Бриджертон?

— Разумеется, — кивнула она. — А вы мои разве нет?

— Видите ли… м-м-м… — замялся он.

— Все ясно! — укоризненно покачала головой Элоиза.

Филиппу часто казалось, что он никогда не сможет понять женщин, и, вопреки всем научным классификациям, он готов был отнести мужчин и женщин к двум разным видам, если не типам, живых существ. Филиппу часто приходилось испытывать растерянность перед женщинами, но такой сильной, как сейчас, пожалуй, еще ни разу.

— Кое-что, кажется, сохранил… — промямлил он. Элоиза смотрела на него все с тем же выражением.

— По-моему, даже большую часть, — поспешил добавить он.

Судя по виду Элоизы, она ему не очень-то поверила. “Да, у этой девицы, кажется, непростой характер!”

— Не то чтобы я их выбросил, — поспешно забормотал Филипп, — просто запамятовал, куда положил…

Элоиза еле сдерживалась, чтобы не сказать сэру Филиппу что-нибудь колкое.

— Ничего страшного, — произнесла, наконец, она. — В конце концов, это всего лишь письма…

По тону Элоизы, однако, чувствовалось, что она сильно обижена.

Филипп молчал.

Еще один пронзительный крик сверху, затем оглушительный грохот. Филипп поморщился. Неужели его отпрыски дошли уже до того, что начали крушить мебель?

Элоиза покосилась на потолок, словно боясь, что с него начнет сыпаться штукатурка.

— Может быть, вам стоит пойти к ним? — осторожно предположила она.

Филипп и сам понимал, что стоит, но, Бог свидетель, идти и выяснять, что же, собственно, натворили его чада, ему ужасно не хотелось. Когда дети выходили из-под контроля, справиться с ними не мог никто. Во всяком случае, ни один мужчина. Чтобы справиться с этими дьяволятами, нужно было ангельское — или женское — терпение. По крайней мере, Филипп чувствовал, что его собственное терпение истощилось уже давно — где-то с полгода назад.

— Сэр Филипп? — все так же осторожно проговорила Элоиза.

— Да-да, конечно, вы правы… — отрешенно пробормотал он, еще не окончательно очнувшись от забытья. Да, он должен пойти к ним. Толку от этого, скорее всего, будет мало, но не следует показывать мисс Бриджертон, что он не знает, что ему делать с собственными детьми — тем более, если он рассчитывает, что она заменит им мать.

— Извините, — произнес он и, пройдя мимо Элоизы, высунулся в коридор: — Оливер! Аманда!

Может быть, Филиппу это только показалось, но он слышал, как мисс Бриджертон издала саркастический смешок.

Филипп сердито посмотрел на нее, хотя это было и не очень вежливо с его стороны. Мисс Бриджертон явно давала ему понять, что она бы на его месте справилась с детьми гораздо лучше.

Стараясь не думать о ней, Филипп выбежал в коридор.

— Оливер! Аманда! — снова позвал он.

“Впрочем, — неожиданно пришло Филиппу в голову, — оно было бы и неплохо, если бы мисс Бриджертон действительно умела обращаться с детьми лучше, чем я”. Да что уж там — если бы это было так, Филипп был бы готов целовать пыль под ее ногами…

Дети, как ни странно, откликнулись на его зов, ибо уже сбегали по лестнице навстречу ему.

— В чем дело? — сердито потребовал отчета Филипп.

— Ты о чем, папа? — с невиннейшим видом спросил Оливер.

— По-моему, я слышал крик? — Брови Филиппа сошлись на переносице.

— Это Аманда кричала, — объяснил Оливер.

— Да, это я, — тем же невинным тоном, что и брат, призналась девочка.

Филипп ждал дальнейших признаний, но дети молчали. Поняв, что без наводящих вопросов они ничего не расскажут, Филипп проговорил, обращаясь к дочери:

— Я и сам понял, что это ты! Я хочу знать, почему ты кричала?

— Из-за лягушки, — пожал плечиками белокурый ангел.

— Какой еще лягушки, черт побери?

— У меня в кровати была лягушка, — сообщила она.

— Потрясающе! А как вышло, что в постели Аманды оказалась лягушка? — Вопрос был обращен к Оливеру — Филипп не сомневался, что это его рук дело.

— Я сама ее туда положила, — заявила вдруг дочь. Филипп перевел взгляд на Аманду:

— Сама? — Изумлению его не было предела. — Зачем?

— Я так хотела, — пожала плечами девочка.

— Хотела, чтобы в твоей постели была лягушка? — Этот разговор уже начал напоминать Филиппу бред сумасшедшего.

— Да.

— Господи, зачем?!

— Мне хотелось, чтобы она принесла лягушат.

— В твоей постели?

— А что? — не моргнув глазом, проговорила Аманда. — По-моему, там для нее хорошее место — тепло и уютно!

— Я помогал ей, — вставил Оливер.

— Не сомневаюсь, — усмехнулся Филипп. — Но зачем же тогда было визжать?

— Я не визжал, — уточнил Оливер. — Это Аманда завизжала!

— Я, кажется, и спрашиваю Аманду! — сурово произнес отец.

