«Дом глухих, немых и слепых имени Луизы Кэмпион». Далее следовало подробное описание процедуры.

После смерти Луизы ее триста тысяч будут распределены между Конрадом и Джилл: Конрад получит двести тысяч, а Джилл — сто. Барбаре не достанется ничего.

Последовала долгая пауза, во время которой глаза всех устремились на поэтессу. Она расслабилась на своем стуле, глядя на Честера Бигелоу; выражение ее лица не изменилось. Конрад уставился на нее — его взгляд выдавал его мелкую душонку.

— Хорошая картинка для вас, — шепнул Бруно Лейну, который прочитал слова по губам и печально улыбнулся. — Чтение завещания всегда выявляет подлинную человеческую натуру. Посмотрите на Хэттера — в его глазах убийство. Что бы ни случилось дальше, мистер Лейн, я уверен, что без драки не обойдется. Завещание совершенно безумное.

Бигелоу продолжал, облизнув губы. Если Конрад в свою очередь откажется принять ответственность за заботу о Луизе, состояние распределится так: Барбара и Конрад получат по пятьдесят тысяч, Джилл — сто, «Дом глухих, немых и слепых имени Луизы Кэмпион» — двести пятьдесят, а сама Луиза — пятьсот.

Послышались возгласы. Пятьсот тысяч долларов! Все кидали беглые взгляды на потенциальную наследницу этого состояния, но видели всего лишь маленькую пухлую женщину, безмятежно взирающую на стену.

Голос Бигелоу вернул их к действительности.

— «…Сумма в пятьсот тысяч долларов будет оставлена Луизе под опекой капитана Илая Триветта, который, я знаю, охотно примет ответственность за заботу о моей несчастной дочери Луизе Кэмпион. В случае, если Барбара и Конрад откажутся от такой ответственности, я завещаю вышеупомянутому капитану Триветту сумму в пятьдесят тысяч долларов за его хлопоты, если он согласится заботиться о Луизе. Моей дочери Джилл выбор не предоставляется.

В этом последнем случае, — продолжал адвокат, — после смерти Луизы сумма в сто тысяч долларов из ее полумиллиона отойдет Джилл в качестве дополнительного наследства, а оставшиеся четыреста тысяч должны быть прибавлены к двумстам пятидесяти тысячам, оставленным на учреждение «Дома»…»

Молчание было настолько напряженным, что Бигелоу продолжил слегка дрожащим голосом, не отрывая глаз от документа.

Мистеру и миссис Джордж Арбакл и мисс Энджеле Смит, сиделке, независимо от обстоятельств, завещаются суммы в две с половиной тысячи долларов в благодарность за преданную службу. Если мисс Энджела Смит согласится остаться сиделкой и компаньонкой Луизы Кэмпион после кончины завещательницы, следует установить фонд, из которого она будет получать семьдесят пять долларов в неделю во время продолжения службы. Наконец, служанке Вирджинии завещается сумма в пятьсот долларов…

Бигелоу положил документ и сел. Его ассистент быстро поднялся и раздал наследникам копии завещания.

Несколько минут все молчали. Конрад Хэттер вертел документ в руках, уставясь мутными глазами на отпечатанные строчки. Хорошенькие губки Джилл кривились в злобной гримасе, а красивые глаза исподтишка косились на Луизу Кэмпион. Мисс Смит придвинулась ближе к своей подопечной.

Внезапно у Конрада вырвался яростный вопль. Вскочив со стула, он швырнул завещание на пол и шагнул к Честеру Бигелоу с таким угрожающим видом, что адвокат резко поднялся со стула. Тамм подошел к Конраду и схватил его за руку гранитными пальцами.

— Держите себя в руках, болван! — рявкнул он.

Красное лицо Конрада стало розовым, затем серым, а взгляд — осмысленным. Повернувшись к Барбаре, он прошептал:

— Что ты собираешься с этим… с ней делать, а, Бэбс?

