она. — А вы как?
— Нет, — проворчал мальчик, словно маленький старичок.
— А я хочу! — заявила Аманда.
Брат, покосившись на нее, скорчил недовольную гримасу, но и Аманда не осталась в долгу — показала ему язык.
— Я люблю купаться, — продолжала девочка, — и Оливер тоже. Просто он все еще злится на вас, потому и не признается.
— Не думаю, что это хорошая идея, мисс, — проронила няня.
Элоизе сразу не понравилась эта мрачная дама неопределенного возраста. Вид у няни был такой, словно она находила садистское удовольствие в том, чтобы тянуть детей за уши и выкручивать им руки. Куда смотрел Филипп, нанимая для детей такую няню?
— Почему? — пожала плечами Элоиза. — Вода сейчас уже теплая — весна в этом году выдалась очень ранняя. Искупаться будет и приятно, и полезно для здоровья.
— Тем не менее… — начала няня, явно недовольная, что какая-то неизвестно откуда взявшаяся девица посмела покуситься на ее авторитет.
— Обещаю, что время пройдет для них с пользой, — заявила Элоиза. — Я расскажу им о чем-нибудь, это заменит им урок. На данный момент, если не ошибаюсь, они лишены гувернантки?
— Да, она ушла, после того как эти маленькие чудовища приклеили…
— Из-за чего бы она ни ушла, — прервала ее Элоиза, не собираясь выслушивать, что они сделали с гувернанткой, — я думаю, после ее ухода на вас легла двойная нагрузка. Неужели вы не хотите, чтобы я вам помогла? На сегодня вы можете быть свободны, мисс! Неужели вас это не радует?
— Откровенно говоря, — призналась та, — отдохнуть денек я бы не отказалась. Съездила бы в город…
— Хорошо. Считайте, что это решено. — Элоиза мысленно поздравила себя с маленькой победой. — Желаю вам приятно провести время, мисс.
Дама, все еще ошеломленная, поспешила к выходу. Элоиза, не дожидаясь, пока она передумает, закрыла за ней дверь. Затем она с победным видом повернулась к детям.
— Вот здорово! — не скрывая своего восхищения, воскликнула Аманда. — Вы молодец, мисс Бриджертон!
Оливер лишь слегка кивнул, по-прежнему выдерживая характер, но, судя по всему, он тоже был согласен с сестрой.
— Ненавижу мисс Эдвардс! — поморщилась Аманда.
— О взрослых так не говорят, — одернула ее Элоиза, хотя в душе была готова поддержать девочку.
— Она такая мерзкая! — фыркнул Оливер.
— Мы бы хотели, чтобы к нам вернулась мисс Милсби, — заявила его сестра. — Но она не может — ухаживает за матерью. Она больна.
— То есть, — пояснил Оливер, — Аманда хотела сказать, что больна ее мать, а не мисс Милсби.
— Я поняла, — кивнула Элоиза. — И давно здесь эта мисс Эдвардс?
— Очень давно, — вздохнула Аманда. — Пять месяцев.
— Мне кажется, — начала Элоиза, — она не такая уж и плохая, эта мисс Эдвардс…
— Она ужасная! — перебил ее Оливер.
Элоиза понимала: она должна повторить, что о взрослых так говорить нельзя, но защищать эту Эдвардс ей совершенно не хотелось.
— Не важно, — махнула она рукой. — Как бы то ни было, этот день вам предстоит провести со мной.
Робко шагнув вперед, Аманда взяла ее за руку.
— Вы мне нравитесь, мисс Бриджертон! — призналась она.
— Ты тоже мне нравишься, — заявила Элоиза, с удивлением почувствовав, как на глазах ее выступают слезы.
Оливер молчал. Элоиза не обижалась на это — со временем и он оттает, как и его сестра. Неудивительно, что эти дети так нелюдимы — мать оставила их. Не бросила — умерла, но ведь лишиться матери так тяжело, особенно, в столь юном возрасте.
Элоиза отлично помнила, как долго, в течение нескольких месяцев, она не могла прийти в себя после смерти отца, как цеплялась все время за мать. Элоиза тогда постоянно старалась держать мать за руку или хотя бы просто быть рядом с ней, словно боялась, что и мама может уйти вслед за отцом.
Удивительно ли, что дети принимали в штыки новую няню? Прежняя, мисс Милсби, возможно, была их няней с младенчества, и пережить после смерти матери еще и разлуку с любимой няней наверняка было для них вдвойне тяжело…
— Простите нас! — проговорила Аманда, покосившись на подбитый глаз Элоизы.
— Ничего, пройдет, — улыбнулась та. — Синяк мой страшен только на вид, а чувствую я себя нормально.
— Выглядит ужасно! — покачал головой Оливер. “Кажется, парнишка уже начал оттаивать!” — не без удовлетворения отметила про себя Элоиза.
