будет уничтожено и чары пропадут.

Александриты памяти заманчиво вспыхивали на ладони мельника зелёными огоньками.

Предложение застало Глеба врасплох. Он и не мечтал, что всё окажется так просто.

— Тут нечего выбирать. Я желаю этого больше всего на свете! — пылко воскликнул Глеб.

— Какие вы оба нетерпеливые, никогда не можете дослушать до конца, — покачал головой мельник. — Стерев память о Гордее, ты уничтожишь в нём всё человеческое. Но у тебя есть выбор: ты можешь спасти его, уничтожив колдовскую половину, и тогда он станет обычным человеком.

Мальчик задумался.

— Что я должен для этого сделать?

— Отправиться по ту сторону Зеркала, но этот путь опасен, и ты можешь сам оказаться в плену у Зеркала.

— Нет уж, покорно благодарю. Мой братец был порядочной свиньёй. Я не стану рисковать из-за него жизнью.

— Мудрое решение. К тому же если ты его освободишь, неизвестно, чего от него ожидать, — кивнул мельник. — Итак, ты вернёшься во дворец, исцелишься от колдовства и навсегда забудешь и о нашей встрече, и обо всём, что с этим связано, — пообещал мельник.

Александриты в его руке приобрели красноватый оттенок. Глебу стало немного не по себе, будто он подписал Гордею приговор, не давая ему шанса вернуться, но не приносить же себя в жертву мнимому брату. И тут он вспомнил о маленькой цыганке, которая многим пожертвовала ради того, чтобы помочь ему.

— А Марика? О ней я тоже забуду? — спохватился Глеб.

— Ей не привыкать самой заботиться о себе, — беспечно заявил толстяк, готовый высыпать александриты на безжалостные жернова.

— Подождите! — воскликнул Глеб. — Можно, я сделаю это сам?

Брови мельника удивленно поднялись, но он не стал возражать и осторожно пересыпал самоцветы в пригоршню мальчика. Глеб мгновение любовался игрой огней на строгих отточенных гранях, а потом неожиданно распахнул окно и вышвырнул камни наружу. Александриты вспыхнули в лунном свете чистыми зеленоватыми огоньками и затерялись в снегу.

— Что ты натворил? Теперь я не могу исполнить твоего желания и перемолоть твои воспоминания, — отдуваясь пухлыми щеками, недовольно проворчал мельник.

— Вот именно. И теперь у меня нет выбора. Я иду спасать братца, даже если он не стоит того, чтобы из-за него рисковать головой.

Откуда ни возьмись появилась Марика. Юный принц и маленькая цыганка с такой радостью кинулись друг к другу, будто встретились после долгой разлуки. Их веселье было таким заразительным, что краснощёкий мельник басовито расхохотался.

— В первый раз вижу таких ненормальных! — воскликнул он, громко хлопнув себя по ляжкам. — Вы, как я погляжу, просто сумасшедшие и стоите друг друга. Оба отвергли лёгкий путь и выбрали тернистый. Но, право слово, мне нравится ваша храбрость. Таким, как вы, порой удаётся то, что не удаётся людям со здравым смыслом. Пожалуй, вам стоит попытать счастья у Одарки.

— Кто это?

— Соседка моя. Её дом стоит на перепутье, вот она путников и направляет: кого на правую, кого на левую дорожку, а перед тем подарком одаривает. Коли скряжничать станет, скажете, что я вас прислал, а если вы ей покажетесь, то она, может, и расщедрится.

Заснеженная тропинка, терявшаяся меж сугробов, вела ребят к перепутью. Две дороги, как две длинные руки, тянулись от перекрестка, на котором возвышался дом Одарки. Ни пеший, ни конный не мог, минуя его, выйти на дорогу. Можно было неделями кружить возле дома, оставаясь на месте, потому что полотна дорог дразнили путника своей близостью, но без разрешения хозяйки, словно горизонт, оставались недосягаемыми, сколько бы к ним ни шёл.

Марика бежала с прискоком, чтобы снег не так обжигал ступни. Глянув на её покрасневшие босые ноги, Глеб ужаснулся.

— Ты ведь отморозишь ноги. Давай я тебя понесу.

— Не-е, я тяжёлая. Ты не думай, мне тепло. Варга говорит, я горячая, — бойко отказалась девчонка и припустила ещё быстрее.

На самом деле ноги у Марики так закоченели, что девочка не чувствовала их, но она не собиралась становиться обузой. К тому же маленькая цыганка боялась, что заботливость Глеба сделает её слабой, когда ей особенно нужна сила, чтобы помочь ему.

Добежав до жилища Одарки, дети раскрыли рты от изумления. Никому из живущих не приходилось видеть ничего подобного. Дом высился, вернее рос, на толстенном стебле в три обхвата. Покрытый бугристой корой, ствол необычного дерева-избы, как гигантская нога, цепко впивался в почву корневищами, а вместо кроны громоздилось скопище кособоких домишек. Одни избёнки стояли прямо, другие лепились так, что почти лежали на боку, потупившись оконцами в землю, а хатки поменьше пристроились на крышах своих больших собратьев. Избушки глядели в разные стороны множеством окошек, но дверь была только одна — в маленьком домике, что высился прямо над головами ребят. Несчастный домишко так накренился, что висел почти боком и дверь смотрела в землю.

Мороз крепчал, пощипывая щеки, поэтому детям было недосуг долго разглядывать удивительный дом. Вспомнив наставления мельника, Глеб и Марика громко запели:

Одарка не заставила себя ждать. Из окна высунулась голова в чепце из капустных листьев, из-под которого вместо волос в разные стороны торчали спелые колосья.

— Кто меня кличет, понапрасну от дел отрывает? Колядовать время не приспело, а попрошаек я не жалую. Добро у меня считанное, мерянное, прежде наработайте, а потом просите. Кыш, кыш, — недовольно заквохтала Одарка, будто потревоженная курица.

— Нас мельник прислал, велел тебе привет передать, — сказал Глеб.

— Мельник? Ха-ха-ха, — звонко рассмеялась хозяйка, будто услышала что-то ужасно смешное. — Давненько от него весточки не было. Вспомнил-таки о соседке, ветрогон. Всё бы ему из пустого в порожнее молоть, воздух мельничными крыльями гонять. Ладно. Милости прошу, коли пришли, — смилостивилась она.

Дверь отворилась, из домика вытянулись длинные ручищи, ловко сграбастали Глеба и Марику и втащили внутрь. Одарка опустила детей на пол, и её руки вновь стали ничуть не длиннее, чем у обычных людей.

В доме всё было наперекосяк: пол покатый, стены перекошены. Мебель так кренилась, что удивительно, как вообще стояла и не падала, а Одарка ухитрялась передвигаться по кособокой горнице, точно муха по стене.

— Что ж, садитесь, гости дорогие.