Все облегченно вздохнули. Барбара молча поднялась, прошла мимо брата, как будто его не существовало вовсе, склонилась над стулом Луизы, потрепала ее по щеке, после чего, попросив извинения, удалилась. Конрад тупо смотрел ей вслед.

Затем пришла очередь Джилл.

— Нас оставили ни с чем! — взвизгнула она. — Черт бы побрал душу нашей матери! — Одним прыжком Джилл оказалась возле стула Луизы. — И тебя заодно, бревно ты бессловесное! — добавила она и выбежала из библиотеки.

Марта смотрела на Хэттеров с молчаливым презрением. Мисс Смит нервно манипулировала алфавитом Брайля, передавая Луизе условия завещания.

Когда в комнате остались только Бигелоу и его ассистент, окружной прокурор Бруно спросил у Лейна:

— Ну и что вы теперь о них думаете?

— Они не только безумны, но и злобны, мистер Бруно. Настолько злобны, что, как я подозреваю, это не их вина.

— Что вы имеете в виду?

— То, что зло у них в крови. Это врожденный наследственный порок. Корнем зла, очевидно, являлась миссис Хэттер — об этом свидетельствует Луиза Кэмпион, самая несчастная жертва из всех.

— Жертва и одновременно победитель, — мрачно заметил Бруно. — Что бы ни случилось, она ничего не теряет. Кругленькая сумма досталась беспомощной калеке.

— Слишком кругленькая, — проворчал инспектор. — За ней придется наблюдать, как за монетным двором США.

Бигелоу возился с замком своего портфеля, а его ассистент хлопотал у стола.

— Мистер Бигелоу, как давно написано завещание? — спросил Лейн.

— Миссис Хэттер поручила мне составить для нее новое завещание на следующий день после находки в заливе тела Йорка Хэттера.

— А каковы были условия старого завещания?

— Йорк Хэттер получал все состояние с единственным условием, что он будет заботиться о Луизе Кэмпион до конца ее дней. После смерти Йорка Хэттера его состояние подлежало разделу согласно его же завещанию. — Бигелоу подобрал портфель. — В сравнении с новым завещанием это был простой документ. Миссис Хэттер выражала уверенность, что ее муж обеспечит будущее Луизы, если та его переживет.

— А семья знала условия первого завещания?

— Да. Миссис Хэттер также говорила мне, что, если Луиза умрет раньше ее, она намерена разделить состояние поровну между Барбарой, Джилл и Конрадом.

— Благодарю вас.

Со вздохом облегчения Бигелоу покинул библиотеку — ассистент тащился за ним, как щенок.

— Луиза, Луиза! — с раздражением произнес Тамм. — Вечно одна Луиза. Она центр этого урагана. Ее прикончат, если мы не будем вести дела осмотрительно.

— Каково ваше мнение об этом деле, мистер Лейн? — осведомился окружной прокурор. — По словам Тамма, вы сказали вчера, что хотите сегодня подать нам какие-то идеи.

Мистер Друри Лейн описал дугу ротанговой тростью.

— Хотел, — отозвался он; его лицо было серьезным и напряженным, — но сейчас предпочитаю этого не делать. Я не в состоянии здесь думать — атмосфера слишком беспокойная.

Инспектор невежливо фыркнул — его нервы были на пределе.

— Сожалею, инспектор. Я начинаю чувствовать как Гектор[40] в «Троиле и Крессиде» — «бездарно и глупо»,[41] как говорил сам Шекспир — хотя не о своей неудачной пьесе. «Скромное сомненье есть мудрости маяк», [42] — говорит Гектор, и сегодня я склонен с ним согласиться. — Он вздохнул. — Я возвращаюсь в «Гамлет», чтобы постараться разрешить мои сомнения… Как долго вы намерены осаждать эту злосчастную Трою, инспектор?

— Пока не обзаведусь деревянным конем,[43] — проворчал Тамм, неожиданно блеснув эрудицией. — Будь я проклят, если знаю, что делать. В мэрии начинают задавать вопросы. А я знаю лишь то, что у меня есть одна нить.

— В самом деле?

— Перри.