Миравакию, в королевский дворец, словно никогда его и не покидала. У нее было такое чувство, словно он находилась в каком-то пузыре под водой, вдали от того, что происходит вокруг нее. Когда по ночам она лежала в постели без сна и горевала о своей потере, то понимала – она прячется от боли и боится позволить себе чувствовать то, что вряд ли сможет пережить.

Габриель пряталась бы так целую вечность, если бы не ее отец.

– Ты оказалась абсолютно бесполезной и погубила свою репутацию. Теперь на тебе вряд ли кто-то захочет жениться, – сказал он ей за завтраком несколько недель спустя. – Боюсь, я не настолько убедителен, чтобы выдать свиное ухо за шелковый кошелек.

Уставившись в свою чашу с мюсли, Габриель поняла две вещи. Во-первых, ее отец не впервые разговаривал с ней подобным тоном, и это были не самые его жестокие оскорбления. Во-вторых, она не обязана все это выслушивать.

Раковина, в которую она пряталась, рассыпалась на части.

Пора положить конец его жестокости и неуважительному отношению к ней. Долг предписывал ей уважать его как короля и как отца, но это не означало, что она обязана терпеть его возмутительное поведение.

Король выдал ее замуж за незнакомца. Люк бросил ее. Разве ей могло стать еще хуже?

Казалось, будто солнце выглянуло из-за туч после долгого ненастья.

Подняв голову, Габриель пристально посмотрела на своего отца. Сейчас она словно видела его впервые. Он, как всегда, был безупречно одет. Светло-каштановые волосы гладко зачесаны назад, красивые черты, как обычно, выражают недовольство.

Она всегда его разочаровывала. Потому что не родилась мальчиком. Потому что не умела читать его мысли, предугадывать его желания. Потому что ее мать умерла, а ему пришлось заботиться о дочери. Потому что этот человек никогда не был доволен.

Вспомнив, как она считала Люка похожим на своего отца, Габриель улыбнулась. Эти двое мужчин абсолютно не похожи друг на друга. В отличие от ее мужа король Джозеф был жадным, мелочным. Он доминировал над остальными только благодаря своему влиятельному положению, Люк – потому что это было дано ему природой.

Но самое главное, рядом с Люком она чувствовала себя свободной. С ним Габриель впервые в жизни стала самой собой. Ей больше не нужно было изображать скромную, сдержанную принцессу. Люку нравилось, когда она не пряталась за маской внешней невозмутимости. Только с ним она позволяла себе быть естественной.

«Только с Люком…»

– Могу я узнать, почему ты улыбаешься? – отрезал король Джозеф, со звоном опустив серебряную вилку на тарелку. – После того как ты опозорила нашу семью и нашу страну, я вряд ли смогу когда-нибудь снова улыбаться.

– Я думала о Люке, – ответила Габриель. Теперь, когда ее защитная раковина сломалась, чувства, которые она до сих пор сдерживала, вырвались наружу.

Она столько лет прожила с опущенной головой и не раскрывая рта, в надежде угодить человеку, которому невозможно угодить. Почему она продолжала действовать так сейчас? Почему отвечала на гнев Люка так, словно это ее отец?

– Нет смысла тратить время на Гарнье, – отрывисто бросил король Джозеф. – Он не хочет иметь с тобой ничего общего.

– Папа, – так же холодно ответила она. – Я была за ним замужем, и мне лучше знать.

В столовой воцарилась напряженная тишина. Габриель старалась не обращать внимания на то, что отец смотрит на нее с возмущением.

– Прошу прощения? – произнес он ледяным тоном.

Прежняя Габриель успокоила бы его, извинилась бы перед ним. Когда он раньше проявлял недовольство, она расстраивалась и лезла из кожи вон, чтобы заслужить его одобрение, которое никогда не проявлялось внешне.

Сегодня ей было все равно. Она устала от тщетных попыток ему угодить. С нее достаточно.

– Мой брак тебя не касается, – спокойно, но твердо сказала Габриель. – Я была бы тебе очень признательна, если бы ты держал свое мнение при себе.

