- Просто так. Пусть мама порадуется. Ну, например,
- Нет, я ничего не делать не согласен, - возразил Авося.
- Тогда
- Что?! Чтобы я, настоящий лев, был поросенком?! - не на шутку возмутился Мефодий.
- Можно ангиной. Не знаю точно, что это такое, но звучит красиво, - услужливо предложило Больное Воображение.
Митя, к несчастью, знал, что это такое, поэтому поспешно отказался.
- Нет, лучше уж мы поищем чудо где-нибудь еще, - сказал он.
- Как хотите, - обиделось Больное Воображение. - Но так и знайте, что, как только выйдете из моего замка, сразу на
- На кого?
- Ну на этих, на диких.
- Кабанов?
- Нет, на многочисленных.
- Волков?
- Нет, на лютых. - Больное Воображение сделало страшные глаза.
- Неужели на носорогов? - с дрожью в голосе спросил Авося.
- Я вас предупредило, - сказало Больное Воображение и исчезло то ли вместе с замком, то ли само по себе. Одним словом - его как не бывало.
Авосе почему-то расхотелось идти дальше. Митя тоже с опаской озирался по сторонам, и только Мефодию все было нипочем.
- Ты что, совсем не боишься? - спросил у него Авося.
- Не видишь, что ли, что я настоящий? А настоящие львы ничего не боятся! Они не трусы! А ты боишься? - спросил он в свою очередь у Авоси.
- Я? Н-н-нет, я уж-ж-жас какой храб-б-брый, - сказал Авося, заикаясь.
- А чего дрожишь?
- Так это я з-з-за тебя б-б-боюсь. И дрожу, потому ч-ч-что д-д-делаю это хорошо, на совесть, - сказал Авося.
- А разве можно бояться за кого-то? - спросил Мефодий.
- Еще как можно! - поддержал Авосю Митя. - Я один раз на дерево очень высоко залез, и мне ни капельки не было страшно. Оказалось, это потому, что за меня мама боялась до тех самых пор, пока меня оттуда не сняли. А когда меня сняли и мама бояться перестала, я сам испугался.
- Высоты? - спросил Авося.
- Нет, что меня мама накажет.
Мите было стыдно признаться, но сейчас он очень хотел, чтобы за него побоялся кто-нибудь другой. И вдруг ему в голову пришла мысль, от которой он не только перестал бояться, но даже улыбнулся, а потом расхохотался.
- Все-таки заразился, - сказал Авося, опасливо поглядывая на Митю.
- Чем? - спросил Мефодий.
- Заразительным смехом.
- Да ну? - заволновался Мефодий.
А Митя все смеялся и смеялся и не мог остановиться, чтобы сказать, что вовсе он ничем не заразился, а смеется из-за того, что вдруг понял, что под ногами у них были многочисленные дикие и совершенно лютые
Глава 20. Приятного аппетита
- Вот тебе и Шутландия! Говорил, что тут чудес полно, а мы ходим-ходим и до сих пор не можем ничего найти для мамы, - сказал Митя.
- Я же не виноват, что кругом никто ничего не знает, - сказал Авося.
- А если мы вообще чудо не найдем, что же, мне так и возвращаться с пустыми руками? - спросил Митя.
- Ничего не получится.
- Чего не получится?
- Поскольку ты сюда прибыл за чудом для мамы, то без чуда тебе отсюда не выбраться. Четыре копейки без чуда тебя назад не перенесут, - объяснил Авося.
Вот это была новость!
'Странно, как это человек устроен наоборот, - подумал Митя, - когда знаешь, что надо возвращаться домой, то возвращаться не хочется, а когда не можешь вернуться, то очень хочется домой'.
Мите стало грустно: а вдруг он уже никогда-никогда, может быть, даже целую неделю не увидит маму? И он понял, как соскучился по ней. А когда Митя вспомнил, что сегодня мама печет его любимые пирожки с яблоками, то соскучился еще больше.
Между тем то, что Митя не может вернуться, Авосю, как видно, совсем не огорчало. А так как Авося совершенно справедливо считал, что сидеть без дела две минуты - это в два раза скучнее, чем сидеть без дела одну минуту, то нетерпеливо спросил:
- Ну, чем бы теперь заняться?
- Вот в чем вопрос, - рассудительно сказал Мефодий.
- Какой вопрос? - спросил Авося.
- Чем бы теперь заняться, - ответил Мефодий.
- Это я первый спросил, - возразил Авося, готовый вступить в спор.
- А мама сегодня пирожки печет, - сказал вдруг Митя.
- Подумаешь, пирожки, - презрительно фыркнул Мефодий. Как и всякий настоящий плюшевый львенок, Мефодий никогда в жизни не ел пирожков, а если быть откровенным до конца, то он вообще ничего не ел и есть ему совсем не хотелось.
- Тебе хорошо говорить 'подумаешь', а у меня от голода даже в животе урчит, - сказал Митя.
- Это же замечательно! - воскликнул Авося.
- Ничего себе замечательно. Я, может быть, вообще могу с голоду умереть. Вам-то, наверное, совсем есть не хочется, - обиделся Митя.
И тут Мефодий вспомнил, что он настоящий, а у всякого настоящего льва должен быть настоящий зверский аппетит. Мефодий смущенно кашлянул и сказал:
- Я говорю: 'Как подумаешь: пирожки - так сразу аппетит просыпается'.
- А у меня он уже давно проснулся, - сказал Митя.
- Вот это-то и замечательно, потому что теперь я точно знаю, чем мы сейчас займемся. Я вам чего- нибудь приготовлю, - предложил Авося.
- А ты умеешь? - с сомнением спросил Митя.
- Это я-то? Да я просто ужас как люблю готовить! Я вам такого наготовлю - пальчики оближете!
- А я тоже умею готовить, - сказал Митя небрежно, будто для него уметь готовить было самым обычным делом. - Я даже яйца могу сварить в мешочке.
Митя не стал говорить, что это единственное, что он может приготовить. К чему такие подробности?
Авося недоверчиво покачал головой.
- Ну ты и врешь! - сказал он.
- Ничего не вру. Только газ мама зажигает, - сознался Митя.
Но Авосю не так-то легко было сбить с толку.
