смущали ее в постели, где она вела себя очень свободно, даже слишком свободно. Потеря ноги не умерила ее желаний. Именно страстность жены заставила Майкла задуматься о своем безразличии к ней. Сначала он объяснял это боязнью причинить жене боль, но вскоре понял, что не испытывает к ней никакого влечения. Потребности его тела возбуждались не любовью. Стремление к близости с его стороны было всего лишь данью инстинкту. Но Сара оставалась женщиной, и очень искушенной в таких делах. Конечно, у нее были весьма сведущие в подобных тонкостях учителя: тетя, которую она называла матерью, двоюродная сестра Лили, ее она звала тетей, да и мать Майкла тоже потрудилась на славу. Сара не могла не чувствовать, что в их отношениях недостает огня, и это еще больше, чем увечье, ожесточало ее. Она хотела было еще что- то сказать, но Майкл стремительно вышел из комнаты.

Внизу на кухне стол, как обычно, был накрыт для завтрака. В камине сквозь насыпанный с вечера горкой мелкий уголь, пробивался огонь. Медные сковороды слабо поблескивали, словно потускневшее золото. Пользовавшийся привилегией спать у камина кот, развернулся, скосил на Майкла глаза и, лениво потянувшись, снова свернулся в клубок. Со двора доносились приглушенные звуки, издаваемые скотом, громко кричали петухи.

Майкл заварил себе крепкий чай. Выпив чашку, он вышел во двор. Быстро светало. Утро выдалось великолепным. Воздух щекотал горло, как крепкое вино. Майкл остановился и вдохнул полной грудью так, что расстегнутый жилет распахнулся еще шире. Он прошел мимо маслобойни, заглянул в амбар, где на соломе спали две пастушьи собаки. Майкл позвал их свистом, и они, не спеша, потрусили за ним в хлев.

Несмотря на ранний час, Джим Уэйт был уже на ногах. Приди Майклу фантазия подняться в три утра, Джим все равно бы его опередил, Майкл в этом ничуть не сомневался.

Джим появился на ферме мальчишкой. Вместе с отцом, матерью и сестрой они пришли сюда в поисках работы и крова. Хозяин фермы Дональд Радлет дал им приют. Великодушие его определялось желанием насолить жене, так как Гарри Уэйт был лакеем у Томаса Моллена, в доме которого воспитывалась Констанция Радлет. И Уэйты служили своему благодетелю верой и правдой. После его смерти они продолжали исправно трудиться для его жены. Шло время, Уэйты постепенно укрепляли свое положение на ферме, так что в результате Джим, после кончины отца стал считать себя не только помощником Констанции, но чуть ли не хозяином фермы.

В глазах Джима Майкл до недавнего времени оставался не более чем хозяйским сыном. Со временем ситуация начала меняться. Уэйт замечал, что Майкл все увереннее берет бразды правления в свои руки, оттесняя Джима на вторые роли. Конечно, это не могло радовать Уэйта, но он был далеко не глуп и хорошо понимал, что другого такого выгодного места ему не найти. У него был свой дом, кроме того, бесплатные продукты – молоко, масло, яйца, свинина, баранина и овощи. Покупать приходилось только крупу. Ссориться с молодым Радлетом было не в интересах Уэйта. То, что они с Майклом состояли теперь в родстве, не меняло дела, Джим все равно остался бы в проигрыше. А потому предпочитал помалкивать. Но за пазухой он припас кое-какие камешки, так что мистеру Майклу не так просто будет выбить его из седла.

– Отличное утро, правда? – сказал вместо приветствия Джим. Обращение «мистер Майкл» было у него не в ходу.

– Да, утро превосходное. Слава Богу, зиме конец. – Майкл по-хозяйски оглядел хлев и вошел в помещение, где хранилась упряжь. Там на плите постоянно кипел котел, в котором варился корм для свиней.

Через некоторое время в дверях появился Джим Уэйт.

– Думаю с утра пройтись посмотреть, много ли родилось ягнят.

Майкл обернулся к нему, продолжая сматывать вожжи.

– Важно не сколько родилось, а скольких украдут.

