в киоске книжном. Потом прошлись по перрону, посмотрели на строящийся пристанционный храм. Столкнулись с нашими поручиками, выходящими из буфета. Отбились от цыганки, предлагавшей угадать судьбу. Я купила коробку конфет, чтобы поздравить Машу с успешным дебютом в роли привидения. Ко второму удару колокола мы были у вагона.

– А мне телеграмма пришла, – сообщил нам господин Еренев. – Наследницей, притом единственной, господина Соболева является его родная сестра, состояние которой в несколько раз превышает это самое наследство. Вот так! Да это мы и сами вычислили. А что касается бумаг покойного, то все в один голос уверяют, что никаких ценностей у него при себе не было. Даже денег он имел при себе относительно немного, потому как должен был получить крупную сумму в Москве. Так что ценности в качестве причины преднамеренного убийства исключаются. Важные документы тоже. Вопрос – что же нужно преступнику?

– Я бы на вашем месте так просто от ценностей не отказывалась, – возразила я. – Вдруг он вез их тайно?

– Конечно, – не стал возражать Иван Порфирьевич. – Украл в монастыре тот самый изумруд размером с куриное яйцо. Извините, что насмехаюсь над вашими словами, но уверен, что и я, и вы, и Афанасий Николаевич нашли бы более спокойный и безопасный способ для перевозки драгоценностей. Михаил Наумович менее всего был похож на Софью Яковлевну, что буквально увешана камнями. Вон как сверкает. Вот кого следовало ограбить, но никто не покушается.

Последние слова он произнес едва ли не с сожалением.

Действительно, Софья Яковлевна для ограбления подходила больше любого другого пассажира. Но меня это вовсе не интересовало. Первый телеграфный ответ из Томска нам ничего не дал. Или дал? Ладно, додумаю после. Может, второй будет более ценным? То, что он придет позже, меня не смутило. Как мне казалось, задание, которое я придумала для Пети, было более сложным, чем вопросы товарища прокурора. Да и возможности у него были несравнимые с возможностями полиции. Так что времени ему нужно было больше. И раз он до сих пор молчит, значит, есть надежда на результат.

Господа артисты, вчера по большей части спавшие и днем, и ночью, сегодня выглядели бодрее. Пошли разговоры про новый концерт и, конечно, все стали непрестанно ходить друг к другу.

Господин Еренев отправился узнавать про загадочного пассажира-невидимку и про состав поездной бригады.

Я решила в компании с Машей попробовать хоть что-то разузнать про пассажиров из двух «ненаших» вагонов. Но сначала нужно было обсудить нашу вчерашнюю проделку.

– Поздравляю с дебютом! – сказала я Маше, протягивая ей коробку конфет.

– Ой! Вот неожиданность! И опять же, я ведь не на сцене выступала.

– Это не важно. Важно, что роль вы сыграли, и даже два зрителя у вас было.

– Как же два? Вы же сказали, что вам ничего видно не было…

– Мне не было. Зато проводник вас видел. Он в полном восхищении.

Я пересказала слова проводника и добавила, что особенно мне понравилась фраза о том, как невесомо двигалось привидение.

– А мне-то казалось, что ноги у меня из чугуна, – удивилась Маша.

– Вы Софью Яковлевну уже видали?

– Видела. Похоже, что она вчерашними событиями не обескуражена. Все такая же энергичная, Розу свою загоняла.

– А что с нашим офицером?

– Пока не знаю. Но Софья Яковлевна за ним ни разу не посылала за все утро! А то все прежние дни этим и начинала. «Ах, я без Алексея как без рук. Позовите его, Роза, а то от вас самой толку никакого!»

Господин капитан-лейтенант, едва будучи упомянут, тут же объявился в салоне.

– Здравствуйте, сударыни! Мария Петровна, я вот вас спросить хотел… Вот только не знаю, с какого края начать. А что, Софья Яковлевна здорова?

– Здорова.

