В таком случае несладко ему приходится.

Слепцов поднялся и начал расхаживать по кабинету. Дубинин скромно молчал, даже и не думая приписывать себе столь радикальный поворот в направлении мыслей шефа.

– Но как-то мы должны узнать, куда они хотя бы примерно направляются? – остановившись, взглянул на помощника Слепцов.

– Я думаю, мы это узнаем, – твердо сказал Дубинин.

– Когда?

– Скоро, товарищ генерал.

– Скоро, – хмыкнул Слепцов, садясь за стол. – Скоро – это не ответ, подполковник, и вы это прекрасно знаете. Вашему оптимизму можно только позавидовать.

Он побарабанил пальцами по столу.

– Ладно, будем считать, что Морозов находится у Крохина в положении заложника. Каким образом Крохин мог этого добиться? Кажется, Морозов не из пугливых.

– Скорее всего, есть какая-то информация, о которой никто не должен знать.

– И даже мы?

– И даже мы.

– То есть вы хотите сказать, что Крохин опасается утечки информации настолько, что убедил Морозова не выходить на связь?

– Мне кажется, так могло бы быть, товарищ генерал.

– Что же это за информация такая? – нахмурился Слепцов.

Внезапно он остро глянул на Дубинина.

– Он вам звонил?

Ни один мускул не дрогнул на чеканном лице подполковника.

– Никак нет, товарищ генерал.

– Откуда же такая уверенность?

– Это не уверенность, – негромко ответил Дубинин. – Просто предположение.

Слепцов еще раз посмотрел на помощника.

– Очень удобное предположение, – проворчал он. – Во всяком случае, весьма на руку вашему приятелю.

Он помолчал.

– Ладно, идите. Как только Морозов снизойдет до того, чтобы о нас вспомнить, немедленно ко мне.

– Есть, товарищ генерал.

– Хотя что-то мне подсказывает, что в ближайшем будущем нам это не грозит.

«Как бы Дубинин не поднял волну, – думал Роман, сидя в тени тента и посматривая на идущих мимо туристов. – Он, конечно, человек опытный. И слово умеет держать. Но что, если он «сдаст» меня Слепцову? Так, на всякий случай, чтобы прикрыться от начальственного гнева? Слепцов, в свою очередь прикрываясь, свяжется с Киршем, тот – с французским Интерполом, и на нас с Виктором устроят настоящую охоту? Не сморозил ли я таким образом невероятную глупость, желая оказать дружескую услугу Дубинину?»

Вопреки договоренности с Крохиным, Роман своему куратору все же позвонил. Набрал в телефонной будке только им двоим известный номер и сообщил, что они с Крохиным работают по весьма серьезному делу, для чего и был предпринят побег из публичного дома и дальнейший перелет в Марсель.

По какому именно делу – уточнять не стал, и Дубинин, внимательно слушавший, не допытывался. Он понимал, что Роман связан обещанием не разглашать информацию, и был благодарен ему уже за то, что тот нашел возможным позвонить и хотя бы в общих чертах обрисовать ситуацию.

Вместе они работали давно, не раз выручали друг друга, и Дубинин целиком полагался на способность Романа повернуть обстоятельства в свою пользу, как бы туго ему ни приходилось.

Угрызений совести перед Крохиным Роман не испытывал. Он лишь испытывал подозрение по поводу того, что его «напарник» может следить за ним, а потому довольно долго проверял, нет ли за ним «хвоста». Связи Крохина по всему миру позволяли ему иметь свою армию агентов, и кто знает, не послал ли он кого- нибудь присмотреть за строптивым капитаном?

«Хвоста» не было, за это Роман мог поручиться.

Значило ли это, что в Марселе они работают только втроем и у Крохина, помимо Анны и Жанны, здесь больше нет сообщников?

Трудно сказать. Крохин рассчитывает свои ходы виртуозно. Он, конечно же, понимает, что Роман, оказавшись на свободе, не преминет установить, насколько широк диапазон этой свободы. С его опытом и интуицией вычислить преследователей – пара пустяков. И Крохин действительно мог отпустить Романа в вольное плавание, отлично зная, что тот, имея информацию о бомбе, никуда не денется, в то время как опека его может только разозлить и подвигнуть на некоторые нежелательные действия.

Что ж, Роман был не против свободы. Убегать пока он и в самом деле не собирался. Во-первых, бомба; во-вторых, профессиональная честь. У них с Крохиным свои счеты, и вряд ли для их сведения у него когда- нибудь появится лучшая возможность. А свести хотелось, ибо, стоило Роману только вспомнить, как он чуть не сгорел заживо в корабле или как подыхал в засохшем колодце посреди пустыни, живот у него поджимался и пальцы делали такое движение, точно он вырывал у кого-то горло.

К тому же он фактически получил приказ на ликвидацию Крохина от генерала Слепцова. А приказ, как известно, надо выполнять.

Но это – во вторую очередь.

В первую же следовало заняться кафе «Жемчужина».

Итак, решив проблему нечистой совести, Роман с тем большим рвением взялся за выполнение своих прямых обязанностей.

Он более-менее знал Марсель по предыдущим командировкам. Чтобы не оставлять в памяти водителя такси место своей высадки, пришлось немного поездить по улицам.

«Жемчужина» обнаружилась довольно быстро. Крошечное кафе в южном стиле, выходящее окнами на север. Скромная вывеска, узкие, как створки раковины, двери. В глаза не бросается, но, увидев, не забудешь.

Роман отпустил такси возле гавани Старого порта и пешком, изображая праздно шатающегося туриста, вернулся в кафе.

Зайдя внутрь и спросив чашку кофе и стакан воды, он присел в угол и осмотрелся.

Ни наружный вид, ни внутреннее убранство «Жемчужины» не говорили о больших амбициях хозяев. Все было обставлено и декорировано предельно просто. Казалось, владельца кафе беспокоило в первую очередь не желание привлечь посетителей, а страх войти в неоправданные расходы. Столиков было всего четыре, да и те стояли впритык друг к другу. Из обслуживающего персонала – флегматичная официантка, она же кассир, жующая резинку с отрешенностью коровы.

Впрочем, людей в кафе хватало. Объяснялось это, конечно же, наплывом туристов, чьи набитые деньгами карманы составляли одну из основных статей дохода всех мало-мальски известных городов Франции. А поскольку Марсель, основанный за шестьсот лет до Рождества Христова, имея самый большой порт в стране, остров Иф, церковь Святого Виктора, дворец Лоншан и массу других достопримечательностей, был известен едва ли не больше, чем Париж, то и людей здесь хватало в любое время года.

Кофе, который принесли Роману, был так себе, что опять же говорило не в пользу владельцев. Но Роман решил, что, возможно, он слишком придирчив, заранее испытывая сложные чувства к повару. Однако заказать для полноты информации какое-либо из блюд он так и не решился и, допив воду, вышел на улицу.