– Да кем ты себя возомнила! – взревел он.

– Я будущая королева Миравакии, – заявила она, поднимаясь из-за стола. – Если ты не уважаешь то, что я твоя дочь и взрослая женщина, уважай хотя бы это.

– Как ты смеешь так со мной разговаривать? – бросил король. – Ты так вела себя с Гарнье? Он поэтому положил конец вашему браку?

– Наш с Люком брак – только наше с ним дело, – мягко ответила Габриель, обнаружив, что совсем не злится на своего отца. Она перестала его бояться. Глядя на него сейчас, она видела лишь ничтожного человека с непомерно завышенным самомнением и необходимостью самоутверждаться за счет других.

Аккуратно положив льняную салфетку на тарелку, Габриель вышла из-за стола. Почему ее брак закончился? Потому что Люк так сказал? Кто дал ему такое право? Даже могущественный Люк Гарнье не в силах разъединить то, что соединил Бог. Она отчетливо помнила брачные клятвы, которые они давали друг другу.

– Куда ты идешь? – спросил ее отец, когда Габриель повернулась и направилась к двери, преисполненная новой решимости.

Она любит Люка. Недели разлуки ничего не изменили. Напротив, они усилили ее чувство к нему, хотя она по-прежнему злилась на него за то, что он так легко от нее отказался. Теперь, по прошествии времени, она понимала – это гнусный папарацци настроил ее мужа против нее. Люк поверил грязной клевете Сильвио и пришел в ярость. Габриель не винила его. Она знала: малейший намек на скандал для Люка – хуже самого страшного кошмара. Очевидно, Сильвио тоже это знал.

Ей пора начинать защищать себя, делать то, что хочется ей, а не другим. Она больше не слабое, безвольное существо, которым была прежде. Она не отпустит Люка без борьбы. Она будет вести себя с ним так, как он вел себя с ней, когда она от него сбежала.

Она будет преследовать его, убеждать в том, что у него нет другого выбора, кроме как вернуться к ней, а затем ляжет с ним в постель.

Теперь, когда у нее был четкий план, она не могла дождаться встречи с ним.

Погода в Риме стояла жаркая. Проталкиваясь сквозь толпу испанских туристов, фотографировавших фонтан Нептуна в северной части Пьяцца Навона, Люк едва удерживался от того, чтобы не накричать на них, стоящих у него на пути.

Он уже несколько недель был в дурном настроении и не мог притворяться, что не знает причину.

Он оставил Габриель в Лондоне, но воспоминания о ней преследовали его всюду, где бы он ни был. Сначала Люк отправился в Париж, где находился главный офис его компании. Работа стала смыслом его жизни. Она спасла его после смерти его родителей и с тех пор всегда была для него на первом месте. И все же он никак не мог на ней сконцентрироваться. Просматривая контракты, он видел загадочную улыбку Габриель. Сидя на совещаниях, он представлял себе, как они занимаются любовью. Чувствовал тепло ее нежных рук на своей коже и презирал себя за то, что превратился в сентиментального дурака.

Ему казалось, он вот-вот сойдет с ума. Или уже сошел.

Из Парижа он отправился в Рим и поселился в своем пентхаусе в нескольких шагах от Пьяцца Навона. Несмотря на то что в наследство от матери ему досталась вилла у Аппиевой дороги, он всегда предпочитал шум и суету центра города.

Но даже здесь, среди всех этих памятников старины под голубым итальянским небом, ему не давал покоя образ его жены. Он видел ее лицо в толпе и за каждым углом, слышал ее мелодичный смех в городском шуме, тянулся к ней во сне и просыпался один в отчаянии.

Ни одной женщине прежде не удавалось так его взволновать.

– Я не знаю, когда вернусь, – пробурчал он в трубку, завидуя туристам и местным жителям, которые, в отличие от него, могли наслаждаться погожим днем.

– Capisco bene, – спокойно ответил Алессандро. – Я позабочусь о делах в