– А с ней ничего не случилось?

– А отчего вы так переживаете?

– Да она за все утро меня ни разу не обеспокоила.

– Так сами предложите ей…

Офицер оглянулся по сторонам и радостно заявил:

– Ни в жизнь! Не сказал бы, что ее бесконечные просьбы были утомительны, но надоели они мне свыше всякой меры. А ведь началось все с пустяка. На вокзале в Красноярске мы случайно оказались вместе. Софья Яковлевна вдруг решила, что часть ее коробок нельзя доверить носильщикам. А рук у них с Розой на все эти коробки недоставало, да еще и собачонку надо было нести. Вот я и вызвался помочь, раз нам в один поезд садиться. Занес в купе, попросили поставить на полку. Что-то не понравилось, пришлось все переставлять. Тут же последовала просьба принести воды и заказать чай. И пошло-поехало! И складывалось все так, что отказ бы как грубость выглядел.

Из купе показалась Софья Яковлевна. Мы все трое напряглись. Но та благосклонно нас поприветствовала, а затем случилось вовсе неожиданное:

– Алексей Павлович, хотите, я для вас кофе закажу?

– Нет, нет. Я не хочу кофе!

– Воля ваша! Тогда я с вашего разрешения пойду завтракать!

И ушла.

– Право, с ней что-то произошло!

Мы не выдержали и засмеялись.

– Вам что-то известно? – растерянно спросил офицер. – Нет, вы точно что-то знаете! Расскажите мне! Пожалуйста!

– Нам просто не менее вашего приятна перемена, с Софьей Яковлевной случившаяся. А вот вас я давно хотела спросить, в каких краях вы получили обморожение?

Мне это и в самом деле было очень интересно, даже казалось, что за всем этим скрывается героическая история. К тому же надо было перевести разговор на другую тему, а то спасенный нами из ига офицер начинал нас всерьез подозревать. Вот я и задала такой вопрос.

– Простите, если мой вопрос бестактен…

– Отчего же, нет в нем ничего особенного. Да и в ответе моем ничего особенного не будет. Я хоть и ношу офицерский мундир, но, по сути, являюсь человеком штатским. По секрету скажу, что и в море я ходил лишь однажды. Зато в кругосветное плавание! Нет, про это, если вам будет интересно, я расскажу в другой раз. Я картограф, и главное мое дело – составление карт. В этом году меня с экспедицией для проведения геодезических съемок и составления карт направили в район Подкаменной Тунгуски. Слышали о такой реке? Места замечательные. Одно плохо – нас там едва заживо не съели!

Мы охнули, Алексей Павлович насладился эффектом и пояснил:

– Комаров, слепней, гнуса разного и прочих кровососущих тварей там тучи. Так что, оставшись нагишом, рискуешь быть обескровленным и съеденным в считаные часы. Но я об этом упомянул лишь по той причине, что сильно они нам работу исполнять мешали. Зато с наступлением осени и скорой после нее зимы многое изменилось в лучшую сторону. И гнус исчез, и болота замерзать стали. Реки в сухопутные дороги превратились. Работай и наслаждайся своей работой. Даже цинга нас не тронула, оттого что мы заранее запаслись чесноком. Так что весело было. А я вот по неопытности и непривычности к сибирским морозам щеки себе подморозил. Но говорят, заживут, пусть и не скоро, и следов видно не станет.

– Вы так рассказали, будто ничего особенного и не было. А в самом деле ваша работа очень похожа на подвиг! – искренне сказала я.

Алексей Павлович здорово смутился, но отнекиваться не стал.

– Шла бы речь обо мне одном, стал бы перед вами скромничать. Но вот товарищи мои и в самом деле герои. А коли я от них не отставал ни в чем, может, и я герой. Немного совсем.

Мы повыспрашивали у Алексея Павловича некоторые любопытные подробности, но вскоре Машу позвали обедать, да и мы с новым добрым знакомым решили, что пора перекусить, и разошлись.