— Да, — гордо кивнула она, — но для меня он словно боевой шрам для бойца, гордящегося своей победой!
— Вы считаете себя победившей? — скептически скривился Оливер.
— Конечно, — не моргнув глазом, заявила Элоиза. — Всякий, кому удалось вернуться домой с войны, уже может считать себя победителем.
— Выходит, дядя Джордж проиграл войну? — задумчиво спросила Аманда.
— Брат вашего отца?
— Да, — кивнула девочка. — Он погиб, когда мы еще не родились.
Элоиза задумалась: а знают ли они, что их мать должна была стать женой Джорджа? Скорее всего, нет.
— Ни в коем случае, — поспешила она заверить детей. — Ваш дядя герой!
— Значит, папа не герой? — заключил Оливер.
— Ваш папа не мог пойти на войну, потому что у него было много обязанностей дома… Но это слишком серьезный разговор, лучше пока отложим его. Сегодня такой солнечный день, давайте искупаемся?
— Давайте! — хором воскликнули дети.
Через несколько минут Аманда и Оливер, переодевшись в купальные костюмы, уже бодро шагали вслед за Элоизой к пруду.
— А по пути займемся арифметикой! — предложила она. К удивлению Элоизы, это предложение было встречено с бурным восторгом. Впрочем, близнецы даже не ожидали, что выяснять, сколько это шесть плюс восемь, будет совсем не скучно, а очень даже интересно…
ГЛАВА 8
Вернувшись из сада, Филипп был весьма удивлен, когда обнаружил, что в доме стоит тишина. Это было совершенно необычно — визги детей и звуки опрокидываемой мебели для Филиппа уже давно стали привычным делом.
Он решил, что, видимо, дети на прогулке с мисс Эдвардс, а Элоиза еще спит. Хотя вообще-то странно — уже скоро десять, а она не из тех, кто проводит полдня в постели.
Филипп посмотрел на букет роз в своей руке. Целый час он выбирал самые красивые. В Ромни-Холле было три розария, и на этот раз Филипп ходил в самый дальний, где выращивали розы ранних сортов. Филипп не только тщательным образом отобрал самые красивые, но еще и обломал у них все шипы, чтобы Элоиза случайно не укололась.
Вообще-то Филипп не занимался цветами — он больше любил возиться с другими растениями, но решил, что Элоиза больше обрадуется букету роз, чем ветке какого-нибудь плюща.
Филипп поспешил в столовую, ожидая, что стол уже накрыт, а Элоиза скоро спустится. Но увидев пустые тарелки, Филипп понял, что его гостья уже позавтракала. Некоторое время он в нерешительности стоял посреди столовой с букетом в руке, не зная, что ему делать. Где же все-таки Элоиза?
— Доброе утро, сэр! — Горничная, появившаяся с тряпкой в руке, вывела его из неподвижности.
— Доброе утро, Мэри. Будьте любезны, принесите вазу. — Филипп предпочел бы вручить цветы Элоизе лично, но не бегать же по всему поместью с букетом в руке, разыскивая ее!
Горничная повернулась было, чтобы идти, но Филипп остановил ее:
— Мисс Бриджертон, как я понимаю, уже позавтракала?
— Да, сэр.
— Вы, случайно, не знаете, где она?
— Пошла на прогулку с детьми, сэр.
Филипп изумленно округлил глаза:
— На прогулку? С Оливером и Амандой? Сама, по своей воле?!
Горничная кивнула.
— Интересно! Надеюсь, они еще не успели убить ее?
— Сэр Филипп! — насторожилась девушка.
— Шутка, Мэри, шутка! Кстати, Мэри… — Филипп вдруг запнулся — он даже не был уверен, правильно ли называл имя горничной. А вдруг она не Мэри?
Девушка кивнула, но по выражению ее лица он не мог определить, правильно ли называет ее или она не поправляет его из вежливости.
— А куда именно они пошли, вы не знаете? — спросил он.
— Мне кажется, сэр, на пруд купаться.
Филипп похолодел.
— Купаться? — Филипп сам не узнал своего голоса, как будто произнес это слово не он, а кто-то другой.
— Я так подумала, сэр. Во всяком случае, дети были одеты в купальные костюмы.
“В купальные костюмы… Господи!”
Со дня смерти Марины Филипп старался не приближаться к злополучному пруду, всегда обходя его за версту. И детям он строго-настрого запретил подходить к пруду. Он так и сказал их няне… сказал ли? Филипп готов был поклясться, что предупреждал об этом мисс Милсби, но говорил ли он об этом с мисс Эдвардс? Возможно, что и забыл…
Филипп вдруг, бросив цветы на пол, с бешеной скоростью вылетел из дома.
— Кто войдет в воду последним, тот рак-отшельник! — кричал Оливер, с разбегу врезаясь в воду. Когда вода, однако, достигла его пояса, он был вынужден немного