— Когда ты задавал вопрос, то смотрел на меня, — заявил Оливер.

“Пошли мне, Господи, терпения!”

— Итак, Аманда, — повторил Филипп свой вопрос, подчеркнуто обращаясь к дочери, — если ты, как утверждаешь, положила ее в свою постель сама, почему же ты тогда завизжала?

— Я успела забыть, что в моей постели лягушка.

— Я думал, она умрет! — воскликнул Оливер.

— Аманда? — встревожился Филипп.

— Лягушка. Она была какая-то больная… Потому мы и взяли ее в дом.

— Я, кажется, уже говорил вам, — тон Филиппа был суров, — никаких лягушек в доме!

— Ты говорил о жабах, папа, — поправил отца Оливер и посмотрел на сестру. Та подтверждающе кивнула.

— Не важно. Ни лягушек, ни жаб, никаких земноводных! Ясно?

— Даже если она умирает? — В глазах Аманды стояли искренние слезы.

— Даже если умирает.

— Но, папа… Разве тебе ее не жалко?

— Ты можешь лечить своих лягушек на улице, — смягчился он.

— На улице холодно. Она могла замерзнуть.

— Наверное, лягушки умеют как-то спасаться от холодов, иначе бы они не жили в нашем климате.

— Но, папа…

— Никаких “но”! Отныне больше ни лягушек, ни жаб, ни кузнечиков, ни сверчков, никаких животных. Ясно?

— Но, папа… — В глазах Аманды стояла такая боль, что Филипп отвернулся, не в силах смотреть в них. Восемь лет назад Филиппу и в голову не могло прийти, какая же это мука — быть отцом.

— И не надо на меня так смотреть! — строго проговорил он, но вовремя осекся. Голос его стал мягче. — В чем дело, Аманда?

— Никаких животных? А как же Бесси? — захлебываясь рыданиями, спросила девочка.

Бесси была спаниелем, горячо любимым всеми.

— Разумеется, Бесси останется, — поспешил заверить дочь Филипп. — Когда я говорил “никаких животных”, я, разумеется, не имел в виду ее.

— Почему же ты не сказал этого сразу? — Аманда успокоилась, но как-то уж очень подозрительно быстро. — Ты очень расстроил меня, папа!

— Аманда, прости меня, если это так.

Аманда кивнула, прощая Филиппа, но весь вид девочки говорил о том, что ее слезы — лишь спектакль, разыгранный, чтобы вынудить отца извиниться и тем самым одержать над ним маленькую победу.

Филипп готов был застонать, как от зубной боли. Нет, это невозможно — до каких пор дети будут вить из него веревки? Если они уже в восемь лет способны на такое, то что же будет дальше? Неужели взрослый и, как казалось самому Филиппу (если только человек может объективно оценивать собственный интеллект), неглупый мужчина не в состоянии справиться с двумя малолетними чудовищами, а не стоять перед ними с видом побитой собаки? Где же его родительский авторитет, в конце концов?

— Ладно, — пробурчал Филипп, в душе желая лишь одного — поскорее поставить точку в этом инциденте, — можете идти, вы свободны. Благодарите Бога, что мне сегодня не до вас — я очень занят.

С минуту близнецы смотрели на отца широко раскрытыми глазами.

— Весь день? — спросил Оливер.

— Что “весь день”? — Филипп уже соображал с трудом — голова его раскалывалась.

— Ты будешь занят весь день? — уточнил мальчик.

— Да, — отрезал Филипп.

— Я думала, ты с нами погуляешь… — с разочарованным видом, что, скорее всего, опять было игрой, протянула Аманда.

— Я же сказал, что буду занят! — нахмурился Филипп, хотя какой- то частью своего сознания он понимал, что погулять с детьми не мешало бы. Но ему хотелось хоть какое-то время отдохнуть от них, а то близнецы, чего доброго, доведут его до нервного срыва.

— Ты собираешься работать в оранжерее? — поинтересовался Оливер. — Мы поможем тебе!

“Ради всего святого, только не это! Они способны разрушить оранжерею в пять минут!”

— Не надо, — твердо заявил Филипп.

— Но, папа…

— Я сказал, не надо!

— Ну-ка, что здесь у нас происходит? — раздался вдруг из-за спины Филиппа веселый женский голос.

Филипп недовольно обернулся. Мало того, что эта красотка является к нему в дом без приглашения — она еще сует нос не в свое дело!

— Но позвольте, мисс Бриджертон!.. — сердито начал он. Не обращая на него внимания, Элоиза тем же веселым тоном обратилась к близнецам:

— Ну и кто мы такие? А?

— А вы кто такая? — потребовал у Элоизы ответа Оливер.

Аманда смотрела на гостью, недоверчиво прищурив глаза, но особой враждебности не выказывала и даже, пожалуй, немного присмирела. Филипп отметил про себя, что мисс Бриджертон, кажется, уже делает попытку справляться с его детьми.

“Ну что же, — Филипп скрестил руки на груди, — посмотрим, как у нее это получится!”

— Меня зовут мисс Элоиза Бриджертон, — с достоинством сообщила гостья.

— Вы, случайно, не наша новая гувернантка? — с подозрением и сарказмом спросил Оливер.