– Да при том, что доспехи сего воеводы хранятся в коллекции графа.

– О том всем известно. Так Дракула жил в Валахии почти четыреста лет назад! Какое отношение он имеет к Его сиятельству?

Самойлов пожал плечами.

– Возможно, граф видел дурной сон… Хотя кто разберёт его родственные связи. Предок его при Петре Великом в Германии обучался… Германия от Валахии – не так уж и далеко… Впрочем, нет, не знаю… И даже ничего предположить не могу, – резко сказал Самойлов и вышел из дома.

Николай Владимирович Жуков покидал салон мадам Либуш в отличном расположении духа с приличным выигрышем в кармане. Он уже предвкушал, как положит эти денежки в заветный тайник, что под половицей на кухне, в меблированной квартире в Бахметьевском переулке[28].

Николай надел шубу, поданную услужливым лакеем, продолжая мысленно прикидывать: «Тысяч пятьдесят уж набралось… А если с мадам Либуш получить ещё десять, то получается весьма солидная сумма… Надобно подумать, как распорядиться ею с умом, не век же мне карты метать…»

Николай Владимирович надел шляпу. Несмотря на мороз, он предпочитал её тёплой меховой шапке, поднял высокий пышный воротник шубы.

– Сударь, ваш коньяк… – объявил лакей, державший на небольшом подносе рюмку.

Господин Жуков любил перед тем, как покинуть салон, так сказать, пропустить на посошок, причём не абы что, а именно дорогого французского коньяка. А так как Николай Владимирович был завсегдатаем заведения, о его привычке знали все лакеи и справно каждый раз подносили выпивку.

Жуков смерил взглядом лакея, принял рюмку и ловко опрокинул её в рот, словно водку. Затем довольно крякнул и наградил лакея щедрыми чаевыми.

Коньяк разлился тёплыми бодрящими ручейками по всему телу, отчего Жукову и вовсе стало хорошо. Он вышел из салона. Было примерно часов одиннадцать вечера; Большую Молчановку освещали газовые фонари.

Жуков поёжился от налетевшего ветра, он неприятно обжег лицо и прихватил уши. Завидев солидного клиента, к нему подъехал экипаж.

– Куды изволите, барин?.. – поинтересовался прозябший извозчик.

– Что, замёрз, голубчик? – по-барски, снисходительно поинтересовался Жуков.

– Да есть маленько… – ответил извозчик. – Так куды ехать-то, барин?

– В Бахметьевский…

Экипаж скрипнул полозьями и покатил по заснеженной Молчановке, затем свернул к Арбатским воротам, а там уж до Бахметьевского переулка – рукой было подать. В этот момент Жуков ощутил боль в груди, ему стало тяжело дышать, и он закашлялся.

– Чёрт знает, что такое… Простыл, что ли?..

Кашель не унимался. Извозчик повернулся к седоку.

– Чаво, барин, захворали?.. – сочувственно поинтересовался он.

– Наверное… Давай скорее домой… Утром пошлю за доктором…

Наконец экипаж повернул на Бахметьевский переулок, и немного проехав, остановился на пересечении с Сивцевым Вражком.

Жуков почувствовал внезапно накатившую слабость.

– Помоги мне, голубчик… – попросил он извозчика. Тот поспешил седоку на помощь.

– Ох, барин, как скрутило-то тебя…

Жуков кашлял не переставая, но всё же расплатился с извозчиком. Когда же Николай Владимирович с трудом открыл квартиру, навстречу ему поспешила Полина, сожительница.

– Николай, что с тобой? Захворал? Может, чаю горячего сделать? – поинтересовалась она.

Жуков кивнул…

– Помоги раздеться… Ох что-то нехорошо мне… Дышать тяжело…

Полина не на шутку испугалась.

– Господи! Николенька, милый мой! Что же это?!

Её сожитель побледнел и осел на пол прямо в прихожей.

– Умоляю… пошли за доктором…

– Да куда?… Ночь на дворе… Я уложу тебя… А завтра и пошлём…

Полина подхватила Николая, помогла ему добраться до постели, сняла с него ботинки и прямо в одежде уложила, накрыв тёплым одеялом.

– Сейчас чаю заварю.

У Жукова в груди что-то заклокотало, и он побледнел ещё больше.

– Матерь Божья! – воскликнула Полина, поняв, что ее сожитель умирает. Она бросилась прочь из квартиры, сбежала по лестнице на первый этаж, где в небольшой коморке жил консьерж, и начала стучать в дверь, что есть силы.

Наконец дверь открылась. На пороге стоял заспанный, помятый консьерж.

– Что случилось, сударыня?.. Пожар?.. Али ещё чего?.. – вяло поинтересовался он.

– Жильцу из десятой квартиры очень плохо… – выпалила перепуганная женщина.

– Что с ним?.. – встрепенулся консьерж, ибо знал Жукова как человека приличного, если не сказать, солидного, который никогда не скупился на чаевые.

– От кашля задыхается…

– Рядом пост околоточного, я мигом! – сказал консьерж, натягивая пальто. – Пусть пошлёт кого-нибудь в ближайшую больницу. А вы идите к мужу.

Прошло не менее часа. Доктор все не приезжал… Около постели больного сидела Полина. Консьерж дожидался доктора внизу у парадной.

Жуков лежал белый, как полотно. Он уже не кашлял, а едва дышал. Наконец Полина услышала долгожданные шаги в прихожей.

– Вот прошу сюда, господин доктор… – лебезил консьерж.

В комнату вошёл сравнительно молодой человек, вероятно, недавно получивший медицинский диплом. Но Полине было не всё равно – молод доктор или стар, главное, он приехал.

– Ну-с… Что тут у нас? – поинтересовался эскулап.

– Плохо ему… Сначала кашлял… теперь и вовсе еле дышит… – пояснила Полина, захлёбываясь слезами.

Доктор скинул пальто и быстро огляделся. По обстановке комнаты определив платёжеспособность пациента, он начал осмотр.

– Ничего не понимаю… – бурчал себе под нос молодой эскулап. – Пульс едва прослушивается… Хрипов в груди нет… Температура ниже нормы… Потливость повышенная… Так вы говорите, ваш муж сильно кашлял? – уточнил доктор. Полина кивнула. – Странный случай, нетипичный… Надо бы его в больницу… Да- с, сударыня, там есть врачи поопытнее меня.

Пока молодой эскулап рассуждал, как лучше поступить, Николай Жуков испустил последний вздох…

Полина разразилась рыданиями и рухнула у постели с бездыханным телом. Доктор растерялся. Мало того, что он не мог поставить диагноз болезни, симптомы которой показались ему весьма странными, в его душу вообще закрались некоторые сомнения.

Несмотря на свой молодой возраст, доктору уже приходилось сталкиваться с отравлениями. Переговорив с консьержем, он ещё больше укрепился в своих подозрениях, ибо тот заверил:

– Николай Владимирович был человеком здоровым. Сегодня днём я его видел в добром здравии, прекрасном расположении духа.

– Что ж, любезный, зови околоточного…

Консьерж удивлённо округлил глаза.

– Да, вы что, господин доктор думаете, это Полина Ивановна… Да нет, что вы… Она не могла… Они два года здесь квартиру снимают…

– Ох, любезный. За свою недолгую практику я на такое насмотрелся! Жёны травят горячо любимых мужей и наоборот – мужья жён. Так-то вот.

…Околоточный, здоровенный мужик с красным обветренным лицом от постоянного пребывания на