– Эти мерзавцы вряд ли станут соваться так далеко. В последний раз они появились за Кил-дер-Мур, в нескольких милях отсюда.

– Все равно, надо быть начеку. Что такое каких-то сорок миль для хорошо организованной шайки. Они хвастались, что перерезали весь скот у Роджера Мардена и никто не смог им помешать. Так что я бы не стал их недооценивать.

– Мы не потеряли еще ни одной овцы, разве не так? – Джим с вызовом вздернул подбородок. – Кстати, вчера я заглянул в «Лисицу» и мне рассказали много новостей. Мистер Ферье решил завести новое стадо. Он выложил за быка сотню гиней[3]. Кому сказать, целую сотню! Поговаривают, что он хочет отвлечься от своих бед, вот и занялся фермерством. А у него есть от чего голове болеть. Сын – идиот, хуже и не придумаешь. Хотел наследника, вот и получил. Господи Боже, вот так наследник.

Майкл замер с упряжью в руках, потом резко повернулся к Джиму.

– Что ты говоришь? У него сын-идиот?

– Об этом ходят слухи. Те, кто видел ребенка, рассказывают: глаза у него – щелочки, вечно открытый рот и туго натянутая кожа. Они, конечно, держат все в секрете. Тед Ханнисетт говорит, что из слуг слова не вытянешь. Сам он отвозил туда крупу и муку, ну и видел мать ребенка, это мисс Беншем, помните ее? Она поддерживала ребенка за руки, помогая идти. Тед там оказался случайно. Ему приспичило, ну он и зашел за дом, а там поодаль такой красивый куст, весь в цвету. Цветы розовые, похожи на колокольчики, Тед таких никогда не видывал, вот и решил отломить веточку. А куст этот рост на краю площадки, и внизу был скрытый от посторонних глаз садик. Там на лужайке Тед и увидел мисс Беншем, то есть, миссис Ферье… Он, наверное, зацепился за ветки, и они закачались. Миссис Ферье взглянула на него и поняла, что это – чужой. Она подхватила ребенка на руки и ушла. Верно говорят: Бог все видит и все знает, и кара его неотвратима.

– Ты это о чем? – Майкл испытующе смотрел на Джима.

– Он поступил с хозяйкой по-свински, – взволнованно и немного сбивчиво заговорил Джим. – А я… да… помню, он одно время зачастил сюда.

– Хватит Уэйт, хватит.

Замечание прозвучало еще резче, от того, что Майкл в первый раз вместо «Джим», сказал «Уэйт».

– Прошу извинить, если позволил себе вольность. – В голосе Джима Уэйта сквозило явное недовольство.

– Я рад, что ты это понял.

Они стояли и напряженно смотрели друг на друга сквозь тонкую завесу поднимавшегося из котла пара.

– Времена изменились.

– Да, теперь все будет течь по нужному руслу.

– Вы считаете, я забылся?

– Можно сказать и так.

– Теперь я должен знать свое место?

– Да, ты должен его знать.

– Это меняет многое.

– В этом твоя вина.

– Я знаю вас с пеленок. Может быть, поздновато строить из себя хозяина?

– Твоя главная ошибка в том, что ты не признавал во мне хозяина.

– Хозяйкой была ваша мать.

– Она больше не командует.

– Думаю, она удивится, когда это услышит.

– Так пойди и доложи ей. Ты же любишь приносить новости, сколько лет этим занимаешься. Поди уже привык. Да, и получается у тебя неплохо.

Они опять обменялись злыми взглядами.

– После этого все уже не может идти по-старому, – отворачиваясь, нарушил паузу Джим.

– Все зависит от тебя, только от тебя. Ты оставайся на своем месте, а мне верни мое. И, может быть, внешне все сохранится, как и было. А если тебя это не устраивает, последствия известны. – Прижимая к груди упряжь, Майкл вышел из сарая и отправился в конюшню запрягать лошадь в двуколку, чтобы отправиться на станцию. В дом он вернулся в семь часов. Мать и Сара были на кухне. По их лицам он сразу понял: Джим Уэйт в очередной раз опередил его.